Сэй Алек - Рейхов сын

- Что это, Жан? Какая-то пыль над дорогой. - рядовой Жильбер Ноиль произнес эти слова с ленцой, неторопливо. Какая опасность могла бы угрожать ему и его товарищам здесь, глубоко в тылу, в нескольких километрах от Намруна? Определенно - никакая.

Его товарищ, с которым он на пару стоял на карауле у перекинутого через небольшое ущелье старинного каменного моста, козырьком приложил ладонь ко лбу, прищурился, и несколько секунд вглядывался в дорогу.

- Стадо баранов. - наконец произнес он. - Шестеро мальчишек, арба, запряженная ишаком, и стадо баранов. Интересно, куда они их перегоняют?

- Мне больше интересно, разрешит ли аджъюдан экспроприировать хоть одного на нужды французской армии? Надоел сухой паек, хочется свежего мясца. Помнишь как Валери готовит баранинку, а? Пальчики оближешь. - Ноиль причмокнул губами и закатил глаза, призывая сослуживца вспомнить ощущения от поедания такого же, отнятого у турецких пастухов барашка.

- Ну так он же раньше работал в ресторане. - Жан сглотнул густо выделившуюся от воспоминаний слюну. - Давай, беги к мсье командиру, буди скорее. Они тут будут не позднее чем через четверть часа.

Когда отара, и сопровождающие ее мальчишки, старшему из которых едва ли исполнилось восемнадцать, а младший из которых выглядел четырнадцатилетним, пригнали баранов к мосту, дорогу им преградили пятеро ухмыляющихся, довольных донельзя французов. Старший из пастухов, одетых в какие-то невообразимые, но весьма живописные лохмотья, что-то энергично начал говорить аджъюдану по-турецки, отчаянно при этом жестикулируя, указывая то вперед, в направлении их движения, то назад, делал большие глаза, размахивал руками, в общем вел себя глупо, вызывая на лицах солдат все более и более широкие улыбки. Командир охраняющих мост французов отвечал односложно, качал головой, тыкал рукой в сторону баранов и грозно хмурил густые брови. За время этой беседы мальчишки-пастухи переместились к самому входу на мост, ближе к своему вожаку, и бросали мрачные взгляды на французов - по всему выходило, что с одним, а то и несколькими баранами им предстояло расстаться. Наконец ведший беседу парень тяжело вздохнул, опустил плечи и обречено махнул рукой, предлагая аджъюдану следовать за ним и самому выбрать зверя на заклание. Готовые в любой момент надавать мальчишкам по шеям, буде те упрутся, солдаты расслабились и начали довольно переглядываться. Их командир сделал пару шагов за своим визави, и тут же в воздухе блеснуло несколько ножей, выхваченных мальчишками из под лохмотьев. Все пять французов без звука повалились наземь.

- Гудериан! Доставай взрывчатку из арбы! - по-немецки крикнул старший из «пастухов», вытирая свой кинжал о форму аджъюдана. - Торопимся, парни, через час тут будет колонна английских танков!

- Не бзди, Руди, всё успеем. - отозвался Генка, скидывая солому с ящиков, которой они были засыпаны. - No pacaran!

Москва, Кремль

10 декабря 1940 г., 19 часов 45 минут

- …таким образом, я поддерживаю выводы генерала Гота о том, что наступление неприятеля не только выдохлось, но и что, благодаря сорванному снабжению, англо-французские позиции как никогда сейчас слабы и могут быть легко сломлены координированным контрнаступлением. - Тимошенко заканчивал доклад перед высшим партийным и военным руководством Страны Советов. - Переброска и развертывание дополнительных сил на Ближний Восток нами закончена полностью, войска ожидают лишь приказа к началу операции.

- Ну а что лично ви, Семен Константинович, думаете о плане грядущего наступления, предложенного нам штабом Гота? - негромко поинтересовался Сталин.

- Начальник штаба Гота, генерал Пауллюс, лично прилетал в Москву для согласования плана «Блау». - отрапортовал нарком. - Это в высшей степени продуманная и компетентно спланированная операция. Мы внесли в нее некоторые уточнения, и теперь, в том виде в котором план находится сейчас, я полагаю возможным его принять к исполнению.

Перевал Киликийские Ворота (северная часть)

03 февраля 1941 г., 10 часов 00 минут

Турция, конечно, расположена гораздо южнее, положим, Архангельска, однако зима случается и там. Не такая морозная, разумеется, но как бы даже и не хуже. Человек, лишенный крова, может, при некоторых навыках, построить себе жилище из снега, переждать самую холодрыгу, укрыться от ветра и тем выжить - недаром же в сказке про домик лубяной и домик ледяной говорится, что и зайчик, и лисичка, зиму перенесли в своих жилищах вполне нормально. Да и те же эскимосские иглу пока никаким декретом никто не отменял.

В Турции так не извернешься. Зимы здесь прохладные - не сказать, что вообще уж студеные, так, поздняя осень в средней полосе, - однако в горах и предгорьях, на каменистых склонах, без стен, которые оградят от пронизывающего ветра и топлива, чтобы хоть чуточку отогреться, долго не протянешь. А если еще и еды нет, то стопроцентно околеешь.

Еда у Генки была. Припрятанная в куче веток и кизяка, вместе с рацией, оружием и биноклем. Им с Рудольфом фон Карловым удалось отыскать недалеко от облюбованного наблюдательного пункта небольшую пещерку, не пещерку даже - так, выемку в скале. А вот одежды теплой не было. Маскируясь под оборванцев-беженцев, которых согнала с насиженного места война, они намотали на себя множество грязных ношенных тряпок, бывших когда-то, наверное, одеждой (не за всю ткань, которая была на нем Кудрин смог бы в этом плане поручиться), однако тепло эти эрзац-костюмы держали плохо. Старая ткань была полна дыр и дырочек, расползалась от ветхости, да и изношена по большей части была до полной прозрачности.

- Л-легенда-да, blin-kompot. - пробормотал Гена, исполняя зубами партию кастаньет во фламенко. - Почему нельзя вести разведку притворяясь каким ни будь barinom, а не такой вот босотой? И подальше от места боевых действий, в тепле и уюте.

- Что поделать, послали б на разведку в Антарктиду, пришлось бы притвориться пингвинами. - ответил Руди, тоже синий от холода. - Их там полно. А здесь полно таких вот бедолаг.

Много в эти дни было в разоренной боевыми действиями Центральной и Южной Турции неприкаянных скитальцев в обносках, чьи дома были разрушены, семьи погибли или потерялись, которых некому было обогреть и приютить. Гораздо больше, не в пример прошлому году.

Некоторые скитались в одиночку, заглядывая в лица встречных воспаленными, слезящимися, голодными умоляющими глазами, трясущимися грязными руками пытающихся ухватить за край одежды каждого, кто казался им чуть более сытым, жалобными слабыми голосами вымаливая себе хоть кроху хлеба на пропитание. Одиночки, правда, в горах и предгорьях долго не жили, тянулись или к жилью, или к лесам, как зайцы обгладывали там кору на деревьях, а если сильно везло, могли и поймать себе на ужин чего - зайчика там, или мышонка…