Максим Резниченко - Плетущий

– Какие цифры? – моргает Рыжий.

– Которые отсчитывают дни, – поясняю я. – И сейчас, со слов Миши, у нее на лбу единица.

– И что это значит? Что будет, когда отсчет прекратится?

– Мы не знаем.

Какое-то время мы молча шагаем в высокой траве вверх по склону и постоянно оглядываемся вокруг.

– Это все очень странно, – наконец негромко произносит Семен. – Миша, ты правильно сделал, что позвал нас. Втроем мы быстро разберемся в этом деле.

– Да, конечно, – отвечает он.

В воздухе появляется неумолчное жужжание и стрекот насекомых. Некоторые из них выглядят отталкивающе и вызывают опаску. Небольшие пестрые птицы носятся по воздуху, ловят на лету всевозможную летающую мелочь. Стена джунглей позади нас негостеприимна, но никаких эмоций она не вызывает. Едва ощутимым сквозняком дует слабый ветер, будто дразнит невесомыми прикосновениями. Ничего, думаю я, Миша еще успеет набраться опыта и мастерства. Он только в прошлом году закончил обучение, так что личный дискомфорт, вызванный не очень приятными окружающими условиями, простителен.

От теплого влажного воздуха сухая одежда быстро пропитывается потом и неприятно липнет к телу. Действуя автоматически, я пробую плести, чтобы закрыть солнце облаками, но у меня ничего не получается. Этого и следовало ожидать: никто из Плетущих не может полноценно работать с тканью реальности, находясь во сне коллеги. Хозяин этого сна – Миша, но он сейчас сконцентрирован на другом, и я не решаюсь отвлекать его внимание. Со временем он, конечно же, будет максимально подстраивать под себя окружающую реальность и научится делать это быстро. Ну а сейчас остается только терпеть, потому что до ближайших хижин, стены которых кажутся сложенными из толстых веток и обмазанных красноватой глиной, остается несколько десятков метров.

Поселение, в котором я насчитываю примерно два десятка убогих лачуг, встречает нас тишиной. Это безмолвие не нарушают даже вездесущие насекомые – их здесь просто нет. Звук передергиваемого затвора звучит глухо и чужеродно в этом затерянном в джунглях поселении.

– Не нравится мне здесь, – роняет Семен, водя стволом автомата из стороны в сторону.

Вслед за Рыжим досылает в ствол патрон своего 74-го и Миша.

– Без нервов, – обращаюсь я к ним обоим, – пока не в кого стрелять. Миша, куда?

Он молча показывает рукой.

– Обычно, – говорит мой друг, – я сразу появлялся здесь возле хижины, где находится женщина, но сейчас, когда все не так, я чувствую будто…

Он осекается на полуслове и отводит взгляд.

– Будто что? – спрашивает Семен, а я уже знаю, что ответит Миша.

– Будто меня что-то тянет к ней.

– Ты можешь сопротивляться?

– Да, – кивает он.

– Уже лучше, – произносит Рыжий.

Не спеша мы идем мимо пустых молчаливых жилищ по утоптанным дорожкам. Входы завешаны соломенными циновками. Заходить внутрь нет никакого желания, да и что там можно найти? Спустя несколько минут мы выходим в центр поселения. Здесь, посреди большой площади возвышается деревянный столб, украшенный замысловатой резьбой.

– Это здесь, – негромко роняет Миша, когда еще через какое-то время мы оказываемся у очередной хижины. Сразу за ней, в дюжине метров, стеной стоят джунгли. Мы с Семеном обходим круглое жилище по периметру, проверяем его и осматриваем.

– Ну что, – говорит он, – заходим?

– Да, но ты остаешься здесь и глядишь по сторонам.

– Так точно, – Рыжий шутливо отдает честь.

– К пустой голове руку не прикладывают.

– А у меня панама!

– Тогда ладно.

Миша даже не улыбнулся нашему обмену ничего не значащих шутливых фраз, настолько он напряжен. Рыжий взглядом указывает на него, и я киваю в ответ.

