Игорь Николаев - Боги войны

В общем-то, сегодня мы ждали даже не столько захода Фикса, сколько появления нашего славного мэра Петера Ганшпуга, который попросил нас не уходить без него — не успел вовремя закончить вечернюю дойку. Козырной мужик у нас мэр, отчего бы и не подождать, собственно. Скотины у него много, и с дойкой ему приходится возиться дольше, чем нам. И не то чтобы у него так много скотины потому, что он мэр, а совсем даже наоборот — он и глава колонии, и типа крупный латифундист потому, что человек ответственный и не боится взваливать на себя лишнюю работу. Бездельник Тапиока вон тоже мог бы завести еще пару некоров, но это же работать придется, вставать раньше, ложиться позже. Зачем ему? Он холостяк, ему всего хватает. Чем возиться со скотом, куда интереснее курить по вечерам трубку на мэрской завалинке, сидеть в баре у старика Хаджикоюмджиева да украдкой зажиматься по углам с близняшками Летерье, расцветающими с каждым днем. Он и в помощники шерифа пошел только потому, что там делать ничего не надо. Это у мэра семеро по лавкам, и глупостями ему заниматься некогда.

Короче, мы сидели себе и мирно любовались карликом Фиксом, когда следом за ним вдруг увязалась еще одна светящаяся точка сопоставимых размеров. Некоторое время они двигались параллельными курсами, а потом пришелец начал уклоняться в нашу сторону, понемногу увеличиваясь в размерах. Заходил на посадку, стало быть, в отличие от Фикса, который уже почти коснулся горизонта, продолжая танцевать свой бесконечный астрономический танец с Фоггом и Курской Дугой.

— Имхо летит, — авторитетно заявил Воротило, хотя это мы уже поняли и без него. Характерный хвост, болтающийся за кораблем гостя, на таком расстоянии не разглядел бы разве что подслеповатый старик Хаджикоюмджиев.

— А я-то уже мечтал промочить горло после трудового дня… — Тапиока поморщился. — Чего это он прискакал как на пожар, а? Месяца ведь не прошло еще с прошлого раза.

— Быстрее разгрузим — быстрее освободимся, — седой мэр Ганшпуг, мировой мужик, возник на пороге своей гасиенды, вытирая руки тряпкой. — Айда, парни!

Мы неторопливо, обстоятельно выбили свои трубки, — Родриго еще ритуально побурчал, что он не ездовой гиперишак, чтобы заниматься разгрузочными работами после захода Фикса, когда все нормальные джентльмены и леди мирно выпивают и закусывают, — и двинулись к посадочному полю. Мэр на ходу пощекотал двумя пальцами брюшко Сонного Хачи, который обвивал его левое предплечье, и, когда биоморф очнулся от своего коматозного сна, связался по нему с космодиспетчером Диаманди, чтобы тот срочно подготовил площадку для неожиданного гостя.

Посадочное поле у нас… гм… ну, не сказать чтобы в идеальном состоянии. Честно говоря, это просто утоптанная слонопотамами лужайка на краю поселка. Диаманди пасет тут своих псевдокоз, команда лесорубов дяди Иржи Стракаша складирует древесину, когда нужно построить какое-нибудь новое помещение, пацаны играют в увебол и бейсбокс, молодежь пляшет во время народных гуляний. Оно, в общем, и понятно — зачем нам шикарный многоуровневый космопорт с несколькими терминалами, как на Вервеге, если всех гостей у нас — Тони Имхо раз в месяц, а когда его нет, зачем пропадать чудесной ровной площадке, утоптанной слонопотамами? Так что никогда не помешает быстренько проверить, что у нас там беспорядочно валяется на посадочном поле, за полчаса до приземления Тони, дабы не вышло ненужного конфуза.

Выяснилось, что не валяется ничего особенного. Ну, складированы на краю поля какие-то стройматериалы, контейнеры с семенами, три ящика протеинового концентрата для биоморфов и какой-то бытовой мусор старика Хаджикоюмджиева, который бармен выгреб из подвалов своего заведения во время ремонта, но выкинуть пожалел и теперь робко надеялся, что Имхо согласится купить его за какие-нибудь копейки для перепродажи на Вервеге. В общем, посадочная обстановка для опытного торговца Тони была вполне привычная, так что мы даже не стали ничего передвигать. Уж как-нибудь сядет, а совершать лишние телодвижения без особой необходимости обитателям Курской Дуги абсолютно не свойственно.

Стоя на краю поля, мы снова набили трубки и умиротворенно наблюдали, как хвостатый Юркий Головастик под командованием Имхо совершает сложные посадочные маневры, выискивая на площадке местечко почище. Доктор Ланцугва говорит, что с виду корабль Тони — вылитый человеческий сперматозоид. Мы тех сперматозоидов никогда в глаза не видели, конечно, мелкие очень, но доктору в этом вопросе доверяем: он у нас умный, зараза, и много чего повидал.

Еще Ланцугва говорит, что Юркий Головастик — в общем-то, не настоящий космократор, а то, что от него осталось: пилотская кабина с куском выдранного спинного нерва и частью сохранившихся помещений возле брюшного плавника. Когда-то этот калека явно был боевым кораблем и, судя по размерам оставшегося обрубка, кораблем величественным и грозным. Так часто бывает в Обитаемых Секторах: вольная община, отказывая себе во всем необходимом, годами собирает деньги на хороший боевой космократор и отправляет одного из своих членов на Звездную Охоту. Нет, это не то, о чем вы сразу подумали — давно прошли те лихие времена, когда охотники занимались банальным разбоем. Теперь они нанимаются в вольные колонии для защиты от пиратов, а порой даже выполняют за хорошие деньги поручения мелких имперских губернаторов, когда тем недосуг самим разбираться с разбойничьими гнездами на границах Внешнего Круга. На таких заказах за несколько лет можно отбить стоимость космократора и еще заработать немного сверх того. Но главная цель Звездной Охоты — это, конечно, открытие новых, еще не внесенных в галактические реестры удобных для жизни планет, куда можно дружно переселиться всей колонией с опостылевшего куска камня, на котором ничего не растет, а инфракуры от тоски перестают нести недояйца. Подальше, так сказать, от хищной Империи, которая неудержимо расползается во все стороны со скоростью пары звездных систем в год. Всем известны вольные колонии в нашем секторе, которые звездные охотники своей бурной деятельностью превратили в процветающие торговые миры и в которых уже и многоуровневый космопорт с несколькими терминалами построить не грех, как на Вервеге.

Вот только такое везение выпадает далеко не всем. Половина охотников гибнет или навсегда пропадает в космосе в первый же год после выхода на Охоту, а половина из оставшихся — во второй. Среди Охотничьего Братства священен третий тост — за семьдесят пять процентов, не чокаясь. Но и те, кто выживает, далеко не всегда становятся богачами и приносят удачу родной колонии. Тут шансов еще меньше, чем в рулетку выиграть.