Александр Лаврентьев - Неформал

Он, как щелчок предохранителя услышал, так и замер, я прямо видел, как у него спина напряглась. Маришка ахнула и затихла.

А он и говорит мне:

– Ты, Санек, только не нервничай. Ты, может, чего не понял или испугался чего-то не того. А?

А я и отвечаю.

– Чего надо, того и испугался! Видел я уже таких тварей, как на тебе нарисована! Не обманешь! Знаю я кто ты и что ты такое! Так что спасибо тебе за мое спасение, но только нам в разные стороны надо разойтись.

А он голову чуть повернул ко мне, а сам не двигается:

– И куда же я, Санек, пойду? В воду, что ли?

А я говорю:

– А меня не колышет, куда хочешь!

А тут еще и Маришка свое слово вставила:

– Ты чего, – говорит, – Шурыч, с ума сошел? Он же нам жизнь спас!

А ей и отвечаю:

– Спасти-то спас, а знаешь для чего? Чтобы нас в жертву вот этой твари, которая на нем нарисована, принести. Встречал я тут уже одного такого, еле ноги унес! – а сам здоровяка на прицеле держу.

А здоровяк этот снова ко мне поворачивается и говорит что-то, я, как услышал, что, так чуть не подпрыгнул.

– Привет, – говорит, – тебе от отца Евлампия персональный!

Подпрыгнуть-то я подпрыгнул, да ствол не опустил. Мало ли где и чего он подслушать мог! А он руки поднял, сам поднял, я его не просил, и медленно ко мне поворачивается. А я гляжу: у него крестик на груди поблескивает. Маленький такой, как искорка. Значит, он конви? Может, и конви, если только специально не нацепил. Ну я его и спрашиваю:

– Как отец Евлампий?

А он помолчал немного, глаз с меня не сводит и говорит:

– Умер отче. Похоронили мы его… Ты, парень, автомат убери. Думаешь, я смерти боюсь? Ни хрена я не боюсь. Сам недавно с того света вернулся. Так что заканчивай придуриваться. Держи.

Я смотрю, а он мне брикет с армейским пайком протягивает. А я не беру и снова спрашиваю:

– Ты сказал «мы». Кто еще с тобой был?

А он вдруг как-то сник сразу, то вроде бы для прыжка подобрался, а тут назад откинулся и на землю сел.

– Девушка со мной была, – говорит, – невеста. Марией звали.

– Ну и где она?

– Убил ее… вот этот… – и в татуировку свою пальцем тычет, а глаза у него при этом больные, как у собаки. – Ты еду-то возьми, там же все герметично упаковано, отравы точно нет.

И тут я его вспомнил! Это же он мне тогда помог, когда меня чиковские ублюдки возле интерната окружили, и я ножиком тогда махал, как ненормальный! Это он белобрысому тогда руку вывернул и ножик у него отобрал. Значит, все же человек передо мной?

Ну тут я ему и говорю:

– Перекрестись и молитву скажи! Тогда поверю!

А его уговаривать не пришлось: перекрестился он размашисто и говорит:

– Верую во Единого Бога Отца Вседержителя, Творца неба и земли… – и дальше как по писанному вплоть до «аминь».

А Маришка потом и спрашивает:

– А это что?

Я хотел было ответить, да здоровяк меня опередил.

– Символ веры. То, во что верим.

Ну тут он мне руку и протянул.

– Иван, – говорит, – будем знакомы.

А мне привстать пришлось, чтобы ему руку пожать, автомат я, конечно, опустил, но все равно спросил еще:

– И кто тебя сюда прислал?

Он плечами пожал.

– Этого, братишка, я тебе объяснить не смогу. Я же натурально с того света вернулся и знаю теперь, кто и где в этом мире погибает, кому помощь нужна, понял? Не понял? Вот и я ни фига не понял еще. Но, думаю, пойму со временем, – и добавляет, – Сдается мне, рвать нам отсюда надо, но минут десять у нас еще есть, так что держите пайки́, ешьте быстро, да пусть твоя девушка мое термобелье все-таки наденет. Девушкам простывать нельзя.

Ну я снова спальник подержал, пока Маришка одевалась, а потом Иван нас заставил по таблетке из аптечки выпить, потому что мы воды грязной наглотались. А мы брикеты армейские размяли, чтобы они, как следует, разогрелись, и съели. Не очень вкусно было, зато сытно, а потом он нам свою фляжку дал, запить. А там напиток какой-то странный: сладкий и вроде бы жжется еще, словно алкоголь в нем. А Иван мой вопросительный взгляд заметил, сразу понял, о чем я думаю, и говорит:

– Нет там алкоголя, специальный армейский чай. Силы прибавляет. Вы давайте собирайтесь по-быстрому: мокрые вещи в рюкзак, а что подсохло или, может, сухое осталось – на себя. Санек, забери у своей девушки пистолет, он ей не понадобится, и дай я посмотрю твой автомат.

До этого момента я старался делать, что он говорит, а тут реально затормозил. А он понял все и усмехается:

– На, возьми мою «Сайгу», если не доверяешь, – и ружье свое протягивает.

Я отказываться не стал, взял, а ему Калаш отдал. Смотрю, а «Сайга» у него старинная, серебром по цевью инкрустированная, и написано там что-то, я прочитать надпись хотел, но тут Иван меня отвлек. Он сразу же магазин у автомата отсоединил да на патроны посмотрел.

– А сколько, – говорит, – Санек, у тебя патронов было с самого начала?

– Это третий магазин, – отвечаю. – Один я потерял, один пустой. И еще один есть. Мы в вертолете его нашли, там, внизу.

А он просит:

– Дай-ка взглянуть.

Ну я ему магазин из вертолета отдал, а он посмотрел и говорит:

В общем, пока он с моим автоматом занимался, мы с Маришкой рюкзак упаковали.

– Я вот только не очень-то поняла, куда мы идем, – тихо шепнула мне Маришка. Она, кажется, тоже побаивалась нашего нового друга. Но Иван ее услышал.

– Пока подальше отсюда! – ответил. – А там посмотрим. Или что, есть желание искупаться еще раз?

Ну тут Маришка совсем замолчала и больше уже не разговаривала. А потом он еще пистолет осмотрел и сказал, что это очень мощное оружие, «ГШ-18» называется. И еще раз запретил его Маришке давать.

А потом я увидел, как военные собираются. Только что вроде бы автомат разобранным лежал, раз-два! – и он его уже мне протягивает. А потом минуты не прошло, а он уже снова форму влажную на себя надел и всякие причиндалы напялил: разгрузку – это сумки такие специальные для патронов, ножны. Ремни подтянул, все проверил, «Сайгу» в руки взял и вот уже к бою готов.

Я на нас с Маришкой посмотрел и только головой покачал: ну и видок! Маришка в термобелье утонула, как заправский рэппер, гачи и рукава закатала, чтобы не мешали, но тельник ей все равно почти как платье! Я ей еще куртку свою отдал, чтобы не замерзла. Сам – в одном термобелье, штаны того и гляди свалятся! Пришлось их ремнем подвязать. С одной стороны кобура с пистолетом висит, на боку автомат болтается, за спиной рюкзак. Второй магазин пришлось положить в боковой карман рюкзака. Носки и ботинки пришлось мокрые надевать, Иван сказал, что так они быстрее высохнут. А еще он каску с фонариком из своего бездонного рюкзака достал и Маришке на голову нахлобучил. Для безопасности. Мне тоже фонарь дал. А потом и говорит: