Владислав Морозов - Охота на охотника

Мы вышли за калитку и первым делом увидели Жупишкина, который, открыв багажник, помогал лакею погрузить багаж графини. Ну то есть как помогал – стоял у открытого багажника и глупо улыбался. Слава богу, кажется, он ничего не говорил при этом.

Потом лакей поклонился и, получив от меня бумажку в двадцать рейхсмарок, удалился в калитку. Дорогая Ката при этом ничего не сказала, но посмотрела на меня с плохо скрываемым возмущением – видимо, для оплаты услуг какого-то там лакея это была непомерная по здешним меркам сумма, но что делать? Ведь в моем лопатнике не было никакой мелочи. Стало быть, я успешно изобразил того самого, средней руки заграничного пижона, под чьей личиной выступал. И это должно было запомниться.

Жупишкин критически оглядел нас. Внешний вид и некоторые особенности физического состояния графини, кажется, вызвали у него определенное недопонимание, но вслух он ничего не высказал. При этом Ката Дешеффи смотрела на него словно африканский лев на засохшее говно антилопы.

– Чего вы так долго? – вдруг спросил у меня Жупишкин, когда я подошел к нему вплотную, почти шепотом и, мать его так, по-русски.

– Блин, я же сказал, молчать! – прошипел я в ответ. Вот же конченый идиот…

Краем глаза я увидел, что на лице стоявшей позади меня графини этот диалог, кажется, вызвал целую гамму сложных чувств.

– А чего? – не понял Жупишкин. – Тетя же, наверное, своя в доску…

По выработанной в школьные годы привычке среднестатистический россиянин обычно именует «тетями» и «дядями» тех, кто выглядит старше его. И наш Вася тут, похоже, не был исключением, хотя на горьковскую старуху Изергиль Ката и не тянула. И еще, на его месте я бы столь опрометчиво и четко не делил всех вокруг на своих и чужих. Как говорили вшивые окопники, разные там «болотные солдаты» Первой мировой – свои по спине ползают…

– Да ничего, – сказал я. – Будь ласков, заткнись…

И, уже перейдя на плохой немецкий, пригласил графиню:

– Садитесь, поедем.

При этом Жупишкин стянул с башки кепку и услужливо распахнул перед ней заднюю дверь. Графиня пролезла на заднее сиденье и некоторое время устраивалась там поудобнее, тяжело дыша и отдуваясь.

После того как она перестала возиться, мы с Базилем-Василием разместились на передних сиденьях. Вроде все было в порядке. Как в песне – солнышко светит, курочка клюет…

Жупишкин медленно тронул машину с места и начал разворачиваться.

– Что тот серый «Опель»? – спросил я его, стараясь говорить по-русски с акцентом. Вдруг графиня русского языка все-таки не поймет? По-моему, получилось не очень убедительно, хотя, если честно, мы уже все равно спалились перед ней, причем предельно тупо. Как ни крути, по всему выходило, что дерьмо мы собачье, а не агенты-нелегалы…

– Один ихний гаврик выходил из машины и подходил близко, но ничего не спросил. Мне показалось – он наши номера смотрел, – казенно доложил Жупишкин.

Я немедленно посмотрел назад – серый «Опель-Олимпия» стоял на своем прежнем месте, и ехать за нами его водитель явно не собирался. Это, конечно, радовало, но не так чтобы слишком. Возможно, это действительно была «наружка», наблюдавшая за клиникой в целом, а не персонально за Катой Дешеффи.

Потом клиника скрылась за поворотом и в зеркале заднего вида замелькали росшие вдоль дороги дубы и липы. По возвращении я смотрел в справочниках – особняк нынешней клиники доктора Мартикана сохранился до наших дней, но далеко не в исходном виде. Когда в конце марта 1945-го части Красной армии брали Банска-Бистрицу и Братиславу и немцы попытались зацепиться в этом месте, по их обороне качественно отработала тяжелая артиллерия, штурмовики и «катюши». Из-за этого забор с воротами вокруг бывшей клиники исчез, а само изрядно пострадавшее во время тех боев и явно перестроенное здание на фото начала XXI века выглядело как-то бледно – другая крыша, какие-то дешевые стеклопакеты в окнах и прочее. Причем по состоянию на 2015 год в бывшей клинике помещался некий, как я понял, не шибко прибыльный частный отель.

– Вы русские, что ли? – вдруг неожиданно громко спросила графиня на чистейшем русском, без малейшего акцента.

У Жупишкина при этих словах автоматически отвисла челюсть и заметно выпучились глаза.

– Да, а как вы догадались? – ответил я. Признаюсь, меня этот ее вопрос-уточнение тоже поразил до глубины души.

– Ну, дорогие мои, такое трудно с чем-то спутать. Раз уж вы столь неосмотрительно открыли свои рты. Вы оба явно русские, причем, как мне представляется, откуда-то из азиатской части Евразии, предположительно – Урало-Сибирский регион. Боже мой, оказывается, все еще хуже, чем я могла предположить…

По лицу графини было видно, что она готова прямо-таки заплакать, хотя, как мне показалось, в этот раз она скорее прикидывалась. Ну и к чему такой надрывный трагизм?

– Угадали, ваше высочество, – ответил я на это. – В таком случае разрешите представиться – это Вася, а я Андрюша. И мы с ним ходим парой, хотя и не санитары. Выходит, вы и русский язык знаете?

– Разумеется, – невыразимо гордо подтвердила Ката Дешеффи.

– Это хорошо. Только вы все-таки старайтесь на нем с нами особо не разговаривать. Особенно на людях…

– Спасибо, что предупредили, – сказала она, с безмерно ехидной, издевательской интонацией. – С этим все как раз понятно. Только в отношении всего остального вы оба особо не радуйтесь.

– Почему?

– Потому что за нами «хвост».

– Где? – задал я дурацкий вопрос. При этом мысленно ругнув себя последними словами. Все-таки в тайных операциях я все еще оставался дилетантом. За разговором начисто забыл о том, что надо хоть иногда смотреть по сторонам, а вот наша графиня, как оказалось, «бдела недреманно», как и положено крутому профессионалу…

– Уже минут пять, с момента выезда на шоссе, за нами, как приклеенный, едет темно-коричневый «Адлер», – нехотя пояснила Ката. – И в нем двое мужчин в штатском.

Вот интересно, как она это определила с такого расстояния?

– Черт, – только и сказал я, глянув в зеркало заднего вида и убедившись в достоверности этого ее наблюдения. Хотя двое сидят в машине или, скажем, четверо, я сказать не мог.

Действительно, означенный «Адлер» ехал за нами на почтительном расстоянии, но не отставал. Какое-то время я и Жупишкин сильно нервничали, а потом постепенно успокоились.

Таким макаром нас вели километров сто, до самой границы тогдашней Словакии с рейхом (а если точнее – с оккупированными польскими территориями, вошедшими с состав Германии после сентябрьской кампании 1939 года, именно где-то здесь проходила граница собственно рейха и «генерал-губернаторства»), которую мы пересекали у городка Тешин. Это был населенный пункт с довольно интересной историей. В начале 1939-го, когда Гитлер прибирал к рукам Чехословакию, Тешин с окрестностями успели откусить жадные поляки, а осенью 1939-го его вернула себе тисовская Словакия, так сказать, «в рамках восстановления исторической справедливости». Впрочем, в сам город мы не заезжали. А вот увязавшийся за нами «Адлер» свернул как раз в сторону города.