Олег Синицын - Спецхранилище

Во-первых, я сомневался, что в схватке с пришельцем от деда будет польза. Характер не тот. Зато сорвать мои планы неуклюжим поступком, подставить мою голову или самому угодить в капкан – в наличии подобного таланта у Тарасыча я почему-то не сомневался. Короче, не чувствовал я в нем опоры, и это была первая причина. А во-вторых, Тарасыч сегодня дежурил на спецхранилище. И подменить его было некем. Короче, дед отпадал.

Другой возможный помощник, пришедший на ум, был Лева, мой сосед сверху, слесарь и бывший зек. Этот вроде сегодня дома, по крайней мере я видел его с утра – рисовался в распахнутом окне, сложив руки на груди и выставив тюремные татуировки на обозрение всему поселку. У меня с ним сложились добрые соседские отношения: не далее как вчера я дал ему полтинник взаймы, а до этого он еще приходил за сахаром. Бывший зек, а ныне слесарь мог помочь как никто. Только Лева вряд ли согласится подвизаться на такое дело. После отсидки он стал осторожен и опасался встревать в неприятности, пахнущие отделением милиции, – хватило одного раза и трех лет в исправительной колонии. Нет, Лева мне тоже не помощник.

Надежда оставалась только на одного человека.

К нему я и направился.

Расположенный в частном секторе высокий красивый дом с резными окнами и фронтонами был заботливо обшит вагонкой и покрашен светло-зеленой краской. На подворье ветвился знатный яблоневый сад и блестели стеклами на солнце два парника, за которыми тянулись картофельные боровки. Участок был огорожен аккуратным палисадом. Трава перед домом была скошена, сено сложено в несколько стогов.

Дядя Саня, сидя на корточках, ковырялся гаечным ключом в мотоблоке с обтертыми боками. Пахло бензином. Я подошел к калитке и негромко покашлял, привлекая внимание.

Бывший десантник резко повернулся в мою сторону.

– Что за... неужто начальник?!

Он поднялся с колен. На лице отразилось удивление, которое он скрыл насмешкой.

– Эй, Даш, – крикнул он куда-то в сторону, – начальник мой пожаловал. Хочешь познакомиться?

– Я занята! – рявкнул из глубины дома женский голос.

– Ну как хочешь. Привет, начальник. На кой ляд пожаловал?

– Могу я войти? Через палисад неловко разговаривать.

– Войти приглашаю только званых гостей. А тебя никто не звал. – Доброжелательностью его голос не изобиловал.

– Что ж, я не гордый, можно и через ограду поговорить.

– А мне с тобой не о чем разговаривать, – отрезал он.

– Дело к тебе есть, дядя Саня, очень серьезное. Ручаюсь, было б не серьезное – на километр не подошел бы к твоему дому, и продолжай ты на меня дуться сколько влезет. Но это дело, оно выше наших с тобой отношений. Оно многих касается.

– Кончай давить на патетику.

– Да не давлю я ни на что! Нужна твоя помощь. Очень нужна.

– С какой стати?

– У меня проблемы возникли с одним отморозком. Одному мне не справиться.

В глазах дяди Сани мелькнул интерес.

– Самому даже не справиться? Он че, такой крутой?

– Ты не представляешь.

– Из городских братков? Или из заезжих?

Я промолчал, пристально глядя ему в глаза.

– А от меня что требуется?

– Подсобить маленько. У меня с ним назначена встреча возле сараев. Я хочу поймать его и допросить в непопулярной форме. Но самому мне его трогать нельзя, потому что за нами будут следить. Если они заметят агрессию с моей стороны, подкатит подмога.

Слушая меня, дядя Саня стер запястьем катившуюся с виска каплю пота.

– Так что скажешь? – спросил я нетерпеливо. – Поможешь?

– Извини, начальник. – Он указал на мотоблок. – Видишь, занят я.

– Я тебя как человека прошу.

– А я тебе как человек отвечаю: не могу. В милицию обратись. – И, демонстративно повернувшись ко мне спиной, он сел на корточки и вновь запустил руки в двигатель мотоблока. Я повернулся и пошел прочь.

Просить о помощи больше было некого. Да и не вправе я втягивать в эту историю чужих людей, не вправе рисковать чужими жизнями. Придется идти на встречу одному. Будь что будет. У меня есть топор, две руки и мозги, экранированные фольгой для запекания курицы. Должно хватить.

Я вернулся в дом, сел на табурет напротив настенных часов и принялся ждать. Вчерашний звонок настиг меня около семи. Если пришельцы считают время по виткам Земли вокруг оси, то встреча тоже должна состояться в семь. До нее оставалось менее полутора часов.

Я сидел на табурете, превратившись в статую, глядел на стрелки, двигавшиеся с черепашьей скоростью, вслушивался в тиканье механизма и ждал, когда подойдет время, чтобы встать и выйти из квартиры навстречу бессознательному ужасу и серой нечеловеческой плоти. Я сидел, ждал, слушал... и меня начало потрясывать.

С каждым перемещением стрелки в меня пробирался густой, пронизывающий, нечеловеческий страх. Он карабкался под кожей, заполнял мышцы и кости, сковывал, сдавливал, как холод сдавливает обнаженное тело. Я не знал, что меня ждет нынешним вечером, с чем предстоит столкнуться, вернусь ли вообще в эту квартиру? В моем будущем лежала полная неизвестность. От осознания этого дрожало в груди, в ушах молотом стучала кровь, а колени охватила слабость. Но хуже всего было то, что происходило с руками. С двумя проверенными крепышами.

Они начали дрожать, как при падучей.

Я несколько раз с силой сжал кулак. Не помогло. На лбу и спине проступил холодный пот.

Это катастрофа.

Я могу перенести утрату топорика. Могу перенести пулю, полученную в бедро или плечо. Я могу перенести что угодно, но только не трясущиеся руки, которые могут обмануть в любой момент. Я не смогу прицельно метнуть топор, не смогу схватить пришельца за горло, когда он попытается долбануть меня телепатией.

Я не смогу...

Вслед за страхом явилась паника. Как быть? Что делать? У меня не только нет помощника в предстоящей встрече – я и в себе-то не уверен! О каком противостоянии может идти речь?

Я встал с табурета. Сделал несколько нетвердых шагов по комнате. И решился.

Ну его к черту!

Полка буфета была заставлена пустыми банками и жестяными коробками с крупами и вермишелью. Бутылку Юлька задвинула в самую глубину, почти к задней стенке. Она не вылила содержимое, двести с лихвой граммов, в помойное ведро, как сделала бы это два месяца назад. Юлька оставила бутылку в неприкосновенности, чтобы проверить крепость моего духа, потому что я тоже знал, что бутылка есть. Знал и не притрагивался, демонстрируя тем самым, что мне безразлично ее содержимое.

Но мне не было безразлично. Я постоянно думал об этой поллитрухе. И когда вырезал ложки, и когда играл с Настей в шашки, и когда привинчивал к стене полку для книг. Она не выходила из головы, эта стеклянная посудина с золотисто-черной этикеткой... Но сейчас она нужна мне во много раз больше, чем прежде. Она волшебный помощник, который наполнит меня силой. Она уймет дрожь в руках перед тем, что мне предстояло.