Максим Резниченко - Мертвый Город

Не хочу думать, не хочу вникать в природу этого странного явления. Я хочу только добраться до точки выхода. Первой уйдет Соня. Клаус, если захочет, пусть останется и примет участие в той охоте, что я собираюсь здесь развернуть. А потом мы с ним серьезно и обстоятельно поговорим, без спешки и суеты.

Соня отстраняется от меня и глядит красными от слез глазами, но я молчу.

– Держись, – наконец нахожу для нее слова, – нам осталось совсем немного. Скоро будем дома.

Она слабо улыбается в ответ. Спустя несколько секунд девушка уже сжимает в руках автомат, вешает его на ремень через плечо и уже спокойно, но твердо, кивает. Оглядываюсь на Клауса.

– Веди.

Без лишних слов, только слегка пожав плечами, он направляется к ближайшему зданию.

– Нет, – останавливаю его. – Пойдем по улице.

Он вскидывает брови, но не возражает и идет по проспекту, ведущему от моста вглубь кварталов. Отпустив его почти на десять метров, трогаемся и мы с Соней. Надоело прятаться, надоело таиться. Я устал настолько, что не хочу даже думать о том, чтобы двигаться сквозь здания, перелезая через окна и обходя глухие стены. Но есть еще причина моего столь смелого решения. Я чувствую, что снова могу плести. Трудно описать словами это ощущение. Все равно что, видя перед собой яму, точно знать, что можно ее перепрыгнуть, нужно только присесть, напрячь мышцы спины, ног, груди и выстрелить телом, толкая его вперед и вверх. Точно такая уверенность в собственных силах заставляют меня принять решение об открытом передвижении. У меня только смутные догадки о природе этих изменений, но я слишком устал, чтобы думать, анализировать и делать выводы. Возможно, будь я не таким вымотанным и утомленным, все могло бы сложиться иначе. Будь у меня время отдохнуть, осмыслить, спокойно все обдумать, я бы, наверное, понял многое из того, что до сих пор оставалось для меня загадкой. Но ни времени, ни сил ни на что, кроме продолжения пути, не осталось. Нам нужно добраться до этих чертовых высоток, туда, где, как мы думаем, находится неизвестный в черном плаще, спускающий на нас своих тварей. По его вине мы оказались в этом мертвом мире, и по его вине погибли трое моих друзей. И он должен ответить за все. И должен показать путь из этого сна.

Через сотню метров мы достигли еще одного перекрестка. Клаус останавливается перед ним, осторожно выглядывает за угол крайнего дома, проверяя обстановку. Все спокойно, судя по его реакции.

– Поворачиваем здесь налево, – говорит он, когда мы подходим, и бросает на Соню обеспокоенные взгляды.

– Значит поворачиваем, – отвечаю я.

Он кивает мне и обращается к девушке:

– Ты в порядке? Может отдохнем?

Она благодарно смотрит на него.

– Спасибо, нет, – отвечает. – Давайте уже выбираться отсюда. Нам же немного осталось?

– Пять или шесть кварталов, – произносит Клаус.

Мы сворачиваем за угол. Улица, ведущая от проспекта, уже его почти в два раза. Здания через дорогу пялятся друг на друга слепыми провалами окон. Сначала даже кажется, что они нависают над улицей, норовя раздавить, завалить случайных путников, нас. Но это чувство почти сразу исчезает, благодаря открывающемуся виду. Несмотря на узкую дорогу, прекрасно видно, что она ведет нас прямо к цели. Ровная, без изгибов и поворотов, она выводит к двум высоким зданиям. И хотя расстояние все еще велико, не остается сомнений, что мы почти достигли цели. Уже видна и воронка в небе, то место, вокруг которого закручивается косматый небосвод. Вспышки светло-голубого, почти белого цвета, словно электросварка, горят непрерывно, освещая мертвый город вокруг.

Клаус все также шагает впереди, но на этой узкой улице я отпускаю его только на пять метров. Парень держится центра улицы, подальше от серых, изъеденных огнем и временем стен. Мне кажется, или ветер крепчает? Нет, с каждым шагом он действительно усиливается, толкая нас в спины и заставляя невольно ускорить шаг. Поднимается пыль и закручивается вокруг нас, будто обволакивая мутными облачками. Она прячет от наших взоров улицу впереди. Потом, совершенно неожиданно, ветер меняет направление и теперь с каждой секундой все сильнее бьет в лицо, швыряясь землей и даже мелкими камнями. Соня идет рядом со мной, подняв руки и закрыв ими лицо. Ее автомат болтается на плече, и это мне уже совсем не нравится. Клаус впереди уже едва различим сквозь пылевую завесу, поднятую взбесившимся, завывающим все громче ветром. Резкими порывами он бьет в грудь, заставляя прикладывать дополнительные усилия, чтобы просто идти. Совершенно механически пытаюсь «созерцать», но, к огромному моему сожалению, из моей попытки ничего не выходит. Настойчивая мысль о неестественной природе ветра бьется у меня в голове, и я начинаю злиться. Вытягиваю руку, касаясь плеча Сони. Она поворачивается ко мне, и я жестом показываю ей остановиться.

– Что случилось? – тревожно спрашивает она, подойдя ко мне вплотную.

– Все в порядке, – киваю ей коротко. – Сейчас двинемся дальше.

Смутная тень выныривает на нас из пыльного бурана, подходит к нам вплотную и спрашивает:

– Что случилось?

– Обожди, – скупо отвечаю Клаусу.

Закрываю глаза. Уверенность в собственных силах подстегивает меня к действиям. Что такое ветер? Это движение масс воздуха. Отчего он бывает? От перепадов, точнее от разницы температур, влажности и атмосферного давления. В мире снов Плетущие способны управлять всем этим сразу. По нашему желанию ветер появляется и пропадает. Сейчас я не хочу, чтобы он был, чтобы какие-нибудь твари, пользуясь низкой видимостью, смогли к нам подобраться достаточно близко и атаковать.

Во внезапно наступившей тишине особенно громко звучит радостный вздох Сони. Открываю глаза. Ветра больше нет, а поднятая им пыль нехотя опускается вниз, оседая на оружии и на одежде.

– Отлично, – одобрительно кивает Клаус, стягивая с лица шарф.

Но я чувствую, что что-то все же не так. Будто мои возможности все еще ограничены, и плести получается как-то через силу, а изменения происходят с заметной задержкой. Но, с другой стороны, даже это много лучше того бессилия, с которым я вынужден был мириться еще несколько часов назад. А Клаус глядит на меня каким-то странным, изучающим взглядом, но почти сразу меняется на глазах и почти жизнерадостно сообщает:

– Осталось пройти пару кварталов.

– Мы уже прошли озеро? – спрашиваю я устало.

– Нет, – отвечает он вдруг тихо. – Оно должно быть за следующим перекрестком, слева.

– И парк?

– И парк, – Клаус отворачивается, глядя в ту сторону.

– Тогда вперед.

Песок до сих пор скрипит у меня на зубах, и я постоянно его сплевываю. Провожу рукой по лицу, счищая с него грязь. Облачка пыли поднимаются в воздух, когда я пытаюсь отряхнуть одежду. Оставляю это занятие.