Павел Дартс - Крысиная башня

Она, всхлипывая, умолкла; потом, высморкавшись, продолжила:

— А потом… Потом они… Ну, когда в селе остались почти одни только женщины и ребятишки, они… они себе каждый по гарему завели! Да. «А кто, говорит, не хочет, — тот в коровнике будет ночевать!» Село на отшибе, туда трудно добираться. Уполномоченный только с пайком приезжал, потом они у нас паек этот делили, потом шли «по бабам»… Уже и не стесняясь нисколько! И не убежать никуда! — мины, пулемет, да и — мы знали, — так везде почти стало ведь! Женщины так ревели! — она всхлипнула, — Они еще мне завидовали… Нашли чему завидовать! Мальчишки от меня стали отдаляться, тоже, как Авдей, стали покрикивать, только что не бить! А потом… Я что-то опять сказала, Авдей как даст мне по лицу — у меня кровь пошла из носа, — и кричит: — Мне такая доминантная сука тут не сперлась! Пошла вон! — чуть не выгнал… «Доминантная сука» — слышишь, Лена, как обозвал? «Доминантная сука; зачем ты мне, говорит, когда вокруг полно молодых, умелых, сговорчивых!» А потом приехал в очередной раз этот — Ильшат, вот чей магазин, он у Комбата провизию покупал, — и они меня отправили… в Мувск, типа «забрать кое-что, выберешь из вещей, потом тебя Ильшат обратно отправит!» А здесь Ильшат сказал, что они меня ему продали… Я уже второй месяц здесь, Лена! У этого чурки, как вещь… И сбежать некуда! Он хоть кормит. И не запирает — ходи куда хочешь; только идти некуда, и он это знает. Но кормит плохо… И ночью… Ночью, его, поганца, тоже нужно «обслуживать», — он, говорит, «блондинок любит», сволочь!.. Что же делать, Лена-а-а-а??…

— Ира, Ирочка, не плачь… Я придумаю, я непременно придумаю что-нибудь.

— К вам?… Никак?…

— Ты же его знаешь… И… как он к тебе относится… Что ты. Я знаю — он готов был ребенка убить — он сам рассказывал… Они, мужики, они как с ума посходили теперь все — ты же видишь, что творится! Вот… Я сейчас форточку открою — здесь есть щель. Это шоколад. У нас есть. Лови.

С этого дня Лена стала регулярно подкармливать сестру, полагая, что об этом никто не знает. Знал Сергей, Крыс, однажды проследивший за ней. Но молчал. Он не испытывал теплых чувств к своей тетке, но мама есть мама…

— Ты знаешь, Толян, я сегодня видел в городе эту… Ну, сестру Ленкину. Еле узнал.

— Да ты че? Та самая, которая?… И как она?

— Да Графу, наверно, сейчас лучше…

— И че?

— Да ниче. Она меня не заметила. Надо же, вернулись, что ли. Они ведь куда-то сваливали все вместе. Не прижились… Или она одна не прижилась.

— Снова встретишь — пристрелишь ее?…

— У тебя на все одно решение, у маньяка чертова.

— Ты ж говорил, — ее ненавидишь. И что она тебе пакость сделала как никто?…

— Это — да. Пристрелить? В силу «сменившейся парадигмы»? Нет… И не из человеколюбия или мягкотелости. Просто убить — это не месть. Это просто деловой акт. «Выключил» человека — и все. Делов-то! Может, еще и благодеяние ему сделал… Месть, настоящая месть — это сложно. Долго. Продуманно. А если сама жизнь ей отомстит — то что может быть лучше? А жизнь ей уже мстит — посмотрел бы ты на нее!.. Она же дрянь по жизни — у нее «нормально» в нынешних условиях быть не может. Я и мараться не стану…

— Ммммдаааа… Мда, как я в вас ошибся, Олег Сергеевич!

