Андрей Посняков - Крестоносец

Простолюдинов-кнехтов, конечно, в полон не брали – куда такие полонянники, нищета? Что же касается рыцарей, то это совсем другое дело, за него ж можно потом получить выкуп, и весьма значительный. Живой рыцарь – живые деньги, такой вот дебет-кредит.

– Ну, как ты, друже?

Лучник Ермолай, подбежав, хлопнул Ратникова по кольчуге.

– Да вроде бы ничего, – улыбнулся Миша.

Лучник захохотал:

– Смотри-ка, а ведь накостыляли мы им?! Посчитались за воеводу Домаша…

– Да уж, – Ратников усмехнулся, что ни говори, а осознавать такое было очень приятно.

– Хо?! Смотри-ка, что гад творит!

Повернув голову, Михаил взглянул в указанную приятелем сторону: орденский рыцарь, один из последних сброшенный с коня, хоть и не сдавался, выставив вперед щит, яростно отбивался мечом от наседавших суздальцев.

– Лихой рубака, – вытаскивая стрелу, нехорошо прищурился Ермолай.

Нацелив лук, вдруг обернулся и лукаво подмигнул Ратникову:

– Спорим – с одного выстрела уложу?

– На бочку бражки?

– На бражку! Хотя б и так!

– Забились, – Миша быстро оценил и сверкающий рыцарский шлем – бикок – и латный нагрудник-кирасу – не так давно появившееся новшество, и щит…

Щит…

Поверх лат у крестоносца был наброшен белый орденский плащ… а вот на щите… А вот щит был поделен на четыре части: две – по диагонали – с черным тевтонским крестом на белом фоне, а вот другие четверти – красные, с желтыми, точнее сказать – золотыми – львами… нет – леопардами, лев – фигура не геральдическая.

Герб нормандского герцогства!

Нормандец!

Мишу внезапно осенило – так это же, это же…

– Стой! – он тут же дернул лучника за руку.

– Ты чего, друже? – округлил глаза тот.

– Герб видишь, со львами? Может, мы его лучше в полон?

– Ага, в полон, – Ермолай скептически усмехнулся и кивнул на скачущих во весь опор к рыцарю всадников в алых, зеленых и голубых плащах, в сверкающих серебром бронях, в сияющих на солнце шлемах…

– Опоздали мы с тобой, Мисаил! Йэх, бочонок браги ушел!

– Ничего, угощу я тебя и так, без спору, – Ратников засмеялся.

Лучник покачал головой:

– Без спору – какой интерес? Слушай, а может, он и не сдастся? Вишь, как отмахивался.

– Это он от мужиков отмахивался, – со знанием дела пояснил Михаил. – Они ему не ровня. А боярам – сдастся, как миленький. Свой – своим.

– Это ты про то, что ворон ворону глаз не выклюет? – понятливо ухмыльнулся Ермолай. И, чуть помолчав, добавил: – А ты я вижу ничего, парень свойский.

– Насчет воронов ты прав, друже, – Михаил прищурил глаза, внимательно рассматривая, как рыцарь, опустившись на одно колено, передает свой меч пленившему его всаднику, точно так же опустившемуся на колено. – Только тут не вороны, тут – львы. Нормандские леопарды настороже… Такие вот дела.

Часть пленных рыцарей Александр, возвращаясь в Новгород после успешных переговоров с тевтонским магистром, взял с собой, но значительную часть оставил в Пскове, поручив улаживать дела с выкупом своим верным людям, один из которых, суздальский худородный боярин Нечай Анкудинович, славился своим гостеприимством и склонностью к бражничеству.

Завязав знакомство, Ратников хаживал к нему каждый божий день, точнее говоря – вечер, и посиделки частенько заканчивались далеко за полночь. Нечай Анкудинович был довольно молод, даже чуть помладше Миши, чуть пониже, чуть поуже в плечах, но все же статен, приятен в обращении и красив лицом. Льняные волосы, ухоженная бородка, тщательно подобранная одежка – все из дорогих ромейских тканей, боярин был настоящий рыцарь. К тому же хорошо знал латынь и немецкий – тот его диалект, что был в ходу в Ливонии.

Всех доверенных ему пленников Нечай Анкудинович тотчас же взял «на слово» и, выпустив из узилища, пировал с ними каждый вечер. А когда приезжали с выкупом – часть откладывалась для князя, часть боярин оставлял себя в качестве, так сказать, комиссионных, а часть – и не маленькая – тут же пропивалась. Кроме самого Нечая и пленных рыцарей, за столом обычно сиживали его помощники, служилые суздальские люди, иногда – кто-нибудь из представителей псковских знатных родов и вот – Ратников, познакомившийся с боярином, можно сказать, чисто случайно. Правда, случайность эту пришлось тщательно готовить.

Надо сказать, Нечай Анкудинович оказался большим любителем певчих птиц, на той почве и познакомились на торгу – оказывается, Ратников тоже без птичек жить не может! Разговорились – Миша к этой беседе специально готовился, выспросил все про птичек у охотника Ермолая, уж, сколько успел, покуда тот не ушел в Новгород – и через некоторое время уже были друзьями. Ратников представился своеземцем из Заволочья, ну, а о подвигах его новый приятель был уже наслышан.

Кстати, Михаил очень рад был, когда князь Александр, после успешных переговоров с посольствами, присланными епископами Дерпта и Риги, отъехал таки в Новгород. А что ему тут было делать? Епископы извинились за вторжение, договорились обменяться пленными и оставить все границы земель, какие те были до 1240 года.

Михаил откровенно радовался, честно говоря – побаивался, что всплывет история с фон Оффенбахом. Нет, не всплыла. Может, не до того было, а может, стражники и все прочие ответственные люди погибли во время сражения. Скорее же всего, просто приняли искусно исполненную Ратниковым записку за подлинное распоряжение князя. А сам Александр о том и не спросил – дело ли ему до какого-то там крестоносца? Так вот и прокатило.

Да, еще одна новость была, из разряда не очень приятных – усадьба на Лодейной сгорела. Не одна, вместе с другими – соседними. Все ж таки правильно тогда Ратников предлагал каменную стенку поставить – брандмауэр. То ли немцы сожгли, то ли русские, то ли сам по себе начался пожар – запросто – только выгорело все дотла.

Так вот!

И оставался теперь у Ратникова с Максом один браслетик на пару. Да еще Лерка… Ничего – выбраться и с одним можно, только вот… Только вот, иметь бы еще один, на всякий случай – да уж теперь ладно…

Лерка… Анри де Сен-Клер, нормандский рыцарь, заявил, что его суженая обязательно явится за ним с выкупом – и в самое ближайшее время.

– А серебришко-то у нее есть? – качал головой Нечай Анкудинович.

– Для такого дела найдет, – граф де Сен-Клер – высокий красивый парень лет двадцати, кареглазый, с черными, как смоль, волосами, смеялся, по всей видимости, нисколечко не сомневаясь в кредитоспособности своей возлюбленной. – Пару лошадей продаст, да доспехи, да кое-что из оружия. Дело наживное!