Михаил Белозёров - Атомный век

— Пусть трое из ваших сходят посмотрят на танки, а я с Буром обегу тылы. Куда‑то же всё‑таки они стреляли?!

— Ну да… — после некоторой паузы согласился Гаврилов, — стреляли… Может, вам ещё пару человек взять? — предложил он.

Его беспокойство проистекало не из‑за сложности ситуации, а из‑за того, что следовало действовать стандартным, то бишь, надежным путём: в разведку всегда и везде идут не меньше трёх человек, один из них пулемётчик — для придания группе огневой мощи, чтобы убивать врага прямо сквозь стволы деревьев, лучше даже гранатомётчика прихватить. Так спокойнее и надёжнее. Впрочем, при встречном бое в лесу шансы уцелеть у тех, у кого лучше реакция, кто раньше начнёт стрелять. Так что Берзалов с этой точки зрения ничего не проигрывал и ничего не выигрывал.

— Да нет никого ничего, — беспечно ответил он, как будто Спас, у которого внезапно прорезался голос, не подавал сигналы, как заклинания: «Опасно, опасно, идиот!» Переклинило Берзалова, сделался он глухим к знакам, а может, просто устал слушать Спаса. — Сбегаем глянем, — сказал он, — и вперёд через мост. Мост‑то, кажется, цел?

— Цел, — подтвердил Гаврилов.

Спас прокомментировал: «Полный отстой!»

СУО уже выдала на экран соответствующую информацию и даже параметры написала: пролёт сто двадцать пять метров. Заложена в неё была всякая информация: грузоподъемность, характеристики покрытий и даже год строительства, чтобы, не дай бог, кто‑нибудь не воспользовался им, окажись он в ветхом состоянии. Кроме всего прочего, сразу за мостом начинался сорок третий квадрат. Чепуха, на одном дыхании проскочим туда, куда нам нужно, решил Берзалов. Но вначале надо было выяснить, куда, а главное, по кому стреляли «абрамсы».

— Ну и ладушки, — сказал он. — Покинуть машины и рассредоточиться. Всё, мы пошли. Связь не выключаем.

Его беспечность передалась экипажам. Даже Гаврилов отнёсся спустя рукава к своим обязанностям заместителя командира. Привыкли они к опасности: к кванторам, Скрипеям и всякой другой мишуре, а это было плохо, это ещё на один шаг приблизило их в смерти. Все почему‑то решили, что раз дела идут, как идут, то смерть мы в последний момент обязательно обманем, и очень надеялись на командиров, ну и на себя любимых, разумеется.

Берзалову же больше всего почему‑то захотелось размяться и заодно расспросить Бура, что он там такое болтал о каком‑то Комолодуне — самое время разобраться и расставить все точки над «i», а то сплошные намёки и страшилки. Он невольно покосился на луну — череп, сплюнул и подумал: «Ну и дура!»

— Есть рассредоточиться, — словно опомнился Гаврилов, и в наушниках было слышно, как он отдает приказы.

— Архипов, ты старший, — Берзалов выскочил через верхний люк и тут же окунулся в запахи ночного леса и реки: пахло прелой листвою и рекой. Последний раз, невольно вспомнил он, так пахло, когда у нас с Варей был медовый месяц, в переносном смысле, конечно, потому что отпуска дали всего неделю. И они, не мудрствуя лукаво, махнули в Лосево. Рыбалка была хорошая, и ночная уха на берегу Вуоксы тоже. И ночи — ночи у них тоже были. Так вот там, в Карелии, пахло точно так же, когда они лежали на веранде и окна были распахнуты настежь, и им было хорошо вдвоём.

Ефрем Бур вылез следом, чём‑то недовольный и, как всегда, расхристанный до невозможности. И на этот раз он умудрился оставить автомат в бронетранспортёре. Клим Филатов ворчал:

— Не таскай! Не таскай гря — я-я — зь, тютя!

Берзалов уже порядочно отошёл, когда Бур, запыхавшись, нагнал его.

— Чок! — сказал Берзалов. — Быстрее!

Но Бур только дёрнулся, хотя по этой команде, следовало было оглядеться, не говоря уже о том, чтобы изготовиться к бою. Бур же тащил автомат, как лопату, а гранаты висели на нём, как игрушки на новогодней ёлке.

— А?.. — отозвался он, как самый бестолковый солдат на всём белом свете.

Похоже было, что глубокая разведка подействовала на Бура вовсе не лучшим образом, не заставила его собраться, сконцентрироваться, а напротив, расслабила до невозможности. А может, он и был таким? — подумал Берзалов, а я не замечал.

— Поправь лифчик и оружие, — с безнадежностью в голосе приказал он.

Он уже жалел, что взял Бура в глубокую разведку. Горбатого могила исправит. То есть он осознал бессмысленность своей жалости и теперь мучился, потому что исправить ничего уже было нельзя, разве что расстрелять Бура перед строем за его природную тупость и вечное ворчание. Ну родился таким человек, ну бывает. А может, его, наоборот, беречь надо как редкий феномен? Может, его в музеях надо выставлять в качестве образца тупиковой ветви?

— У меня, товарищ старший лейтенант, не лифчик, а разгрузка, ага, — полез в бутылку Бур.

Если бы в его словах была независимость, Бура ещё можно было простить, но в них сквозила одна принципиальная вредность.

— Вот и поправь свою разгрузку, — вполне миролюбиво приказал Берзалов. — А то не солдат, а пугало огородное.

— Ничего не огородное, — надулся Бур, как мышь на крупу. — Я, товарищ старший лейтенант, клятву давал не вам, а родине, ага.

— Чего — о-о… — удивился Берзалов и даже не успел разозлиться. — Сейчас живо научу эту самую мать — родину любить, и меня заодно.

— Есть поправиться, — словно очнулся Бур, но обиделся ещё больше, будто не знал, что на обиженных чёрти воду возят.

Некоторое время шли молча: Берзалов, устремившись вперёд к неведомой цели, Бур — тяжело сопя, словно его волокли на казнь. Естественно, Берзалов забрало не опустил за бесполезностью, он больше опасался волков, фосфоресцирующие глаза которых обычно сопровождали их в любой чаще, но здесь волков почему‑то не было.

— Я, товарищ старший лейтенант, только одного не пойму, — вдруг сказал Бур своим обычным тоном недовольного жизнь человека, — зачем этот череп на небе? Ага. А Скрипей? Он что, ловит заблудшие души?

— Какие души? — спросил Берзалов.

— Я не знаю… — так искренне признался Бур, что сил не было его пытать. — Мальчиков, например?

— Я тебя предупреждал, что будет страшно? — ответил вопросом на вопрос Берзалов.

— Да, — подумав, согласился Бур, — предупреждали, но я не предполагал, что вот такое… — он помахал руками, изображая нечто невообразимое, что отворилось у него в душе.

— Не задавай столько вопросов, у меня нет столько ответов.

— Хорошо, — согласился Бур.

— Ты главное, не бойся, — миролюбиво посоветовал Берзалов, обходя кусты боярышника. — Лучше объясни, что такое Комолодун?

Сосны с пожелтевшими верхушками стояли редко и не могли служить укрытием, поэтому Берзалов двигался от куста к кусту, имея план выйти не в лоб предполагаемой цели, а сбоку, чтобы, не дай бог, не оказаться на линии огня. Мало ли что, думал он, стрельнёт кто‑нибудь в спину.