Дарья Зарубина - Свеча Хрофта

— Хаген! — окликнул его Хедин, опасаясь, как бы Ракот, до предела взведенный разговором, не причинил тану вреда.

— …Вы можете дать им шанс. А потом останется только разобраться с проклятым куполом. Ведь Старый Хрофт столько лет был нам другом.

— Тебе и Хедину, — хмуро поправил Повелитель Тьмы.

Хедин был уверен, что тан не собирался защищать Хрофта, но слова и планы Ракота не нравились Хагену, и тот решился высказать мысли, которые поразили его самого. И Познавший Тьму, и его ученик могли понять Хрофта. Ракот, никогда не любивший всем сердцем ни одной женщины, видел все совсем иначе. Но Хедин решил, что должен сам объяснить Хагену очевидное: нельзя допускать, чтобы Боги Упорядоченного не покарали того, кто так отчаянно и грубо нарушил Закон Равновесия. Вера похожа на тело смертного, сверху она покрыта мягким и упругим слоем доверия, прощения и благости, но внутри удерживают ее от падения прочные кости страха. Стоит неосторожно вынуть косточку-другую, и погибнет все тело.

Поэтому Хрофт должен быть наказан.

Что же касается девушки… Она была орудием Хаоса. Пусть слепым, не ведающим, кто ведет ее, но орудием, с помощью которого брандейцам едва не удалось вбить клин между Новыми Богами и многими их союзниками. Ни Хедин, ни Ракот не знали, в чем заключалась роль Рунгерд и сыграла ли она ее или еще только готовится к главному. В любом случае следовало уничтожить Девчонку, тем самым освободив Хрофта из силков его собственной привязанности, а Упорядоченное — от угрозы. Даже если в Рунгерд спит кто-то из Древних Богов, он уже, даже спящий, служит Хаосу.

Хаген слушал молча. Ракот пристально наблюдал за тем, как все больше мрачнело лицо тана. Наконец тот поднялся, попросил простить его и вышел.

— Ты уверен в том, что Хаген не попытается помочь Старику? — спросил Повелитель Тьмы. Хедин заверил его, что тан понял все правильно и не сделает ничего, о чем мог бы пожалеть. Ракот кивнул, но по его грозовым глазам трудно было прочесть, согласился ли он с тем, что сказал Хедин, или остался при своем.

— Я помню, помню, — прошептала Рунгерд. И снова заговорил Хрофт. Дирк хотел отойти и не слушать больше, но не мог. Да и, признаться, не знал, что еще делать. Бездействие убивало его, попытка влиться в жизнь лагеря — мучительно напоминала о том, что он потерял. А он потерял все. Потерял свою магию.

Сила, вот что ценил Диркрист. Ему нравилось быть сильным. Неплохой колдун, Дирк всегда желал большего. И поэтому, когда девчонка пришла в Альвланд и предложила Велунду заплатить за обучение сильными заклятьями неизвестного мага, Дирк не стал задавать лишних вопросов. Боялся спугнуть удачу.

В те дни он мнил себя ловким, хитрым и почти всемогущим. А теперь…

Дирк невольно прислушался вновь. Хрофт рассказывал какую-то очередную историю о похождениях своих варваров-сыновей, среди которых особенно выделялся Тор. Древний Бог с упоением припоминал каждую мелочь. Видимо, сами воспоминания доставляли ему радость, потому что он даже не пытался заставить Девчонку вспомнить хоть что-то, просто рассказывал. И она улыбалась и повторяла «я помню». И Дирк был уверен: расскажи ей Хрофт любую чепуху, она повторила бы эти слова, лишь бы осчастливить Старика.

И это больше всего злило Диркриста. И он проклинал тот день, когда смертная малявка пришла к ним в дом, и тот злосчастный полдень на пароме, когда Велунд углядел в этой оборванке то, чего не видели другие. Теперь бедняга Велунд ходил сам не свой. Никакие собственные переживания не могли заглушить в Дирке голос братской любви. Хотя Вел был ему братом лишь по отцу, Диркрист никогда не разделял их с Рихвином и любил в равной степени. И тем горше было смотреть, как страдает младший брат. Вел отдал Девчонке почти семь лет своей жизни, чтобы однажды увидеть, как она на закате крадется в хижину похотливого старика. Дирка передернуло. Когда дело не касалось войны, механики и алхимии, Руни была совершенной дурочкой, наивно полагая, что в таком крошечном мирке, как их лагерь, ей удастся утаить от всех свои свидания с Отцом Дружин. Она делала вид, что проверяла часовых, а потом будто невзначай заглядывала к Хрофту и оставалась до утра. Часовые усмехались ей вслед, но не подавали виду, что о чем-то догадываются. Дирк позаботился о том, чтобы о ночных похождениях маленькой дряни узнали все. Но отчего-то воины, до этого уважавшие свою новую госпожу за ловкий маневр, принесший победу над тысячей Хагена, узнав о простой человеческой слабости Девчонки, стали относиться к ней с едва ли не отеческой заботой и теплотой.

Даже Вел, казалось, принял и простил ее предательство. А Дирк не мог. Ради этой девки Старик поставил проклятый купол. И купол лишил Диркриста силы.

Когда Хрофт, Рунгерд и Велунд отправились к границе купола, Рихвин спросил брата, зачем тот ходил в лес. Спрашивал и Велунд. Дирк нашел-таки нужные слова, чтобы успокоить братьев. Потому что не мог же он им сказать правды. Он бежал. Бежал, надеясь, что за пределами купола магия вернется. Увы, расчет не оправдался. Тело оставалось пустым и чужим. И, признаться, Дирк думал о том же, что пришло в голову молоденькому магу. Он не хотел жить без своей силы.

Но вид самоубийцы прогнал охоту наложить на себя руки. Дирк едва успел перерезать веревку и снять тело, когда заметил невдалеке разведчика. Руки сами начали сплетать заклинание, и альвский колдун тотчас вспомнил о том, что больше не может воспользоваться старыми приемами. Выручила удача, всегда благосклонная к убогим. Налетевший ветер скрыл шум его шагов, а удар ножа пришелся как раз в сердце. Диркрист бил в спину, не думая ни о чем, кроме собственного спасения. Потом взвалил на себя мертвое тело мага и, насколько позволяли усталость и нелегкая ноша, заторопился в лагерь. Ради Девчонки он не шевельнул бы и пальцем, но рядом с ней оставались его братья.

Погруженный в свои мысли, Дирк замер у стены Хрофтовой хижины, продолжая невольно вслушиваться в тихий разговор хозяина и его гостьи.

Вдруг на самом краю лагеря послышалось конское ржание и окрики часовых. Не последовало ни звона мечей, ни других звуков сражения, но Дирк на всякий случай решил проверить, все ли в порядке. И уже через несколько десятков шагов натолкнулся на двоих новичков, что вели под копьями закутанного в плащ с глубоким капюшоном чужака. Тот не пытался сопротивляться, но, видимо, вовсе не боялся за свою жизнь. Держался прямо, с вызовом.

Дирк подошел и без церемоний сорвал с незваного гостя капюшон. И опешил, узнав в том хединсейского тана.

— Я сам провожу гостя, — проговорил Дирк часовым, но те наотрез отказались отдать пленника альву, говоря, что исполняют приказы Одина или Девчонки и больше ничьи. И, багровея от ярости, Дирк вынужден был уступить, но не собирался уходить. Он подождал, пока пленника проведут мимо, и устремился следом, оставаясь под прикрытием темноты.