– Я первый, – отодвигаю Мишу в сторону плечом. – И поставь автомат на предохранитель.

Он молча переводит рычаг в нужное положение. Я захожу внутрь, отодвинув соломенную накидку в проеме. Следом заходит Миша. Какое-то время глаза привыкают к полумраку, и я пытаюсь осмотреться. Жилище выглядит просторным, наверное, из-за того, что внутри нет никаких стен. Здесь примерно до десяти метров от стены к стене, посредине стоит столб, поддерживающий крышу. Скудный свет попадает сквозь маленькое отверстие в потолке над очагом, выложенным крупными окатышами. Нет, все-таки света недостаточно. Я включаю фонарь, закрепленный на моем автомате Никонова или, проще, – Абакане. Яркий луч выхватывает из полумрака стены, пол, очаг, какие-то вещи на стенах, полки со всякой всячиной и… женщину. Она лежит у дальней стены на невысоком лежаке.

– Это она? – спрашиваю у Миши, подходя к лежащей.

– Она, – сиплым голосом отвечает он из темноты.

Подсознательно я ожидал, что женщина будет выглядеть как и та, что снится мне. Однако они не имеют ничего общего, кроме того что обе являются Плетущими. Что это значит? Не знаю. Она совершенно мне не знакома. Ее внешность вполне типична для жителей тропических джунглей Южной Америки или, скажем, индейских племен Северной: небольшой рост, черные волосы, смуглая кожа, раскосые глаза, пухлые губы и широкий нос. Выглядит она как самая настоящая индианка. На ней джинсовые шорты и белая майка. Плетущая не молода, но, как это часто бывает с людьми не европейской внешности, определить ее возраст по внешности сложно. В общем, обычный человек, но с единицей, горящей алым, на лбу, которая выбивается из облика и заставляет еще больше собраться и быть внимательным.

Миша шумно дышит за моей спиной, а я коротко «созерцаю». Без сомнений, женщина является Плетущей. Сейчас, как и в моем сне, от нее, будто пуповина, отходит наполненный светом жгут. А еще я замечаю, что свет, наполняющий ее фигуру, тусклый и приглушенный. Так обычно выглядят люди с задатками способностей Плетущих, но ими не являющиеся.

– Миша, – зову друга.

– Что? – отзывается он отрывисто.

– Ты «созерцал» ее?

– Да.

– Когда?

– В первую же ночь, как попал сюда.

– Ты можешь мне сказать…

– У нас гости! – громким шепотом докладывает Семен, заглядывая в хижину.

– Кто? – резко разворачиваюсь и шагаю к нему.

– Плетущий.

– Кто он?

– Я не знаю, лица не видел. Они еще далеко.

– Они? – переспрашиваю я, выходя из жилища и оглядываясь.

– Да, он не один.

– Сколько там еще Плетущих?

– Плетущий один, остальные – твари, – Рыжий следит за моей реакцией.

– Где? – спрашиваю быстро.

Семен машет рукой, указывая направление. Ничего больше не говоря, я снова «созерцаю» и оглядываю пространство в той стороне, куда указал Рыжий. Сразу вижу Плетущего, чей светлый силуэт выделяется в туманном ничто. Еще я вижу чернильные кляксы, сопровождающие его. Не берусь называть хотя бы их примерное количество, потому что они двигаются плотной группой и загораживают друг друга. Однако Плетущий не выглядит, как подобает – свет, испускаемый его фигурой, едва ли интенсивнее того, что излучает женщина в хижине за нашими спинами. Быстро оглядываюсь вокруг, но более никого не вижу, хотя… Я смаргиваю выступившие на глаза слезы от слишком долгого «созерцания». Это единственный минус подобного способа зрения – невозможность достаточно долго использовать его. Глаза сразу начинают болеть. Именно по этой причине нет никакой возможности проследить за тем жгутом силы, что отходит от Плетущей в хижине. Моих сил хватает только на то, чтобы увидеть его, да и то, после долгого и пристального внимания.