Андрей Уланов - День револьвера

– Он прав, Кейн. – Китаянка как-то неловко двинула рукой, словно хотела коснуться моего плеча, но в последний миг не решилась. – Даже умей она восстанавливаться на уровне высших вампиров… ей нужно много крови, больше чем в нас троих… четверых, считая мула. Увы, компаньон, – это была всего лишь очередная шутка судьбы.

– Знаю, – кивнул я. – Но… понимаешь, Лисса, иногда так хочется, чтобы случилось чудо.

– Понимаю.

Лисса все-таки положила руку мне на плечо. Сжала пальцы – не сильно, а просто… и, отпустив, пошла к повозкам. Пройдя с десяток футов, она остановилась, глянула на меня – я как раз поднял голову и заметил, как глаза моей компаньонки вспыхнули ярко-алым отблеском.

– Чудо?!

Я и моргнуть не успел, как она подскочила ко мне и, схватив за шиворот, дернула вверх, словно нашкодившего котенка.

– Ты хочешь чуда?! Сотвори его!

Когда твой компаньон посреди Запретных Земель лишается рассудка – это плохо. Особенно, когда этот компаньон оборотень, который запросто может порвать своего невезучего напарника на очень мелкие тряпочки.

– Ну, давай же. – Лисса нетерпеливо встряхнула меня, и я с тоскливым отчаяньем подумал, что спасти меня действительно может лишь чудо.

А затем посмотрел вниз, на предмет, послуживший мне стулом.

Это был небольшой, галлонов на десять бочонок. Надпись на крышке была длинная и вдобавок на каком-то французском. Но два слова все же были мне знакомы: Cru Rouge, в переводе на человеческий, красное вино.

И тут до меня дошло.

– Ты… ты… ты хочешь, чтобы я превратил это вино в Кровь Христову?!

– Именно!

– Ты точно сошла с ума! – заключил я. – Таинство святого причастия, это… это… и потом, я ж ни разу не священник! Я и на праведника-то не тяну!

– У тебя есть крест! – отчеканила китаянка. – У неё был крест. Если ты действительно веришь в своего бога – давай, проси у него чудо! Сейчас для этого самое подходящее время, место и повод!

Это был полнейший бред и я должен был так и сказать этой глупой девчонке! Должен был… проклятье, да я бы мог до заката с ней спорить!

Но я опустился на колени, вытянул из-под рубашки крестик и, до боли сжав его, принялся вспоминать слова молитвы.

– Не трогай его.

– Что значит «не трогай»?! Он так еще долго может сидеть!

Слова доносились откуда-то издалека, хотя произносившие их неясные тени перетекали с места на место всего лишь в паре футов от меня.

– Дай ему еще немного времени. Не каждый день простому человеку удается совершить чудо.

– Не каждый день в караване вампиров удается с полпинка найти бочонок с кровью – это ты хотела сказать?

– Ты не можешь этого знать.

– Верно, подруга, только и ты не можешь этого знать! Вы ведь не вскрывали бочонок ДО молитвы?! На редкость бессвязной, к слову – будь я людским богом, за такой бред поленился бы головастика в лягушку превратить.

Мозг возвращался в обыденность медленно, словно нехотя. Вот пришла память и, лениво зевнув, бросила на стол карточный веер обрывков-картинок. Молитва – горячечно-бредовая, как верно сказал гоблин. Выстрел. Терпкий запах от ударившей из дыры красной жидкости. Жуткое черно-красное существо, жадно приникшее к бочонку. Я стою, разинув рот, и смотрю, как черная корка начинает вдруг отваливаться, а под ней – чистая розовая кожа и этих розовых пятен становится все больше, они сливаются. И вот уже передо мной стоит не ночной кошмар из самой преисподней, а юная девушка, почти девчонка, с короткими белыми волосами… и клыками.

Вот на этом-то месте я и выпал.

– Не трогай его!

– Ладно, трогать не буду.

Секундой позже я почувствовал, что в мой нос впихнули две динамитные шашки. С очень коротким шнуром.

– А-а-пчхи! А-апчхи! Да какого… а-апчхи!

– О, гляди, как сработало! – прокомментировал гоблин, завязывая тесемки кисета. – Враз ожил. И харя покраснела, и запрыгал не хуже кролика…

– А-а-пчхи! А-апчхи!

– Он еще долго будет чихать?

– А-а-пчхи!

– Похоже, я переборщил с травкой! – Толстяк был на удивление самокритичен. – А эй-парень оказался хлипче, чем я думал. Чихать-то ладно, против курева нашего помола ни один тролль еще не устоял, а вот блевать… пойду, найду ему тряпку какую…

«Лучше пойди, выкопай себе могилу», – хотел сказать я, но не смог. Мне было плохо. Нет, не так – мне было просто ужас как плохо. Примерно между «не трогайте меня, дайте сдохнуть самому» и «сделайте доброе дело, пристрелите меня!»

Потом кто-то поднял меня за воротник, попытался поставить на ноги, а когда это не получилось – посадил на землю, сунул в руку какую-то мокрую тряпку и вылил на макушку остаток воды из бурдюка. Я потер лицо – грязь при этом больше размазалась, чем стерлась – и начал понемногу обращать внимание на окружающий мир.

– Как ты?

– Внутри – паршиво, а снаружи, – тебе виднее.

– На зомби ты сейчас похож больше, чем на живого, – сказала китаянка. – Но это пройдет.

– Угу. А где… она?

– У тебя за спиной.

Я медленно повернул голову – и очень быстро вернул её в прежнее положение. Не стоит подглядывать за девушкой, которая выбирает юбку. Особенно если эта девушка – вампирка. И вдвойне особенно – если к выбору рубашки она еще не приступала.

– Ты с ней уже говорила? Она что-нибудь рассказала о себе?

– Не так уж много. Эти, – кивок в сторону фургонов, – похитили её у отца.

– Отца?! В смысле, настоящего?! Ты уверена, что вы друг друга поняли?

Я не числил себя великим знатоком вампиров, но факт, что им не дано иметь нормальное потомство, проходил по разряду общеизвестных.

– Английский для Венги не родной, как и для меня, – сказала китаянка. – Она из Франции. Но, думаю, мы с ней правильно поняли друг друга.

– Венга – это её имя? – уточнил я.

– Её имя Veng… [6]в общем, я не могу это правильно выговорить.

– И она от самого Парижа сидела в этом сундуке???

– Это можешь спросить у неё сам.

– И спрошу, – я коснулся лба. Жара вроде не было… а может, и был. Просто все было горячим – лоб, пальцы, песок вокруг и воздух над ним – горячая патока, с трудом протискивающаяся в легкие.

Чертова пустыня.

– Лучше скажи, что мы с ней будем делать? – вмешался подошедший гоблин. В лапе у него был здоровенный кусок сырого мяса – и я очень понадеялся, что не узнаю его происхождение.

– Покажем дорогу к Малкольму, разумеется, – удивленно сказал я. – А что еще?

– Она может не успеть, – возразила Лисса.

Я глянул на небо. Солнце уже миновало зенит, но до его захода еще оставалось часов шесть.

– Успеет. Мы шли с грузом, она пойдет налегке. И потом, что еще мы можем сделать? Оставить здесь?

– Взять с собой.

– Ы-ы-ы?! – Это выдохнул Толстяк, но и я был примерно того же мнения.

– Не могу поверить, что ты это сказала. Мне казалось, ты ей… сочувствуешь.