Павел Дартс - Крысиная башня

Он шел переулками, уже темнело. Давил на плечо объемный рюкзак, нести за спиной он его опасался, — на плече всегда есть возможность быстро сбросить и выхватить свой НОЖ. В ноже он был совершенно уверен, как в себе самом.

Наконец- то вчера удалось уговорить жену. Наконец она согласилась с его доводами, что в городе вскоре начнется — уже начинается! — кровавый бардак, и это время нужно пережить подальше от мегаполиса. Не будет воды, не будет света, магазины и так уже закрыты, — анархия и беззаконие! А где беззаконие — там непременно и кровь! Лавер не заблуждался в человеческой натуре: когда не будет сдерживающих факторов в виде милиции, суда, — отморозки, которых за последнее время расплодилось пугающе много, себя покажут! И лучше в это время быть подальше от всего этого. Наконец-то жена с ним согласилась, хотя, конечно, для женщины бросать налаженный городской быт и переселяться куда-то «в леса» было трудным решением. Но позавчера хоронили ее сотрудницу, которую некие негодяи зарезали в подъезде за сумочку с остатками прошлой еще зарплаты, — по сути, убили просто так… Сын-студент, крепкий, похожий на отца Мишка, согласен был с самого начала; он, скорее всего, ресценивал отцовские рассказы как просто страшилки и был не прочь с месяцок поболтаться с отцом по лесам. Почему-то все были уверены, что за лето все как-то наладится, не может не наладиться! Лавер совсем не был в этом уверен и сейчас хвалил себя за предусмотрительность — за схроны, нычки с припасами и инструментом, на которые он, предвидя наступающие в мире темные времена, уже два года тратил изрядную долю и так-то небогатого семейного бюджета. Теперь-то все это воздастся сторицей, как говорится!

Идти через город с рюкзаками, да еще нести с собой ружье, которое он объявил утерянным, представлялось неразумным. Потому в два дня он перенес все необходимое на окраину, и вот сейчас нес самое ценное — ружье, консервы, остатки патронов, — основной запас был уже спрятан. Шел специально вечером, уже накануне комендантского часа, когда народ разбредался и так с полупустых улиц, и еще не заступили в дежурство ночные патрули.

Это была последняя ходка. Весь необходимый для ухода в лес шмурдяк, все имущество он уже в несколько проходов перетаскал в старый арендованный гараж на краю города: консервы, палатку, кое-какие инструменты, еще одну складную походную печку, фильтр, воду… Он всерьез собирался уходить от начинающегося в городе бардака. В себе он был уверен, — давали знать частые охотничьи походы; он знал места; он был уверен, что выживет в лесу, даже в зимнем, — тем более сейчас, летом. За пару недель он рассчитывал построить небольшую избушку, смонтировать печку. И заняться тем, что он знал и любил — охотой. Он был уверен, что все получится. Ему было не впервой жить в лесу и по неделе, — вопрос был в родных. Теперь этот вопрос решен.

Оставалось пройти всего один квартал. Окраина города… Заводской район. Заводы стояли уже пятый месяц, последнее время перестали выплачивать и скудное пособие по вынужденным отпускам; и сейчас Заводской район лидировал по происшествиям. Настоящее гетто, куда опасались соваться ночью даже вооруженные патрули.

Этих уродов он заметил издалека, но пройти незамеченным через двор, к гаражу, было практически невозможно. Почему их тут не было раньше? Пять или семь парней, две девки, — развязная шелупонь, одуревающая последнее время от безделья и безнаказанности; настоящая плесень поодиночке, и опасные, как стая взбесившихся шакалов, в группе. В большой железной бочке, видимо подражая американским люмпенам, пылал костер; бымцало по ушам что-то «металлическое» из стоявшего тут же рядом большого, как тумбочка, магнитофона — где они только взяли сейчас такую древность, в век цифровых плэйеров? — поймал себя Лавер на мысли. Следующей мелькнула трусливая мыслишка затихариться где-то поодаль и переждать, пока темнота и комендантский час не разгонят сопляков по домам; но тогда он и сам бы не успел вернуться домой. Да и… Лавер отнюдь не был трусом. Прятаться, ожидая пока нагулявшиеся вчерашние школьники сочтут возможным пойти баиньки, и красться как вор к своему гаражу, чтобы потом провести там всю ночь… Нет, такое было положительно неприемлемо! И потому Лавер, вскинув поудобнее рюкзак на плечо, в котором и было запрятано разобранное ружье, и еще раз коснувшись висящего под рыжей кожаной курткой верного Ножа, твердым шагом направился мимо группы молодежи к входу в проход, ведущий к гаражу. От тяжести ножа исходила уверенность, сила. «Это сопляки, всего лишь сопляки, неспособные ни к чему серьезному, нужно лишь проявлять твердость!» — сказал он себе.

То, что уверенная поступь и флюиды силы, исходящие от Ножа, закроют его непроницаемым для недобрых намерений щитом, сразу оказалось пустой надеждой. Кривляющиеся у сыплющей искрами в темнеющее небо раскаленной бочки подростки с радостным изумлением обратили внимание на типа в хорошей кожаной куртке, который, сутулясь под тяжестью рюкзака, так уверенно вперся на «их территорию»… Еще какие-то секунды он надеялся, что сопляки не решатся связываться, но и эта надежда оказалась несостоятельной.

— Ээээээ, муж-ж-жик… — с нарочито-наглой ленцой в голосе протянул долговязый парень с рыжим вихром на голове, зачесанным в модный среди придурков «гребень», — Муж-ж-жик! Ты куда прешь??

Не отвечая, уверенной поступью Лавер проходил от них метрах в пятнадцати. «Стая уродов» — со злостью подумал он — «Пусть только попробуют прицепиться!»

Его затаенное опасение тут же реализовалось:

— Мущщина! Угостите сигаретой! — стебаясь, визгнула одна из малолетних шалав.

— Ты че, козел, не слышишь, что к тебе обращаются?? — ломающимся баском рыкнул по щенячьи один из парней.

Лавер не отвечал; он уже миновал их и входил в темный проход между домами, выходящий к стайке гаражей, среди которых был и нужный ему. На секунду ему показалось, что продолжения не будет; он подумал, что нужно будет посидеть в гараже подольше, пока эта шпана рассосется по домам, — черт с ним, с комендантским часом; попадется патрулю — отмажется как-нибудь, документы с собой… Но настигающий топот показал, что ничего еще не кончилось, все только начинается. Они догнали его, окружили кольцом легко и весело, перебрасываясь шуточками, как будто это была давняя игра, в которую они играли уже множество раз, и правила которой знали наизусть. По сути так и было, вплоть до «ролей», и самая неудачная роль в этой «игре» выпала Лаверу.

— Мужик! Ты че такой невоспитанный, а? — обратился к нему заводила с рыжим хаером.

— Он в рыло давно не получал! — поддержал один из стайки. Тут же нецензурные определения невоспитанности мужика посыпались от малолеток потоком, в них самое непосредственное участие приняли и две соплячки.