Гарри Гаррисон - Крест и король

Он пролаял приказ. Опасность, грозившая его судну, была важнее всего — важнее победы в сражении, охраны пленников и даже успокоения Рагнхильды. Как только королева поняла, что Кормак прекращает налет на поселок, в котором почти наверняка скрылся убийца ее сына, и собирается отступить, она набросилась на шкипера. Он стряхнул ее, хотя она цеплялась за руки, визжала, кусалась и царапалась.

Сейчас самое главное, решил Кормак, перевести «Журавля» на другую сторону гавани, где его не достанут катапульты. На корабле требуется больше рабочих рук, и срочно. С дюжину яликов и плоскодонок все еще оставалось у пирса и на галечном берегу. Кормак быстро отрядил пятьдесят человек оборонять начало пирса, остальных посадил на лодки, набивая их битком. В последний момент он спохватился, высадил из ближайшей плоскодонки двух человек, заменил их оглушенным, но крепко связанным по рукам и ногам Брандом.

— Этого возьмем, — распорядился он, входя в ту же лодку, и снова оттолкнул разъяренную Рагнхильду. — Госпожа, мы вернемся. Если нужный тебе человек где-нибудь и есть, то там, на берегу. Почему бы тебе самой его не поискать? Отчаливай! — приказал он гребцам.

Ударил второй камень, выпущенный на этот раз по передней лодке, и опять не попал, а пятьдесят человек на веслах устремились через отделявшую их от корабля сотню ярдов воды.

Шеф вброд перевел свой отряд через речку и вошел в горящую деревню по одной из грязных, уходящих вглубь острова дорог. Пока они трусцой двигались по улицам, из дыма и пламени выходили люди и вставали в ряды, обрадованные возможностью настоящего сопротивления. Шеф ощутил, как волчья ярость холугаландцев заражает его. Теперь их не удержать. Они обрушатся на захватчиков, что бы он ни сказал и ни сделал.

Однако они идут в бой без доспехов, и единственный во всем отряде щит — у Катреда. Враги же полностью вооружены. Шеф видел их, без страха выстроившихся плотной стенкой поперек пирса. Через несколько секунд он возглавит атаку. Велики ли его шансы выжить? Идя в центре первого ряда, мишенью для каждого дротика? Так было принято. Шеф поднял копье. Он не знал способа изменить мир. Он лишь попытался восстановить тот боевой дух, который кипел в нем, когда он убивал на отмели викинга Храни.

Никакого отклика. Кажется, его погасило копье в руке Шефа, вызвав вместо этого желание остановиться. Жалеть, а не убивать. Воины слева и справа косились на него, ожидая приказа к атаке. Что-то заставило Шефа махнуть копьем в сторону, остановить отряд.

За стеной щитов на пирсе восходящее солнце озарило ближние холмы и впервые в этот день сверкнуло на воде. Оно высветило плавники и тела китов, которые второй раз пришли с глубокой воды, полные твердой решимости, ободренные первым успехом. Страшный крик поднялся на лодках, когда гребцы осознали, что их ждет. Храбрые люди, некоторые из них били мечами и копьями по приближающимся черно-белым телам. Вальгрим Мудрый, стоявший на носу одной из лодок, пришел в изумление и замахнулся Гунгниром. Слишком слабо, слишком медленно. Лодку толкнули снизу. Удар, нанесенный многотонным живым снарядом на скорости тридцать миль в час, ни одна лодка не выдержит. Люди в тяжелых доспехах посыпались в воду, и вот стали смыкаться гигантские челюсти, киты сновали взад и вперед, как при охоте на тюленей и дельфинов. Через несколько секунд залив стал таким же красным, как бухта, где забивали гринд. Но на этот раз от крови людей, а не китов. Кровь гребцов смешалась с кровью шкиперов, с кровью Вальгрима Мудрого, жреца Одина, ставшего ныне жертвой детей Одина. Никем не замеченное, копье с рунами «Гунгнир» плавно опустилось на дно — оно не принесло счастья своему последнему владельцу.

Ряды воинов Шефа смешались, как только те поняли, что происходит в гавани, — никто не видел раньше ничего подобного. Заметив, что нападавшие остановились и на что-то уставились, люди Кормака тоже повернули голову. Оба отряда застыли, охваченные ужасом. Они не могли вмешаться.

Через некоторое время Шеф вышел вперед и обратился к тому, кто казался главным среди людей на пирсе.

— Сложите оружие! — крикнул он. — Мы обещаем, что вы останетесь живы и здоровы, а потом свободно вернетесь домой. Вам теперь от нас не уйти. А крови сегодня было пролито достаточно.

Воевода с побелевшими губами оглянулся на своих людей, увидел, что они дрожат от ужаса, их боевой дух испарился. Он кивнул, не спеша положил меч и щит. Катред выдвинулся вперед, пробивая через толпу дорогу для Шефа, и вместе с ним направился к краю пирса.

Когда они подошли туда, откуда-то возникла женщина и с криком устремилась на них. Рагнхильда, с ножом в руке, равнодушная к страшной морской бойне, помнящая только о своей мести. Она накинулась на Шефа подобно фурии, держа нож для удара снизу. Шеф увидел ее приближение, узнал зеленые глаза, которые целовал, волосы, которые столько раз гладил. Копье бессильно поникло в его руке, он подбирал слова оправдания. Подбегая, королева кричала что-то, он уловил только: «…убил моего сына!»

Он замер с опущенными руками, парализованный, надеясь на объяснение, на еще одно чудо.

Между ними шагнул Катред, нож проскрежетал по твердой поверхности его щита. Он инстинктивно поднял щит, чтобы отбросить Рагнхильду. Ее глаза расширились от боли, она повалилась назад, потянув за собой щит с острием длиной в фут, которое Шеф приварил собственными руками. Острие пронзило ей сердце.

— Бог мне свидетель, — сказал Катред, — это был несчастный случай. Я в жизни не убивал женщин.

— Слишком много смертей, — сказал Шеф.

Он склонился над Рагнхильдой, высматривая признаки жизни. Ее губы шевелились, все еще проклинали его. Затем они сомкнулись, закатились глаза. Когда он ушел, Катред наступил на откинутую руку Рагнхильды и высвободил свой щит. Берсерк потряс головой, украдкой оглянулся, не смотрит ли Шеф.

Но взгляд Шефа уже обратился к кровавой, разрезаемой плавниками поверхности моря. Не веря глазам, он уставился на другую сторону бухты. На мелководье у противоположного берега сидели двое, ясно видимые в свете наступающего дня. Позади него поднялся гул изумления — все новые и новые люди замечали необычную картину. За сегодняшнее утро уже второе зрелище, которого никто из живущих не видел раньше. Один из потаенных!

Эхегоргун, в точности угадав мысли китов, легко и уверенно пересек узкий пролив вслед за вельботами. Он видел, что люди Шефа высадились на берег, видел и слишком самоуверенных моряков, направивших свои лодки прямо в бухту, где их встретили и уничтожили киты. Он держался в отдалении, но прошел вслед за косатками в бухту, уверенный, что сразу услышит, если стадо повернет в его сторону. Он пристроился вблизи от берега, так что лишь макушка торчала, и с виду не отличался от обычного серого камня. Эхегоргун с любопытством, но без особого интереса следил за делами людей — до тех пор, пока не увидел двоих: они грузили в лодку сразу узнаваемое мощное тело. Бранд, сын Барна, сына Бьярни. Внук его родной тети.