Антон Кравин - Тёмные тропы

– Ну! Где выход?!

Она зажмурилась и попыталась упасть в обморок. Астрахан оставил девушку в покое и быстро огляделся. Из комнаты шло целых пять выходов.

– Лицом в пол! – приказал Данила перепуганной жертве.

Девушка послушно легла. Будем надеяться, она не поймет, куда он побежал.

Выбирать было некогда, и он нырнул в ближайший проем.

Еще одна зала, неправильной формы помещение с алтарем. Дымят благовония, от запаха которых слезятся глаза, шипят в клетках потревоженные змеи, их медный покровитель свернулся на жертвеннике, рядом с обугленными костями.

Дальше.

Тяжелая занавесь хлещет по лицу. Показалось или слышны голоса?

Вперед!

Комната без окон. Масляная лампа в углу. Еле видный уголек фитиля. Пахнет кровью.

Дальше.

Вместо лестницы – наклонный пандус. Удобно бежать.

Данила откинул очередную занавесь и вывалился под открытое небо, во внутренний дворик. Перелетел через стену и оказался в лабиринте улиц. Не останавливаться!

Утоптанная земля переулков била по пяткам, мелькали изумленные лица, сливались в белое полотнище стены домов, и темнело, наливаясь багрянцем, небо.

Где выход?! Где стена?!

Данила мчался, распихивая прохожих и скользя на отбросах. Окончательно потеряв ориентацию, превратившись в загнанного зверя. Ни разу в жизни это ощущение не было таким интенсивным: ты слабее, беги, спрячься, иначе тебя настигнут и убьют.

Впереди, над крышами домов, показался гребень стены.

Данила ускорил шаг и через несколько секунд выбежал к воротам, каким – он толком не понимал. Стражники обернулись на топот, но Данила вытащил пистолет, из которого успел вытащить перекосившийся патрон, и выстрелил поверх голов. Первый эффект оказался ожидаемым: стражники упали, и он смог пробежать мимо них к спасительной стене джунглей.

Вверх по обрыву – замереть – прислушаться. Город змееглазых гудит встревоженным осиным гнездом. Данила выругался про себя: теряет квалификацию, после такой «операции» его бы Мансуров отправил сортиры драить, и был бы прав. В чем задача разведчика? Тихо и незаметно выяснить нужную информацию. Данила, конечно, все узнал, но шороху навел…

Он обернулся. Кажется, погони пока нет.

Астрахан умудрился выскочить через «Южные», самые крупные и хорошо охраняемые ворота. Лишь по чистой случайности не получил стрелу в спину.

Он забрался поглубже в заросли и попытался сопоставить факты.

Первое, и самое важное, – отец ушел на условный юг.

Второе, не менее важное, – отец далеко не один, с ним – толпа змееглазых.

Третье – змееглазые отличаются от тех леших, что Данила встретил в Талдоме, на Земле.

Объяснить это можно несколькими способами, но не нужно быть Пряниным, чтобы выбрать наиболее логичный и достоверный: земные просто изменились под действием среды. Зато понятно становится, почему они боялись солнца, – свечение местного неба не такое интенсивное. Жарче – да, но ультрафиолета, судя по всему, меньше. Земное солнышко леших попросту жгло.

Что нам это дает?

По сути, не дает ничего нового. Будто и так не было ясно: любое существо меняется, а мыслящее приспосабливается быстрее.

Вспомнились абсурдные заявления воинов, догнавших Данилу у площади: «ты говоришь правду, ты сын змея» и «ты лжешь». На основании чего змееглазые сделали такие выводы? Данила покрутил факты так и этак, но ни к какому выводу не пришел.

Он отдышался и двинулся на поиски своих. Нужно обходить город джунглями и догонять отца. Караван оставляет множество следов, и скорость у него меньше, чем у отряда, идущего налегке. Может быть, удастся нагнать отца прежде, чем кривой нож очередного жреца перережет Марине горло…

Марина открыла глаза: по черному беззвездному небу волнами катились серебристые сполохи, похожие на Московское Сияние. Было сыро, одежда пропиталась влагой.

«Где я? Что со мной? – забилась отчаянная мысль. – Сон? Бред? Больничная палата? Воздух душит, душит ошейник. Снять!»

Марина вскинула руку и вцепилась в плотный воротник-стойку. Что это за одежда? Длинные рукава при такой жаре! Смирительная рубашка? Вроде нет.

Приподнявшись на локте, Марина увидела, что лежит между двумя мужчинами – лысыми, голыми до пояса. Они спят на боку, поджав ноги. Ее передернуло, она вжалась в землю и зажмурилась, пытаясь вспомнить, что же с ней было.

Последнее внятное воспоминание: Шейх целится из винтовки в этих человекоподобных существ, профессор говорит с ними и – алчные взгляды желтых глаз с вертикальными зрачками. Нелюди обступают плотным кольцом, в голове что-то щелкает, и сознание погружается в красновато-бурую кому, где тепло и безопасно. Марина же продолжает ходить, делает, что они хотят. Кукловод, который дергает за невидимые нити, проросшие в каждую жилку, всегда знает, что им нужно. Он тут повсюду – справедливый, добрый дух Глуби. Или бог? И он хочет принять Марину в себя, хочет стать ею.

Сейчас он на минуту отвлекся, и Марина обрела себя, но скоро снова натянутся веревки, и она обмякнет безвольной тушкой.

Накатил ужас, рубашка (или платье?) прилипла к спине, затряслись руки. Марина знала точно – скоро ее не станет, и это будет не смерть – вечное заточение. Беги, не беги – тот, кто здесь повсюду, хозяин этого мира, не отпустит ее. Он ждал ее тысячи лет!

Но Марина не хочет к нему. Усталости в ней – как в столетнем старце жажды жизни – ноль. Никогда она так отчаянно не жаждала небытия.

Двое змееглазых бодрствуют – охраняют лагерь. Шейх, верный воин профессора, тоже не спит – сидит на земле, подперев голову руками, отчего его раскосые глаза еще больше удлиняются к вискам.

На поясе воина, спящего справа, – ножны, оттуда торчит рукоять. Выхватить нож и полоснуть себя по шее? Марина вдохнула, выдохнула, выхватила нож и приставила к горлу. Ну же, движение – и…

Заворочался обворованный змееглазый. Марина вскочила, тяжело дыша. Ни убрать нож от шеи, ни вонзить его она не решалась.

Шейх поднялся, его круглое осунувшееся лицо вытянулось. Стражники тоже засуетились, двинулись к ней. Марина пятилась к Шейху, готовая разрыдаться.

Раз не получилось убить себя, нужно что-то придумать. Но что? Чем их проймешь? Шейх – все-таки человек, и она обратилась к нему на русском:

– Завтра я умру. Потом умрете вы. Неужели это не понятно? Лукавый уже ничего не решает! Ну как вы не понимаете!!! Если я умру – начнется страшное. Лучше ты сам убей меня сейчас!

Спящие начали просыпаться – поднимали бритые головы, свистели и пощелкивали. Какие же они отвратительные! Проснулся Лукавый, двинулся к Марине, нашептывая:

– Что ты, девочка! Все будет хорошо, ты же знаешь. Тссс! Не делай глупостей, будь умницей…