Валерий Сабитов - Звездная кара

— Здесь он не сказал… Но есть один вопрос, который мучил его. И продолжает грызть меня.

Он резко повернулся кругом, взметнув фонтанчики брызг и сказал негромко, показывая, что и стоя спиной, знал, что делается позади.

— Нами руководил один из вас. Такой же золотоволосый. Злой лицом и угрюмый сердцем. Арни… Так его зовут? Мы с Сокоро доложили ему сразу же. Арсений был свидетелем. Мы ему доложили о появлении кометы с излучателем. Вы знали?

Антэ посмотрел на Лимнию в явном замешательстве. Она молчала, предоставив право ответа ему.

— Нет… Странно… Мы узнали слишком поздно.

— Но почему? — с нажимом спросил Уинборн, — Ведь у вас в обычае мгновенный обмен новостями. А уж такая весть…

Арсений тронул Уинборна за локоть и тихо сказал:

— Пусть сами разбираются, однако. И пусть ответят сами себе. Нам дороже память о друге…

Волна ударила по щиколоткам, предупреждая: океан не желает близости людей. Кусик и не заметил, что его рваные джинсы промокли до колен.

— Друг мой… К сожалению, видимо, Сокоро не узнал нужного ему… И я не знал до последних дней. Время появилось, читать стал…

— Чего он не успел узнать? — непонимающе спросил Арсения Уинборн, продолжая смотреть на фаэтов. К мужчине и женщине присоединились остальные. Глаза Кусика перестали слезиться, голос его обрел необычную твердость.

— Горе и смерть близких обращают сердца живых к святым книгам. Совсем недавно… Я прочел в одной…

Он смотрел на фаэтов снизу вверх, маленький и невзрачный. Смотрел тверже, чем на Арни, которого не любил открыто.

— …В книге написано о последних днях мира. Написано: будут скорпионы ядовитые жалить людей. Тех людей, которые не имеют на своих лбах Божьей печати. Долгие мучения ждут их. Как видно, однако, до последних дней не близко…

Фаэты стояли молча, не проявляя никаких эмоций. Кусик поднял голову, и как бы стал выше. Что-то в нем неслышно щелкнуло, как кнопка на диктофоне Уинборна. И голос обрел иное звучание, будто он за секунду прошел обучение риторскому искусству.

— Но печати уже стоят на челе каждого! И у каждого — своя! Ваши золотые глаза всевидящи? Посмотрите, какая печать на моем лбу! И попробуйте увидеть свои!

Он резко выбросил правую руку вперед.

— Да. И на ваших гордых лбах она сияет! Или чернеет дьявольской татуировкой! И вы, сверхмудрые и сверхсильные, не избежите опознания! Ни Арни, и никто дугой…

Арсений закашлялся от напряжения. Фаэтянка Лимния сохраняла царственный вид и смотрела на Кусика сверху вниз как королева на дерзкого раба. Но слова ее, медленные и лишенные величия, не вязались с внешним видом.

— Маленький суд с надеждой на помилование? Не спешите, Арсений, нас ожидает другой суд… Ведь мы идем одним путем.

Не только Кусик, но и Уинборн поразился этим словам. Олимпийцы отказывались от заоблачного статуса.

— В те дни, когда брат Арни делал свое дело, — свое, не наше! — меня звали Айла. Не Лимния. И я была его помощницей. И часть вины — на мне. Вы, конечно, знакомы с землянином по имени Агасфер?

Ни Уиборн, ни Кусик не слышали такого имени.

— Пусть так, — мягко удивилась Лимния, — Землянин Агасфер первым проник в тайну Арни. Одно из его преступлений вы назвали. Второе его преступление: изоляция вновь рожденных женщин Фаэтона. Он смог создать из них то, что вы называете пятой колонной. Мы, здесь стоящие, плюс наш вождь Эрланг и, — если он того пожелает, Агасфер: суд над братом Арни. Кроме нас, знаете об этом только вы двое. Вы удовлетворены?

— И вы прилетели сюда затем, чтобы сказать нам это? — поразился Уинборн.

— Нет. Так получилось. Наша вина высока… Залив Счастья, благодаря вам с Сокоро, принял наибольшее число нераскрывшихся контейнеров. И не все они найдены… Но спасибо за разговор. За запись Сокоро. Она поможет нам. Простите и примите наши соболезнования.

Царица склонила голову перед бывшим рабом.

За стенами дома Крониных плескалось море. Над водой высилась только крыша с печной трубой. Решением Комитета Пятнадцати дом объявили реликвией человечества и покрыли водонепроницаемой оболочкой, соорудив на время верхний люк. В комнатах оставили все так, как было после реконструкции, сделанной Бартом Эриксоном. По светлым обоям гуляли светло-зеленые отсветы; электролампы, питаемые от аккумуляторов, пронизывали неподвижный воздух желтоватым невесомым флером.

На диване в гостиной сидели двое, фаэт и землянин.

— В этой комнате, вождь, вспоминается старое… И открываются незажившие раны, — сказал землянин; его огромные, по-девичьи красивые глаза смотрели с мягкой иронией и острой печалью.

— Возвращение бывает и полезным, — отвечал ему собеседник; светящееся золото его взгляда наполовину скрывали усталые веки, — Данное свыше затишье позволит нам многое обдумать.

— Бесспорно. Бестфайров будто вымело из Системы. Надолго ли…

Фаэт продолжил не сразу. Поднялся, оправил ало-черную повязку на лбу и сделал шаг к столику с видеоаппаратурой.

— Посмотрим запись, Агасфер? Я уже… И сделал для себя интересный вывод. Не исключаю, что не прав.

— А легион не помешает, Эрланг? У вождя есть более важные дела.

— Не помешает. Их вождям тоже требуется передышка.

Он включил воспроизведение. Телеэкран показал большое задымленное помещение: левая стена отгорожена стойкой бара, правая завешана красочными иллюстрациями из Камасутры. За стойкой, за столиками, на полу — везде люди, желающие найти нирвану посреди разваливающегося мира. Наркотики, спиртное, секс… Традиционный древний набор средств для тех, кто потерял связь со временем и пространством вне себя.

— Узнаешь?

— Приют разгульных страстей. Таких на сегодняшней Земле миллион.

— Уже меньше, — улыбнулся по-кронински, одними глазами, фаэт. — По крайней мере на один. На этот самый…

…В «Приют» вошел высокий человек в черном плаще с наброшенным на голову капюшоном, распахнув дверь ударом сапога. Никто из присутствующих, включая бармена, не отреагировал на него. Человек в плаще обошел всю комнату, внимательно осмотрел сидящих за столиками и лежащих у стен, остановился у стойки бара.

Бармен, он же хозяин, профессиональным чутьем заподозрил неладное и склонил почтительно голову, нащупывая оружие под стойкой. Голос вошедшего, густой и низкий, сковал его движения.

— Назови мне себя и имена постоянных клиентов. Покажи их. Расскажи о них. Кратко, в двух словах.

Лицо бармена покрылось испариной. Он положил дрожащие руки на стойку и заговорил, указывая пальцем то на одного, то на другого… После такой разведподготовки началось то, что называют разгромом. Или погромом. «Черный мститель» начал со столиков, «выключая» сидящих избирательными, выверенными ударами. Кто-то падал на пол навсегда, кто-то — чтобы очнуться без желания вновь оказаться в подобной ситуации. Информации, полученной от хозяина заведения, человек в черном доверял.