Павел Дартс - Крысиная башня

— Апельсины?…

— А мама где?

— Она послезавтра вернется.

— Сбежала??…

— Слушай, ты вообще… Я конкретно уже начинаю за тебя опасаться. В смысле, за рассудок твой. Куда «сбежала-то?» Зачем? Вызвали ее. Она б не поехала, но там срочно; и у тебя вроде на поправку, вчера же она с тобой и разговаривала! Приедет. Послезавтра. Да она звонит постоянно, чо ты, хочешь сейчас ее наберем??

— Не. Не надо. Не сейчас.

— Ну так я…

— Пап… Да не надо бульон. Вернее, надо, но потом. Я чо хотел тебе рассказать. Вернее, не хотел, а надо. Ты это… Ты сядь. Послушай, а? А то я чокнусь сейчас…

— Сереж… Я что хотел сказать. Я много думал, сопоставлял. Понимаешь, ты вчера много неожиданного рассказал. Знаешь… Честно говоря, большую часть тобой рассказанного можно было бы списать на бред. Я же говорил тебе — ты неделю в себя не приходил, мы уж с мамой опасались, что ты не выкарабкаешься… Да нет, нет-нет, мы конечно знали, что ты поправишься, но тебе было очень тяжело. Ты бредил, метался; иногда наоборот застывал на целые часы, так, что приходилось прислушиваться дышишь ли… Сереж. Я, честно говоря, сначала 100 % был уверен, что это бред у тебя был, что ты вчера рассказывал так подробно. Ну, накатило… Переиграл в эти свои дебильные компьютерные игры…

Сергей попытался что-то возразить, но отец замахал руками, останавливая его:

— Нет-нет, ничего не говори! Ты и так вчера слишком много… Меня слушай. Да я и знаю, что ты хочешь сказать: что не играл ты в игры с такими сюжетами, что вообще «не твое это», но может быть… Может, я подумал, просто мейнстрим… Ну, понимаешь, это как носится в воздухе, и ты впитал; и тебе потому в бреду все это и привиделось, и связалось так вот связно; ну, говорят, бывает такое… Отчебучивает мозг, когда информации мало, а времени много, вот он ее и тусует, тусует, — вот на выходе такие бредни и получаются… Складные, в общем. Сереж, ты молчи давай, не возражай, ты вчера говорил. Да. Я что хотел сказать: я это все так вот СНАЧАЛА и подумал. И успокоился, типа. А потом чувствую — что-то меня грызет, грызет… Сам не пойму что. Уж больно много ты вчера наговорил! А потом… Потом дошло!

Отец встал со стула и походил по комнате в волнении. Остановился:

— Знаешь… Кое-что из того, что ты рассказал, ты просто знать не мог! А что-то мог, но оно так… переплетено, и так «в строку», что ты просто не смог бы это выдумать, да и не твое это, и ни одна фантазия на это не ляжет… — от волнения он вдруг начал выражаться невнятно; потом вдруг подшагнул к постели и быстро спросил:

— Какой калибр пистолета ТТ? Сразу!!

— Семь-шестьдесят две…

— Где у него предохранитель — слева или справа??

— Нету… Нету предохранителя, есть предохранительный взвод…

— Насечка на кожухе-затворе твоего ТТ-шника была какая — прямая или наклонная??

Сергей на секунду прикрыл глаза, как во что-то, видное ему одному, всматриваясь, и медленно ответил:

— Прямая…

— Год выпуска? Сразу!!

— Тридцать третий…

Склонившийся над ним отец как будто обмяк лицом, зацепил ногой за ножку стул, подтянул к себе, поправил, сел. Помолчал и переспросил:

— Ну, сколько патронов в магазине, я думаю, спрашивать…

— Восемь…

— При неполной разборке ствол снимается? Или?…

— Вынимается, да…

— Когда ты его последний раз в руках держал, разбирал?

