Павел Дартс - Крысиная башня

Обед, начисто смыв красный лак с ногтей, она готовила вместе с Людой, на всех. Все же она была далеко не дура, хотя в последнее время ее саму посещали сомнения на этот счет.

Внезапно взбесился Ибрагим-Бруцеллез. Ситуация вообще могла стать трагической, но нам повезло. В тот день я до обеда присматривал за пеонами, пробивающими в полу 8-го этажа очередную дыру. Поставил им задачу и ушел в другую комнату; там потренировался в выхватывании револьвера. Из кобуры, из-за пояса. Выхватывание и наведение на цель. Потом — выхватывание и наведение на цель со смещением в сторону. Пытался даже изобразить кувырок, — но только сбил на пол стоящую на шкафу вазу, грохнувшуяся на пол с оглушительным шумом. Пеоны сразу затихли, прислушиваясь. Заглянул к ним, наорал, чтобы работали не отвлекаясь; и пошел дальше тренироваться. Увлекся, аж вспотел; хотя уже конкретно стало холодать. Достал батин детский пистолетик, — пластмассовый, игрушечный, с вклеенным вручную батей внутрь лазером-указкой, и стал тренироваться с ним: перенос «огня» с точки на точку, то же самое в перемещении, да после падения, приседа, кувырка… Снес опять какую-то безделушку со шкафа; и за шумом не сразу расслышал, что в соседней комнате завопили гоблины.

Взял ствол наизготовку, выдвинулся в коридор и рявкнул им «Вспышка сзади, всем лечь, руки за голову!!»

Аккуратно, «по регламенту» заглянул в комнату, — двое лежали как полагается, а Джамшут сидел на корточках, и выл, схватившись за ногу.

— Чо, бля, такое??

Тут они, перебивая друг друга, стали валить вину друг на друга; причем Равшан и скулящий от боли Джамшут утверждали, что это Ибрагим саданул ему ломом в ногу; а Ибрагим, соответственно, кричал, что тот сам ткнул себе в ногу ломом, то ли случайно, то ли чтоб пофилонить от работы. Вообще, Джамшут последнее время норовил сачкануть, потому я, честно говоря, не знал кому верить.

Сними, говорю, обувь. Тот, продолжая подвывать, разулся, — нога, стопа возле пальцев, в натуре, была в кровь разбита. Да, навряд ли так сам себе мог садануть, если только случайно.

— Тебе конец, Бруц, мы тебя сегодня удавим!!! — орали в один голос Равшан с Джамшутом.

Отбуцкав их палкой, чтобы заткнули пасти и вообще, не смели друг друга называть по прежним кличкам; задумался — что с этим-то уродом делать? Он лежал и поскуливал, поджимая окровавленную ногу. Вот блин, незадача!

Ясно было, что сегодня он не работник.

— Лежать! — говорю, — Всем лежать!

Отомкнул его цепь, сунул ее конец ему в руки, — Пошли, говорю. Лечить тебя будем, балбеса.

— Сергей Олегович, это точно он, я вам зуб даю, мамой клянусь, — это он, падла, Бруцелл… То есть Ибрагим меня ломом в ногу ударил! Вы разберитесь, пожалуйста! И Анатолию Ивановичу скажите! Пусть накажет!.. — хныкал Джамшут, наматывая конец цепи себе на шею.

— Накажет — накажет! Не сомневайся, у нас ненаказанным никто не останется! — обнадежив его такой двусмысленной фразой, я повел его вниз. Хромая, охая, хватаясь за стены, он поковылял впереди меня к выходу из квартиры и по лестнице.

— Так, работнички! Вам задание никто не отменял! Быстро за дело! Сейчас приду — проверю! — простимулировал я остающихся Равшана и Ибрагима. Я думал обернуться быстро, отвести Джамшута в их кильдюм, дать ему воды промыть ногу и ткань — перевязать, оставить его там, а самому вернуться; но вышло все по-другому. Джамшут еле тащился, буквально сползая по ступеням, звякая цепью, охая, и ежеминутно проклиная Ибрагима. Надо бы их сегодня по разным комнатам на ночь развести, а то в натуре ведь прибьют его, подумалось мне. За его проклятиями и поскуливанием я еле услышал вскрики наверху, где остались пеоны; и не придал им значения, — наверняка опять отношения выясняют в мое отсутствие; вернусь, — обоим взвешу горячих!

Мы уже прошли в их вонючее обиталище, и Джамшут, уже пристегнутый цепью к батарее, поскуливая, стал поливать водой из бутылки себе на раненую ногу, держа ее над тазиком; рядом лежала открытая аптечка с йодом и стрептоцидом, а я шарил по шкафам, собираясь найти ему полотенце на перевязку, когда в подъезде раздался шум.

Громко вскрикнул Володя Васильченко, где-то выше этажом; потом он вообще закричал, зовя нас:

— На помощь, на помощь! Тревога!

Меня как подбросило; мгновенно в руке оказался наган, и я рванул на лестничную клетку. Как раз когда я выбегал в прихожую, мимо дверей квартиры промчался, громыхая концом обмотанной вокруг пояса цепи, Ибрагим. Он несся как взбесившийся паровоз, одной рукой на поворотах хватаясь за перила и разворачиваясь, второй рукой держа конец цепи. Конец цепи — без замка!

Он пронесся мимо двери в квартиру, и с грохотом и ругательствами устремился вниз. Я успел выскочить на лестничную площадку и пальнуть в мелькнувшую на площадке внизу фигуру, — но не попал. Выстрел в подъезде бабахнул как из пушки в подводной лодке, или из миномета в бочке; у меня заложило уши. Я рванул за Ибрагимом. Но он уже набрал скорость, и только волочащийся конец цепи, занимая одну руку, тормозил его. Я еще раз выстрелил в мелькающий внизу силуэт, и опять не попал. Ибрагим на четвертом этаже рванул дверь, ведущую в квартиру, из которой, как он знал, был продолблен лаз в соседнюю, а оттуда — в Институт Физкультуры, бассейн… Ах ты черт, так вот что он надумал! Они же сами этот лаз и долбили, конечно, он его знает! Даже периодически мы водили одного из них, Равшана или Джамшута, таскать через этот лаз воду.

Он нырнул в квартиру, захлопнул за собой дверь, попытался запереть изнутри — но где там! Замок был зверски поколечен при вскрытии. Тогда там загремели какие-то шкафчики, которыми она на бегу пытался завалить проход.

— Крыс! Серый! Кто там?? — снизу огромными прыжками несся вверх по лестнице батя с люгером наизготовку.

Не отвечая, я схватился за ручку двери, за которой секунды назад скрылся Ибрагим, и рванул ее на себя…

И тут же в квартире оглушающе грохнуло.

Долбануло так сильно, что я выпустил дверную ручку и аж присел, на мгновение подумалось — не обрушились бы стены… Но это так, на миг. В натуре рвануло только в квартире, хотя и сильно. В открывшуюся дверь повалил белый вонючий дым. Взбежавший на площадку батя спросил меня что-то, но в ушах от моих выстрелов и этого взрыва так звенело, что я ничего не понял. Помотал головой. Он опять меня о чем-то спросил. А, понял. Ибрагим, говорю, сбежал. Сам своего голоса не расслышал. В ушах еще звенело.

— Ты стрелял? — я понял по губам.

— Я. Не попал.

Сверху по лестнице, охая, показался Володя.

— Володь, ты как?

— Я к Ольге Ивановне шел, когда он на меня сверху выскочил. Как толкнет меня! Я закричал, — а он вниз побежал. Потом уже выстрелы. Убежал?