Алексей Ефимов - Долгая дорога к дому

Постепенно, немного освоившись, Сергей начал замечать иные, более тревожные детали. Центр этого места не был пустым. Там находилось нечто — в его сне оно было пирамидой из радужных шаров — управлявшее этим средоточием, этими непрерывными потоками неощутимых теней, пролетающих друг через друга не сталкиваясь, потому что каждый несущий их поток тек в своей пространственной фазе…

На миг Сергей растерялся, не зная, почему не может понять столь простой вещи — пространственных фаз — потом его сознание потянулось к этому невообразимому существу. Тотчас его словно ударили по голове. Он понял, точнее, начал понимать…

Оно было машиной — по крайней мере, его создали те, Первые, что протянули первый Туннель за границы своего мироздания — когда их путь повторила вторая сверхраса и они не захотели удалиться во вселенское одиночество, по крайней мере, не до конца. Но это было…

Ньярлат — Сергей вспомнил, что тот всё ещё мчится за ним в надежде, что беглеца выбросит в пространство, свойства которого позволят ему настичь жертву — либо в один миг сами уничтожат её — был лишь ничтожной крупинкой её сути, чужого, совершенно чуждого разума, стоящего безмерно выше пределов человеческого понимания. На короткий, безумный миг юноше показалось, что этот Йог-Сотот — он совсем некстати вспомнил отрывок из Лавкрафта, который прочел ему Вэру… да, именно он — закрывает своей массивной тушей вход в ещё один колодец — Ворота, существовавшие прежде всех созданных разумом Ворот, ведущие в такие непредставимые бездны, что даже ОН не мог их понять… Или он сам был и бездной, и входом в неё?

Это был страж, и ключ, и сами Ворота — всё в одном существе, сплавившим сущности множества рас, иные из которых не существовали уже более нигде. Оно едва заинтересовалось им — юноше и этого хватило, чтобы его сердце едва не разорвалось от ужаса — и их сознания, на миг соприкоснувшись, немедля разошлись. Из того, что ему открылось, Сергей не успел запомнить и понять ничего — впрочем, он знал, что это лишь к лучшему — но его сущность как-то отразилась в сущности этого существа. И что-то — возможно, страх, возможно, ненависть, возможно, просто любопытство, — в их сущностях совпали. Лишь поэтому юноша не был мгновенно поглощен. Его, уже совершенно независимо от его воли, потянуло в один из Туннелей, пепельно-серую трубу, — единственный здесь путь, который, в какой-то мере, был предназначен для людей. А Ньярлат, полностью опустошенный и вновь наполненный из своего источника, устремился назад, к тем Воротам, для стражи которых был рожден, к своей паре беспомощных пленников.

Юноше захотелось закричать, но он не смог. Он понимал, что ему и так невероятно повезло — его направили в единственный Туннель, не вызывавший у него панического страха неминуемой смерти, как те вихрящеся-черные или слепяще-радужные колодцы, которые были ещё хуже. Непонятно, как, но он чувствовал струящуюся из каждого Туннеля… силу? Ощущение? Нечто, похожее на аромат или эмоции — в некоторых была мгновенная смерть, в других — непереносимая чужеродность, в третьих — теплая, мягкая чернота, бесконечное сплетение туннелей из черного меха и живой томной мглы, не выпускающее никого из тех, кто попадал в их объятия — они сами не хотели их покидать.

Ему тоже захотелось вечно плавать в такой темноте, где можно видеть всё сразу, но это была бы смерть — одна из бесконечного множества её разновидностей. В каждом из Туннелей его ждала своя — смерть тела, смерть души, смерть духа или же смерть причины. А там, куда его тащило… там не было единого ощущения. Его втянуло в трубу со стенами из скрученных, неподвижно застывших серых облаков. Они помчались вокруг него с непредставимой скоростью, но он продолжал ощущать…

Это был аромат мудрости, боли, — и, может быть, обмана.

Сергей лишь обрывками помнил, что было потом. Это невообразимое путешествие выпило все остатки его внутренних сил. Воздух, что окружал его бесчувственное тело, становился всё менее пригодным для дыхания и неотвратимо близился миг, когда странная связь человека и машины разорвется навсегда — в кошмарный миг пробуждения, когда измученное сердце остановится и непонимающее сознание на миг вернется к реальности, вырвавшись из кристаллической решетки металла, что дал ему временное убежище — вырвется, чтобы затем погаснуть во тьме смерти.

Его сны стали вдруг более путаными, обрывочными, как и полагается снам. В них начали вторгаться видения его прежней, обыкновенной жизни и явь сна и прошлое сна мешались в причудливых сочетаниях.

Сергей считал, что миновал ещё одни Ворота в Листе, разделяющем Вселенные, а может быть, и не одни. По крайней мере, Туннель вокруг вдруг стал сияюще-золотым, а после принял прежний вид. Потом он внезапно вырвался из него, хотя ему хотелось мчаться в бесконечность. Ему снилось, что он проснулся или пришел в себя, но он уже так устал, что не мог осознать — или придумать — окружающее его. Он чувствовал, что его силы и энергия машины уже на исходе и что рядом есть место, где он действительно сможет уснуть.

Он тратил все силы, чтобы направить машину туда и на то, чтобы ещё что-то видеть, их уже не оставалось. Сергей вылетел из своего гнезда, когда многогранник с силой врезался в землю и тупая боль от удара действительно привела его в себя… отчасти. Инстинктивно продолжая движение, он пополз по чему-то мягкому — траве? — потом вдруг обмяк и погрузился в крепчайший, без сновидений, но всё же, самый обыкновенный сон.

Свое пробуждение Сергей не мог назвать ни романтическим, ни даже просто приятным — попросту, его разбудило ощущение, что через миг его мочевой пузырь лопнет или позорно капитулирует. С трудом поднявшись, юноша, ковыляя, укрылся за остовом машины. Не то, что это имело какой-то смысл — он всё ещё действовал наполовину инстинктивно и окружающий мир состоял для него из темноты и бесформенных цветных пятен.

Прошло немало времени, прежде чем Сергей смог думать ещё о чем-то, кроме острой рези внизу живота. Потом ему страшно захотелось пить. Неведомо откуда он знал, что рядом протекает ручей. Он отыскал его по запаху воды и звуку, всё ещё бредя наугад в сонной темноте. Холод воды частично вернул его к реальности — он плюхнулся прямо в русло и начал жадно глотать. С первыми же глотками его охватили острые спазмы голода. Сергей фыркнул, рассмеялся, едва не захлебнувшись, и плеснул водой в лицо — едва он удовлетворял одну потребность, его тело тотчас предъявляло новую. Тем не менее, холодная вода заставила его действительно проснуться и ожить.