Андрей Посняков - Крестоносец

– Да видал, – крестоносец покривился. – Обычная такая девчонка, вполне приятная, но… тощая больно. Ее бы чуть откормить.

Лерка – не Лерка? Больше ничего толкового от рыцаря было не добиться.

– Ладно, там поглядим, скорее всего – она это!

Ратников подвел резюме и кивнул на призывно распахнутую дверь питейного заведения:

– Пошли, зайдем, что ли? С утра росинки маковой во рту не было. Иоганн, дружище, ты деньгами не богат?

После небольшой пирушки герр Иоганн фон Оффенбах был отпущен восвояси под честное слово – никогда больше не воевать с русскими. Рыцарь покривился, но слово все же дал – и это означало для него покинуть Ливонское отделение Ордена, поскольку тут если не войн, то мелких стычек с теми же новгородцами либо псковичами было никак не избежать.

Простившись с пленником, Ратников и его спутники, насытившиеся и довольные, зашагали на Лодейную улицу – все к той же усадьбе. И вот там-то их ждал облом!

Михаил еще издали почувствовал что-то неладное: над усадьбой трепетали на ветру багряные с изображением какой-то православной святой – стяги, а у ворот стояли двое окольчуженных воинов с червлеными щитами и короткими коптями-сулицами. Этакие неподкупные стражи.

– Куда? – один из воев хмуро посмотрел на подошедшего Ратникова.

– Туда! – ухмыльнулся тот. – Дай пройти, брат!

Страж приосанился:

– А пущать никого не велено!

– Как это – не велено?! – возмутился Миша. – А вдруг там немцы? Или – их прихвостни?

– Да успокойся ты, друже, нет там ни немцев, ни прихвостней, – успокоил Ратникова второй стражник, выглядевший постарше и поумнее своего напарника. – Боярыня новгородская там, во владенье вступает волею князя благословенного Александры!

– Боярыня? Что за боярыня? – Михаил похолодел – он уже знал, какой ответ услышит.

И в своих предположениях не ошибся.

– Боярыня Ирина Мирошкинична, – с улыбкой пояснил страж. – Так нашу хозяйку кличут. Князь Александра к ней благоволит вяще!

Ирина Мирошкинична… Та самая… Атаманша!

– Ну, дядь Миша, что там? – нетерпеливо окликнул скромно стоявший в сторонке Максик.

– Да ничего хорошего, честно сказать, – подойдя, махнул рукой Михаил. – Пошли в корчму… посидим. Думать будем!

А в корчме веселились! Пели песни. Во славу князя Александра и так, задиристые, про любовь. Особенно надрывался один чернявый парень с рябым неприятным лицом:

Ай люли, ай люли-люли…

А у моей зазнобушки-то брови чермные!

А у моей – фиолетовые, – неприязненно подумал Ратников. – Тоже мне – песня. Нет чтоб… Группа крови на рукаве, мой порядковый номер на рукаве… пожелай мне удачи в бою, пожелай мне…

– Вы что там мычите, дядь Миша?

– А? Что? Да это я так, о своем… Вы ешьте, ешьте, парни!

– Да мы типа наелись уже, вообще-то.

Типа наелись…

Что же, однако, делать-то? Надо бы явиться, так сказать, в расположение части – воевода Домаш Твердиславич уже присылал человечка, так что искать не надо было. Но до возвращения хорошо бы что-то придумать…

Ай люли-люли-и-и-и!

Теперь к чернявому присоединился какой-то мелкий оборванный пацаненок, гнусаво так пел, противно… словно собака скулила…

Ай люли-люли…

Вот тоже – песня! Хоть бы повеселей чего спели… типа – мой папа – фашист, а-а-а-а!!!

Ратников еще с детства любил питерский рок-клуб, хотя особо-то музыкой не увлекался.

Однако чтобы такое придумать-то, а-а-а-а?

Силой ничего не выйдет, боярышня Ирина у Александра-князя, видать, в почете. Значит, нужно хитростью… Выкрасть! Ах, Михаил Сергеевич, криминально мыслите, дорогой. Выкрасть… Ну, в прошлый раз повезло, детинушка один на усадьбе оказался, да и умишком не востр. А нынче? А нынче все не так, все наоборот нынче – и народу там полно, и Ирина Мирошкинична особа весьма и весьма неглупая, а в чем-то – даже талантливая, это ж надо – подобную торговлю (прошлого с будущим) устроить!

Ай люли люли-и-и-и…

Да прекратите вы наконец выть-то?

А пацаненок вроде знакомый… певец хренов… Юра, блин, Шатунов… Ну, конечно, знакомый! Воренок с торга! Который едва кошель не увел. Воренок…

– Эй, парень, – дождавшись, когда наконец пес– ня утихла и исполнявшие ее бедолаги пошли по корчме с шапкой, Ратников ухватил парнишку за рукав. – Заработать хочешь?

Ближе к ночи все трое дисциплинированно явились на постой в войско Домаши Твердиславича, расположившееся на обширном постоялом дворе – бывшем рижском подворье. Воевода Ратникову обрадовался, выкатил бадью бражки – за-ради победы – так и прображничали всю ночь, утром Миша даже «мяу» сказать не мог, хотя уж на что к местным слабеньким напиткам крепок. Даже «мяу» не сказать, не то что возвращаться обратно в ту корчму, где договаривались с воренком. Хорошо, Макс с Эгбертом вот так вот еще не пили, не умели еще Максик так вообще местной бражкой брезговал, дурачок… там же все натуральное, не какая-нибудь пепси-кола или, упаси Господи, джин-тоник!

Послав ребят в корчму, Михаил завалился спать и, верно, продрыхнул бы, как и многие, до вечера, ежели б, ближе к обеду, его не разбудили вернувшиеся парни.

Судя по довольному виду Макса – воренок деньги свои отработал сполна.

– Есть! – едва Миша открыл глаза, радостно сообщил Максим. – Есть браслетик!

– Славно… – Ратников икнул и потянулся к кувшину с квасом, стоявшему тут же, у изголовья. – Браслетик… А почему – один?

Просто так спросил – пошутил вроде, а Макс за чистую монету принял:

– Да, Микитка тот сказал, три было… Один он, когда бежал, разбил, другой – выпал да где-то потерялся.

– Ладно, – Михаил махнул рукою. – И одним обойдемся. Он где их нашел-то?

– Так, там же, где и мы – в амбаре. Долго, говорит, шарился. Зато знал – что искать.

О том, что отряд Домаша Твердиславича уже через пару дней отправится лихим рейдом на Дерпт, Ратников узнал сразу же, как появился на подворье, и теперь не знал – радоваться ему или, наоборот, печалиться. Да, в Дерпт, конечно, надо бы. Только не так – с наскока! Кто его знает, куда там денется рыцарь Сен-Клер и его озерная нимфа? Ну, и Максика подставлять под тевтонские мечи тоже не очень хотелось, хватит, наподставлялся уже.

Однако другого-то пути не было – никаким мирным путем в Дерпт не проникнуть: тамошний епископ наверняка уже обратился за помощью к крестоносцам, те выставили на всех дорогах посты – мышь не проскочит! Да и купцы притихли, не ездили пока никуда… Значит – выход оставался один: с войском!

Да и деваться было некуда – попробуй-ка, откажись, задержись, потеряйся! Ратников и так-то оставался под подозрением, а Александр Грозны Очи на расправу крут, ходят слухи, велел повесить семьдесят пленников-кнехтов.