Василий Звягинцев - Скоро полночь. Том 2. Всем смертям назло

— Здорово, что ни говорите! А вы, Константин Васильевич, про муравьиное счастье, — Игорь пальцами вычесывал из пышной шевелюры набившийся снег, вытирал полотняной салфеткой раскрасневшиеся щеки.

— Вот лично мне, господа, тоже к муравьиному сословию не принадлежащему, — включился Шульгин, — оченно интересно: а то, что мы с дуггурами данного образца учинили, на их самоощущение никак не повлияло? И медленное помирание в твоих узилищах, Константин Васильевич? На восприятии действительности негативно не сказалось?

— Сейчас, конечно, да, ему невесело, но опять же не в человеческом смысле. Имеет место определенное отчаяние, но не как эмоциональная категория, а только биологическая. Чем меньше надежд на воссоединение со своим «роем», тем сильнее слабеют активные нервные процессы. Организм угасает, но при этом чувство постоянного, непосредственного счастья, или, удаляясь от антропоморфизма, удовлетворения , как бы заменяется на воспоминание о том, как недавно было хорошо. И остается надежда , что все-таки каким-то образом он вернется к нормальному состоянию.

— А почему бы вам действительно не вернуть его домой? — спросил вдруг Ростокин. Он отличался чувствительной натурой, ему невыносимо было бы наблюдать за гибелью от голода и жажды — неважно, физических или сенсорных — любого живого существа. А это все же какой-никакой, а гуманоид…

— Игорь прав, — кивнул Новиков. — Если ты извлек из него максимум возможного, почему бы не отпустить? Глядишь, при случае нам это зачтется. Опять-таки, как в русских сказках. Пометить его как-нибудь, чтобы при встрече узнать…

— Узнать несложно, — Удолин по дурной привычке теребил пальцами нижнюю губу, что означало напряженное размышление. — По мыслефону я его всегда узнаю. Вот только…

— Что?

— Мы его препарировать собирались. Анатомическое исследование подобного организма не менее интересно, чем психологическое. Доктор Палицын, это один из команды, является блестящим анатомом, вел курс в Казанском университете. Причем в равной степени квалифицирован и как биолог, систематик, написал книгу по зоологии беспозвоночных. Он надеется, разобрав дуггура по нейронам, получить сенсационные результаты…

— Нет, дед, тут вы малость того. Перебираете. — Лицо Шульгина выразило нечто вроде брезгливости. — Мы же не «убийцы в белых халатах». Если он в состоянии выжить, надо его отпустить. А для прозектора мы что, трупов не найдем? У Басманова в Блюмфонтейне, в холодильнике, замороженные монстры имеются. Тоже интересный материал. И таких, как этот, разыщем. Давай, готовь переброску туда, где взяли…

— Ну, если вы дружно настаиваете. Прямо сейчас, что ли?

— А чего тянуть? У нас в медицине весьма часто промедление смерти подобно. В буквальном смысле.

Лариса, как истинная дама из общества, подражала своей королеве — небольшими глотками, но часто отпивала из бокала розовый джин.

Спросила адмирала, что он думает по поводу слухов насчет ужасных чудовищ, якобы появившихся на территории буров, но в непосредственной близости от границ колонии.

— Ничего не могу вам ответить. Если мне не верят, когда я докладываю о том, что видел собственными глазами, и это подтверждают еще сотни матросов и офицеров, для чего я буду верить каким-то сказкам про вооруженных огнестрельным оружием обезьян?

— Вас очень обидели, мой адмирал? — почти прошептала миледи, пристально глядя на него сочувственным и в то же время проницательным взглядом.

— Вы не представляете, как, — глухо ответил он. — Я бы немедленно подал в отставку, если бы это не выглядело, как заведомое признание моей вины. Нет, этого они не дождутся. Пусть лучше суд. Там я, по крайней мере, сумею сказать все, что считаю нужным.

— Надеюсь, до этого не дойдет…

Лариса не стала угощать Хилларда шульгинской пилюлей, ей интереснее было провести партию с достойным партнером «по-честному». То, что он порядочно выпил, значения не имеет. Джентльмен отличается от простолюдина тем, что ведет себя безупречно, даже когда напьется.

— Скажите, миледи, а для чего вы, ваш брат и ваш покровитель именно сейчас решили проявить ко мне внимание и поддержать в столь трудный час? Особенно в глазах общества? Вы наверняка заметили, как изменилось ко мне отношение за каких-то три часа.

— Смешно было бы, если б не заметила. Для чего? А вы как думаете? Вы ведь флотоводец и стратег.

— Вы только недавно приплыли из Австралии. В Лондоне не были очень давно. В тамошних интригах наверняка не замешаны. В здешних — тем более.

Навалившись локтями на стол, что было весьма не комильфо, Хиллард, как писали в XIX веке, сверлил свою визави пронзительным взглядом.

— И первый, с кем вы решили завести противоестественно теплые отношения, — опальный адмирал. Само по себе — очень странно. И подвел вас ко мне достаточно сомнительный и столь же загадочный мистер Сэйпир. Интрига исходит от него? Вот я, стратег, как вы выразились, и заинтересовался. При всем том, что лично мне это пока на руку. Пока! — подчеркнул он голосом.

— Хотите, сэр Мэнсон, я скажу расхожую банальность? «Пока» и «сейчас» — это синонимы. Жизнь — только миг между прошлым и будущим. Вот и живите, радуйтесь, что вас не убили снарядом неизвестного крейсера и до сих пор не лишили этих красивых нашивок… — Она указала пальчиком с длинным алым ногтем на рукав адмирала.

— Черт! С вами дьявольски трудно разговаривать, миледи…

Хиллард, забыв, какую по счету порцию виски вливает в себя, отхлебнул из стакана.

— Постойте, постойте, — лицо его озарила хитроватая улыбка. — Миледи Отэм — миледи Винтер! Не забавное ли это совпадение?

— В таком случае вице-канцлер казначейства лорд Саммер [49] Summer — лето ( англ. ). — мой старший брат? Или — младший? Но ваша начитанность делает вам честь. И как же вы дальше собирались развивать свою мысль? Поискать Д’Артаньяна, Рошфора, самого кардинала? Ну, смелее, адмирал!

— Что-то в этом роде я и имел в виду, миледи.

— Смело, сэр Мэнсон, смело. Впрочем, известно, что чем идея безумнее, тем она ближе к истине. Посмотрите это. — Она протянула адмиралу переданный ей листок. — А я пока отлучусь ненадолго. Мне нужно попудриться. У вас тут жарковато. А я ведь — «Осень».

Когда она вернулась, Хиллард еще не закончил расшифровку с помощью карманного блокнота в кожаном переплете с замочком.

Она остановилась у окна, закурила длинную сигарету, без всякого гашиша, разумеется. Смотрела на огни города и порта, думая о том, что жизнь на самом деле складывается куда интереснее, чем могла бы, не встреть она у Натальи Левашова.

— Откуда у вас это? — спросил адмирал.