— Ничего страшного, Михаил Юрьевич, с каждым могло случиться. У меня есть некоторый опыт лицедейства, а вы были слишком важны и заняты, чтобы обращать внимание на мелочи…

Они сидели друг напротив друга в гостиной, на диване и в кресле: седой крепкий мужик — «интеллихент», «так и не собравшийся уехать из города и перебивающийся с хлеба на квас», как про него думал всего час назад бывший уже чиновник Новой Администрации Михаил Юрьевич Орлов, и сам Орлов — импозантный мужчина средних лет, «потомственный чиновник».

Впрочем, теперь весь его вид показывал разительные изменения как в облике, так и в мировоззрении. Хороший камуфляжный костюм без знаков различия заменил бывший мятый чиновничий прикид; вместо галстука и рыжего портфеля «символом власти» выступал ПМ в поясной кобуре. Да и сам вид бывшего «чиновника администрации» показывал, что он познал вкус крови. Теперь перед Олегом сидел не зажравшийся поганец-прилипала, как для себя охарактеризовал Михал Юрьича он после первой встречи; перед ним сидел начинающий волчара, или, пусть не волчара — но гиена, зубастый шакал, готовый и способный загрызть отбившуюся от стада корову.

Но и вид его визави, Олега, также давал ясно понять, что на «должность коровы», да еще дойной, он никак больше не проходит. Олег был без очков, не лебезил и не заикался «перед начальством» как в первую встречу, движения его были четки и рациональны. «Господина чиновника» даже не пригласили выпить чаю, а совершенно открыто торчащий за поясом Олега люгер недвусмысленно давал понять, что роли сменились.

— Пистолетик-то… Как тот, тоже «пневматический?…» — со смешком, показывая пальцем на Олегов люгер, сделал последнюю попытку вернуться к прежним ролям Орлов.

— Ну а как вы сами полагаете, Михаил Юрьич? — спокойно, совершенно без улыбки, ответил Олег.

Орлов поежился. Окончательно ясно уже стало, что относительно «безобидного интеллигента, прозябающего в высотке в центре города вместе с семьей по причине крайней робости и неумения найти себя в новом социуме» он крепко облажался. Кроме того неприятной змейкой вползла мысль, что и в первый свой приезд он, выходит, здорово рисковал… Но тогда рядом был омоновец с автоматом, сейчас же… Черт подери, могут и шлепнуть ведь тут же, просто ради ПМ-а и камуфляжа! И очень легко…

— Даааа, как я в вас ошибся… — снова протянул Орлов, разглядывая как в первый раз своего собеседника.

Тот на этот раз ничего не ответил.

После первой их встречи, когда чиновник Администрации приезжал выяснить обстановку после эпической битвы «рыцаря» с бандой гопов, слухи о которой быстро облетели весь город, и когда Орлов ошибочно сделал вывод про Олега «лох и терпила, интеллигент никчемный», они виделись еще раз — когда Олег приходил в Администрацию «исхлопотать пропуски» на всех членов семьи, — новая идея, родившаяся в голове какого-то административного гения — если не получилось выгнать всех жителей из города, то заставить их регистрироваться.

Идея с регистрацией провалилась, люди перестали уже страдать излишним законопослушанием, и распоряжение зарегистрироваться и получить пропуска для предъявления патрулям в основном бойкотировали. Патрули же, получив несколько раз в ответ на требование предъявить пропуск то из баллончика в лицо, то чем-то острым, а то и рубленых гвоздей из самодельной стрелялки, перестали приставать к оставшимся горожанам с дурацкими претензиями. Идея умерла, не успев реализоваться, но Олег и на всякий случай, и для поддержания полезного знакомства, счел нужным созвониться с Михал Юрьичем и «попросить пропуск», но без всякой «регистрации» и бюрократических процедур — «чисто по блату», как уж заведено не нами… Господин Орлов живо откликнулся на просьбу «помочь» и встреча на нейтральной территории тогда завершилась ко всеобщему удовлетворению: несколько цветных картонок-пропусков были обменяны на ящик коньяка, который «совершенно случайно был обнаружен в квартире соседа, уехавшего и оставившего ключ от квартиры. Мне будет очень неудобно перед ним, но я не вижу другого выхода, кроме как воспользоваться этой случайностью» — как промямлил, поминутно поправляя очки, этот «интеллигент» при обмене.