— Стрелял когда… В этого, в шлеме. Там, в подъезде… А он в меня — из автомата… Я попал, он — нет… Разбирал — когда чистил… Дней пять назад, я не помню…

Отец толчком встал, так, что стул чуть не отлетел назад, и чуть не упал; придержал его за спинку, походил по комнате и вновь сел:

— Понимаешь, старик, в чем косяк… Не мог ты его пять дней назад чистить, пять дней назад ты тут лежал, и еще в сознание не приходил… Тут обдолбились уже все — и Антон звонил, и Дима, и Блэки твой этот самый… А второй косяк в том, что, зная немного твои интересы, я со стопроцентной гарантией могу сказать, что сто лет тебе не интересны были ни калибр ТТ, ни емкость магазина, и уж точно что у него нет предохранителя и ствол при разборке снимается, — этого ты никак знать не мог! И это меня конкретно гнетет… Нет, гнело… Гнетло… Нагнетало? Тьфу, черт! Короче, это все мелочь. Так, мелкая проверка. Дело в том, что много других мелких моментов, которые ты никак знать не мог! В частности, например, что Паралетов действительно устроился в МувскРыбу, — это было, когда ты уже из комнаты не выходил, лежал; я специально проверил. Да и не знал ты его, он в первом подъезде живет. Ну и прочие… нюансы. Много. Очень много… Можно было бы отмахнуться. Но я не могу — жизнь научила, что надо на детали внимание обращать!.. Быстро — сколько патронов входит в магазин Калашникова??

— Тридцать… Но Толик велел больше двадцати пяти не заправлять, чтобы щадить пружину; и чтоб третий-четвертый — трассеры… Пап, ты что, не веришь мне?

— Сереж… ты, когда все вчера рассказал, я сначала хотел к тебе психиатра вызывать; а я потом стал сопоставлять, — я думал, я умом тронусь! Но потом… Знаешь, есть только одно правдоподобное объяснение… Вернее, оно совсем-совсем неправдоподобное, но хоть что-то; нельзя же всерьез решить, что мы тут с тобой оба чекнулись… Да и не то что «оба», — это любому расскажи, и он про себя к такому же выводу придет! Но! — объяснение есть! Да, кстати. Что, говоришь, я тебе на Новый Год подарил?… Но ТОТ Новый Год?…

— ТТ… То есть нет, ТТ раньше, — нож.

— Какой?

— Бак. Такой… Американский… Бак Найтхоук.

— Ручка какого цвета?

— Черная с зеленым. Пупырчатая такая…

— Вот такой? — отец повернулся, привстал, и что-то достал с полки, и, повернувшись к сыну, продемонстрировал нож.

— Ну да. Он.

— Он… Видишь ли, я его действительно… Случайно совершенно купил, и не показывал. Откуда бы ты знал… При тебе не упоминал… А самому тебе ножи, как и пистолеты, как емкость магазина АК, — триста лет были неинтересны и незнакомы, насколько я знаю! Вот такие вот пирожки с котятами. А объяснить это можно, но сложно… и неправдоподобно. Но если не объяснять — то еще сложнее и неправдоподобней это все будет выглядеть.

— Да как же, пап?…

— Ты лежи, лежи… Не вставай. Тут еще вот какой момент, я тебе сразу-то не сказал… Самый… такой. По сравнению с которым все остальное, знаешь ли… Кто, говоришь, учил тебя обращению с автоматом?

— Толик… Где он?…

— Толик… — отец, наконец, решился, — Дело в том, Сереж, что у меня никогда не было брата Толика. И вообще не было брата. То есть ВООБЩЕ. Понимаешь? Не было и нет.

— Как не было? А кто тогда Толик?…

— Не было никакого брата Толика, я же говорю! Никогда.

Оба помолчали, переваривая сказанное. И Олег продолжил:

— Но кое-что из того, что ты «про Толика» рассказал мне знакомо. Даже очень. И это меня натолкнуло на мысль… Что, говоришь, у него передние зубы — керамика? На ринге, говоришь, выбили?