Сергей Абрамов - Медленный скорый поезд

А вопросы – оба два! – он задал правильные. Хотя и довольно риторические.

На бандюганов Маринина коробочка не повлияла никак. Они, говоря предполагаемым ученым языком Марины и ее покойного супруга, и до «перемещения группы риска в пространстве-времени» были и остались и после оного «перемещения», а вот что эти бандюганы за несколько минут отсутствия в вагоне Пастуха сотоварищи натворили – это полезный и к месту вопрос. Очевидно, следовало как минимум поднять жопы с вагонных полок и пойти посмотреть по сторонам: все ли на месте, все ли живы, не идет ли где-то в вагонах ненужная войнушка, есть ли жертвы, а если нет, то где нынче таятся тати залетные.

Хотя, подозревал Пастух, его сотоварищей в данные минуты более всего интересует, куда и как они – волею Марины – переместились, как возвратились в родной вагон и что будет дальше. Не в смысле железной дороги и желаемых на ней станций, а в смысле: как оно так случилось, что означенные сотоварищи сначала невероятно исчезли из вагона, невероятно побыли, ну, скажем так, на свежем воздухе и невероятно вернулись в родные вагонные стены. А в стенах этих все по-прежнему. По одну руку – бандиты, по другую – мирные жители спального вагона. Расклад, как говорится, стандартный и почти привычный.

Глава одиннадцатая

В купе, по определению ставшим Марине и Пастуху родным, все было на месте. Марина водрузила драгоценную черную коробочку на приоконный столик, села на полку, легко вздохнула и сказала в принципе ожидаемое:

– Хорошо-то как дома!.. – И поинтересовалась дежурно: – А где наши тати?

– Безответный вопрос, – сказал Пастух, – хотя…

Он сорвался с места, домчал до купе проводницы, застал ее за мирным вязанием чего-то шерстяного цвета малинового.

– Что происходило? – спросил. – Я имею в виду некую группу граждан. Которые, как я разумею, устроили в поезде нештатную ситуацию, пока мы с Мариной и товарищами отсутствовали.

– А что они? – невозмутимо вопросом ответила проводница. – Тихо вокруг… Ну, пришли эти, как вы говорите, граждане, были, ну, поорали, ну, подергались и ушли. Вот как вы с вашими куда-то подевались, так они и ушли. За вами, за вашей бабушкой приходили. Спрашивали: где она, где?.. А ни ее, ни вас, ни товарища вашего… – И спросила: – А где вы на самом деле были?

– В вагоне-ресторане, – соврал Пастух, ничтоже сумняшеся. – На самом деле. А куда они ушли? И ушли с концами или ушли из вагона? В поезде-то они остались?

– Уж я и не спрашивала, – не без сварливости сказала. – Подевались отсюда, из нашего вагона – и слава Богу! Тишина хоть пока… Чаю вам сделать?

– Обязательно и непременно… – Положил на столешницу голубенькую купюрку. – Покоя вам и довязать до Москвы.

– Это вряд ли, – усомнилась проводница в обоих пожеланиях и занялась чаем.

Ничто ничего не объясняло. До Омска еще ехать надо, вряд ли эти «они» на ходу прыгать из вагона на насыпь стали, чтоб прямо на воле вольной учинить над ним расправу. Ясен болт, не стали. Сегодня и наемные киллеры, и бескрышные бандюки – все хотят хоть нечасто, немного, но передохнуть от акций, хоть они и оплачиваются серьезно. А с другой стороны – трудно представить, что они затаились и сидят в каком-то своем вагоне и ждут следующей станции. Хотя – могут. Слим – если это все-таки Слим – человек, конечно, говенный, но опыта и мастерства всякого неполезного у него не отнять. Выходит, опять ждать? На вечной стреме? Да уж явно. И хорошо б это нежеланное ожидание с пользой провести…

Пастух вернулся в купе. Там уже царствовал Шухрат. Его элегантный пистолетик, поставленный на предохранитель, вольготно лежал на взбитой подушке, как знак то ли еще опасности, то ли уже – победы. А сам Шухрат разливал по железнодорожным стаканам в подстаканниках шампанское, невесть откуда взявшееся, а еще на приоконном столике торчала бутылка вполне пристойного виски – уж совсем неожиданно.

– Начальник принес, – объяснил Шухрат, имея в виду начальника поезда. – Пока нас не было, он и принес. Когда сможет – сам придет.

Ну и чего бы не выпить? Выпили, конечно, шампаневича, хотя сам Пастух вискарь предпочел бы, не любил он вино с газиками.

А Шухрат, как подслушал его мысли, взял бутыль как раз вискаря, откупорил и разлил по стаканам. Объяснил:

– Хорошо на пузырьки ляжет. Стресс сразу как рукой…

– А был стресс? – успел удивиться Пастух.

Выпили и виски, а Марина вопросом объяснила непонятое:

– А путешествовать в пространстве вам уже и не стресс, да, Пастух?

Пастух не ответил. И ответа-то не требовалось никакого, и стресса у него тоже никакого не ощущалось. Легкая и непостижная уму фантастика Марининой черной коробочки воспринималась как ординарная данность, да и все их минувшие приключения тоже не вызывали вопросов. Ну, было и было, чего зря заморачиваться. Проехали.

А проехали не так уж и много. Совсем скоро впереди Омск наклюнется. Домик их многоколесный громыхал по рельсам, по стыкам, ладно так громыхал – как убаюкивал, и вот уж и враг явный-неявный казался этаким фантомом бесплотным, а будущее виделось светлым и праздничным, тем более что к месту и ко времени Шухрат еще разок емкости вискариком наполнил. Ну благодать прям!..

Хотя и перебор уже, завязывать надо.

И только одна странная странность путала ситуацию. Слим и его подмастерья, очевидно, – в поезде. Умылись, почистились, спрятали оружие, расслабились ненадолго, ждут. Чего ждут? Возвращения Марины сотоварищи? Так вот они, сотоварищи, чего еще ждать? Пастух полагал: все, кому это нужно, уже и наверняка знают – Марина опять в поезде. Из-за монотонной, сидячей поездной жизни всякая новостишка мгновенно становится предметом обсуждения во всех вагонах. Этакая халявная пища приторможенного дорогой ума…

Короче: почему тати затаились и чего ждут?..

Мимо прошел Шухрат, сказал Пастуху:

– За начальником иду. Сколько можно работать? Поезд едет, машинист вперед смотрит, дорога одна и свободна – почему бы и не отдохнуть хорошим людям? Сечешь, коллега?

– Секу, – согласился Пастух. – Поосторожнее там.

Ни Шухрат, ни начальник поезда его особо и не интересовали. Как скорее всего и Слима с его бандой…

А тут ко времени и к вокзальной платформе омской причалились тихо и бережно. Вокзал в Омске был большим, белым и нарядным – светло-зеленый цвет и немножко белого. Стоянка была короткой – шестнадцать минут всего. Пастух вышел на перрон одним из первых, отошел в сторонку подальше, подальше, встал сбоку тетки, мороженым торговавшей, принялся наблюдать за родным вагоном.

А народ из вагона чуть ли не весь вышел. И то понятно: большой город, большой вокзал, длинная дорога позади, а тут вроде как воля, хоть и недолгая. Нарядная радость для усталого сознания.