Крис Вудинг - Ускользающая тень

— Да так, ничего. Просто имя в голове крутится, а где слышала — не помню.

— Понятно, — подозрительным тоном тянет Нерейт. Но вопросов не задаёт.

Гуртский министр? Это имя называл Магистр, когда меня допрашивали в форте Фаракца. Хотел знать, не упоминал ли этого имени Ледо.

Ох, не нравится мне это.

Прошло четыре года с тех пор, как я в возрасте десяти лет принесла клятву клану Каракасса, стала Должницей и была отправлена для обучения в Академию. За всё это время ни разу не выходила за пределы пещеры, в которой располагался комплекс зданий. Вообще-то покидать её запрещалось, но меня никуда и не тянуло. Я уже видела достаточно зла, хватило с избытком на долгие годы.

Для меня Академия означала чувство безопасности и защищённости. Тяжёлые тренировки, строгий режим, правила, регулирующие все стороны жизни — когда ложиться спать, что есть, чем заниматься в редкие свободные минуты, — всё это меня успокаивало. За пять лет в рабстве у гурта я привыкла беспрекословно исполнять приказы, и одна мысль о том, чтобы решать самой за себя, меня пугала. В минуты задумчивости пыталась понять, что заставило меня стать Должницей моих спасителей — огромная благодарность или всё тот же самый страх? Я рада была переложить все важные решения на других людей.

Единственное, что от меня требовалось в Академии, — выполнять задания наставников как можно лучше. Жизнь была проста и понятна. Тогда я жалела, что нельзя остаться там насовсем.

Комплекс зданий был многоуровневый и находился на крутых склонах. Заклинатели камня устроили вокруг учебных корпусов огромный каменный сад с россыпями кристаллов, грибными полянками, беседками, фигурными прудами и водопадами. Источники света равномерно размещались по всему саду — фосфоресцирующие камни и растения, фонари и единственный приземистый Дом Света, установленный на крыше круглого Зала собраний. Пещера находилась глубоко под землёй и прогревалась теплом от ядра Каллеспы.

В Академии у меня было много друзей. Первым, с кем я познакомилась, был старший ученик по имени Ринн. Когда я только поступила, он должен был сопровождать меня первые несколько оборотов, пока я не освоюсь. Мы с ним сразу поладили. Сначала Ринн относился ко мне, как к младшей сестрёнке. В тринадцать лет он уже был выше и крупнее большинства ровесников, и мне нравилось находиться под его покровительством. Новичков здесь частенько травили, но меня никто не трогал — боялись связываться с Ринном.

Однако, когда мы подросли, наши отношения изменились. Вдруг ни с того ни с сего между нами появилась какая-то неловкость. При взгляде друг на друга опускали глаза, краснели, то и дело смущённо умолкали. Иногда ссорились без причины, не понимая, что с нами происходит. Ринн пользовался любым предлогом, чтобы до меня дотронуться, а я пыталась вспомнить — вдруг он всегда так делал, а я стала это замечать только сейчас, когда пробудились новые чувства? Время от времени Ринн становился мрачным и раздражительным, на мои попытки расшевелить и развеселить его не реагировал. Но я всё равно пыталась, хотя раньше просто ждала, когда настроение у него улучшится.

Прошло некоторое время, прежде чем я наконец смогла себе признаться — я влюблена. Я всё время думала о Ринне и ставила его интересы выше своих. Постоянно искала повод обнять его, якобы в шутку. Потом появились фантазии о Ринне, за которые мне было стыдно, хотя отчего — сама не понимала.

Но в чувствах Ринна ко мне разобраться было сложнее. Во всём, что он говорил и делал, я видела намёки. Искала скрытый смысл в каждой брошенной мимоходом фразе. Но всякий раз, когда обнаруживала очередной верный признак, что Ринн отвечает мне взаимностью, он вдруг отдалялся, становился холодным и замкнутым. Теперь у Ринна постоянно менялось настроение, причём безо всяких видимых причин, хотя раньше ему это было несвойственно. Сначала разыскивал меня по всей школе, а потом вёл себя так, будто я сама за ним бегаю. Не один раз перед сном я плакала в подушку из-за его жестоких слов.

Примерно так обстояли дела, когда наставник Алетт объявил, что в седьмой час этого оборота мы будем бороться друг с другом.

Новость заставила меня волноваться. Уроки борьбы были самыми трудными, требования предъявлялись высокие. Хотя справлялась я неплохо, в своей возрастной группе была далеко не лучшей. Так, крепкий середнячок. Зато блестяще умела вести переговоры, превосходила всех по ловкости, а также в практической и теоретической части обучения шпионским искусствам. В Академии уже разглядели мои основные таланты и в основном развивали их.

Зато Ринн был одним из лучших воинов. Даже не из-за роста и телосложения, хотя они тоже сыграли свою роль, а из-за техники. Некоторую медлительность Ринн компенсировал поразительной способностью предугадывать действия противника. В результате Ринн выработал свой собственный стиль, очень эффективный. Он был талантливым борцом, любил соревноваться и побеждать. Все в Академии считали, что Ринну нет равных, даже старшие ученики, многих из которых он уже мог побить.

В начале учебы мы тренировались с наставниками. Но этот этап мы переросли. Теперь дрались по-настоящему, и после тренировок болело всё тело.

Я не хотела бороться с Ринном по многим причинам, но в основном потому, что я его боялась.

У наставников была привычка составлять пары в произвольном порядке, но до сих пор нам везло. В предыдущий оборот наставник Алетт видел, как мы с Ринном ссоримся на одной из лужаек. Может, решил, что нам полезно будет выпустить агрессию, или просто проявил вредность. Вообще-то ученикам запрещалось заводить романы. Считалось, что это отвлекает от учёбы, к тому же создаёт конфликтную обстановку — вот как у нас. Наставник Алетт был человек непредсказуемый, подверженный перепадам настроения и капризам. Иногда это ужасно бесило. Я подозревала, что он свёл нас нарочно, чтобы посмотреть, как мы будем себя вести. Если между нами что-то происходит, на боевой арене это сразу проявится.

Едва услышав новость, девочки окружили меня и сочувственно заахали. Они знали, что меня не просто выставили против борца, который намного сильнее. Слухи про нас с Ринном уже давно гуляли по всей Академии.

— Главное — нечего с ним церемониться, — советовала одна. — А то он тебя вообще по стенке размажет.

— У них там что, крыша поехала?

— Такой здоровенный — и девушку бить! Как не стыдно!

Последний комментарий был, пожалуй, несколько преждевременный, но я возражать не стала.

— Ему же наставники велели, а отказаться он не может. Иначе его из школы выгонят.

— Не пойму, чего ты психуешь.

Это, конечно, Клиса, самая здравомыслящая из нас. Девочки её советов не любили, потому что Клиса всегда говорила правильные вещи, а надо было просто посочувствовать.