Антон Кравин - Тёмные тропы

Шансов подняться уже не было.

Судя по усиливающейся вони, зверьки, в силу крошечных размеров, обладали очень быстрым метаболизмом и превращали съеденное в фекалии практически мгновенно, оставляя после себя толстый слой вонючего дерьма.

Без огнемета тут делать нечего. Лучше всего, конечно, сгодилась бы ядерная бомбочка малой мощности, но ее тоже не было под рукой. И Шейх принял единственное возможное в такой ситуации решение.

– На деревья! – заорал он, хватая за шиворот Лукавого и выдергивая из окружения бессмысленно трепыхающейся охраны.

Лукавый возопил:

– Идиоты! Марину спасайте!

Рэмбо среагировал правильно: спрятал бесполезный мачете, схватился за ближайшую ветку и вздернул себя одним рывком на дерево. Свесившись, как обезьяна, он схватил оцепеневшую Марину за руку и затащил к себе. Шейх на дерево взобрался медленнее – он помогал Лукавому, сделавшемуся бестолково-резвым. Жирный Олюкт вспорхнул на дерево легко, будто десятилетний пацан, и вцепился в ствол, чтоб ветка под весом его туши не треснула.

Охотники и телохранители, по всей видимости, испытывали инстинктивный страх перед крошечными тварями и от этого страха теряли рассудок и способность принимать логичные решения. Но имея перед носом пример оптимального поведения (причем – пример простой и ясный даже змееглазому на грани паники: просто залезь на дерево), даже они, не переставая шипеть и верещать, бросились карабкаться по стволам.

Последний не успел – и твари поглотили его, разорвав на куски и практически сразу же переварив.

– Хма… – выдохнул в ужасе Олюкт. – Это – хма!!!

– Что? – переспросил Шейх.

– Хма! Она поглощщщает! Нет ссспасения! Хма!

Жирный жрец бился в истерике.

– Бли-и-и-н… – протянул Рэмбо. – Ни фига себе тварюшки! Дикие боевые хомячки. А ведь чуть было не схавали…

Постепенно поток хмы начал иссякать. Когда последние ручейки копошащихся тварей исчезли в корнях деревьев, оставив после себя толстый слой белесого смердящего помета, Шейх скомандовал:

– Спускаемся! И так кучу времени потеряли.

Осторожно ступая, чтобы не вляпаться в хмячье дерьмо, остатки экспедиции собрались у колонны с письменами.

– Потери? – осведомился Шейх.

– Три охотника. Пять моих ссстражей, – рассерженно прошипел Олюкт, оглядев поредевший отряд.

«Приемлемые», – заключил про себя полковник Мансуров. Как боевые единицы стражи особой ценности не представляли, так, исполняли функции сугубо телохранителей Олюкта. А вот по указке жреца ударить в спину и Шейху, и Рэмбо могли бы запросто. Разве что Марину бы не тронули, перед ней они благоговели.

– Направление? – продолжил брифинг полковник.

– Туда, – смутно махнул рукой жрец. – В Долину Храма.

– Время в пути?

– Вечер, ночь и полдня.

Почти сутки, подсчитал Шейх. Нормально. Главное, чтобы Данила нас не догнал по дороге, – опередить он нас вряд ли сможет. А уж в этом самом Храме мы его встретим, как положено.

– Охотники – вперед. Олюкт и стражи – следом. Потом – Лукавый, Марина и Рэмбо. Я – замыкаю, – озвучил построение Мансуров. – Двинулись. Интервал держать, в кучу не сбиваться. Рэмбо, елы-палы, ты чего там копаешься?

– Иду, иду… – проворчал Рэмбо, убирая свой блокнот. Видимо, парень успел все-таки перерисовать загадочные надписи и теперь во время привала будет их исследовать, зажав в зубах крошечный фонарик, и чесать карандашом за ухом. Упрямый, мерзавец!..

Двинулись не спеша, все еще отходя от пережитого шока. Нападение хмы змееглазые пережили особенно остро, хма пугала людей-рептилий больше всего. Сильнее они боялись, разве что, таинственных Теней. Шейх, прислушиваясь к напряженному шипению, догадался, почему, – против хмы все оружие змееглазых бессильно, и нашествие хмы воспринималось ими не как обычная, пусть и крайне высокая опасность, а как кара небесная, неотвратимое и неумолимое наказание за грехи.

Один из охотников обнаружил у себя на лодыжке дюжину крошечных укусов и посерел. Шейх решил было, что укусы хмы ядовиты, но Олюкт объяснил ему: яда в зубах хмы не содержалось, но среди змееглазых бытовало поверье, что каждый, укушенный хмой, сам рано или поздно начнет превращаться в хму.

Укушенного сторонились.

Потрясение подействовало на Олюкта благотворно: его пухлые щеки порозовели, к тому же жрец слегка разговорился, описывая хму и прочие опасности, которые могут встретиться на пути. Так, между делом, выяснилось, что проход в Долину Храма охраняют некие воины Храма – племя не то чтобы враждебное, но обособленное, служащее самим Теням. И с ними надо будет то ли сложно и муторно договариваться, обосновывая свое присутствие в Храме, либо долго и ожесточенно воевать, если воины Храма не поверят в избранность Марины и ее предназначенность для Великого Ритуала.

Также в Долине Храма водились некие загадочные твари, которых нельзя было встретить нигде больше в мире. Видимо, замкнутый биоценоз Долины Храма произвел на свет божий (или какой тут был, в этом диком мире, свет) некие уникальные гибриды, о свойствах которых Олюкт знал только, что они крайне опасны. Естествоиспытатели, пытавшиеся уточнить свойства гибридов, не выжили…

Но когда Мансуров попытался выяснить что-то про сам Храм и детали предстоящего Ритуала, Олюкт замкнулся, затряс двойным подбородком, прошипел что-то рассерженное и на все дальнейшие вопросы отвечать отказался.

Так, за разговорами, скоротали время до ночлега. Мансуров, привычно руководя, расставил посты. Последние лет двадцать у него как-то само по себе получалось руководить любым коллективом, оказавшимся в пределах досягаемости, хотя Шейх и не прилагал к этому каких-то особенных усилий. Сказывалась многолетняя привычка командовать. Отдавая распоряжение, Алан даже на подсознательном уровне не допускал возможности, что его могут ослушаться. И люди – и даже змееглазые – это чувствовали…

Развели костер. Рэмбо, как и предполагал Мансуров, засел за клинопись, над ним навис Лукавый, а Марина потянулась к огню. Иноземные дрова пахли странно, и дым был чуть красноватого оттенка.

– Он рядом, – сказала Марина самой себе. – Он найдет меня.

– Очень на это рассчитываю, – пробормотал Шейх.

– Он убьет вас, – сказала Марина.

– Это вряд ли.

– Убьет.

Шейх в ответ лишь снисходительно усмехнулся и промолчал.

– Данила многому научился в Секторе, – продолжала Марина. – Сектор принял его.

– Плевать, – сказал Шейх. – Здесь это не имеет никакого значения.

– Имеет, – возразила она. – Это место ближе к Сектору, чем вы думаете.

– Она права, – кивнул Рэмбо. – Я согласен.

– В смысле? – не понял Мансуров.

– Письмена. Я видел такие в Секторе. Не придал значения, думал – чья-то шутка.