Макс Ридли Кроу - Сердце Рима

– Значит, меня осудят в любом случае. Вернее – тебя осудят. А я просто пешка для обмена любезностями, – она фыркнула и сложила руки на груди. – Ты сдал меня. А еще – но это мелочи – украл у ордена бриллиант размером с мой кулак!

Харди вскочил с места и возмущенно выдохнул:

– Должен заметить, что это ложь! Ты украла его у индусов, а я лишь сохранил.

– Сохранил?! – Лорин смотрела на него снизу вверх. Никогда прежде она не злилась на Харди столь сильно. – Сокрыл! И в этом тоже обвиняют меня.

Алистер Харди все еще пылал от гнева, но понемногу этот жар остывал, и он, устало опустив плечи, сел обратно на стул.

– Этот камень не должен к ним попасть, – произнес он убежденно.

– Сейчас самое подходящее время для мелкой кражи? – язвительно поинтересовалась Лорин.

– Ты не понимаешь. Его долго искали, на это бросили лучших ищеек, до которых нам с тобой расти и расти. Но повезло тебе… если можно так сказать. Могол – не камень, не просто очередная дорогая безделица. Это залог. Фаворит получит его как доказательство союза. Что-то вроде лаврового венка для победителя.

Его собеседница ахнула, догадавшись о чем идет речь. Могол получил новую стоимость. Его цена – союз Созидателей с государством, символ принадлежности к избранным.

– Чего ты добиваешься? – Лорин понимала, что Харди едва ли руководствовался детским желанием отомстить отцу, спрятав его парадные туфли. В действиях должен был быть расчет.

– Грядет голосование.

Пятерка старейшин раз в год обновляла свои ряды, избирая троих новых членов. Два срока подряд не правил еще никто, таков устав. Но влияние не всегда обусловлено действительным положением. У многих старейшин появляется круг единомышленников, и, конечно, удача, если один из них занимает должность своего идейного вдохновителя. По сути, он придерживается того же пути, что и наставник, это гарантирует стабильность курса. Увы, не всегда дело было в удаче. Интриги, как главное оружие Созидателей, часто направлялись в сам орден. Пока речь шла исключительно о влиянии на развитие человечества, конфликты сводились к различию во взглядах на решение одной и той же проблемы. Но когда на чашу весов ляжет политика, всё изменится. Речь пойдет о жажде власти, а этот яд страшнее укуса кобры.

«Раньше мы были добрыми домашними духами, – Лорин покусывала ноготь, обдумывая услышанное. – А теперь станем богами для просвещенных, которые станут приносить кровавую жертву всякий раз, как потребуется благословение».

– И что ты собираешься делать? – спросила она.

Ведь он пришел не за тем, чтобы поделиться информацией высшего уровня доступа теперь, когда она заперта в темнице.

– Увезти камень отсюда. Сохранить его и передать в руки Адаму Далтону.

Лорин была наслышана об одном из молодых рыцарей ордена. Со слов Харди, у того были все шансы заполучить место среди старейшин. И это один из немногих явных лидеров, кто мог бы остановить политизацию ордена. Кто-то еще жил высокими идеалами и верой в то, что своими силами направляет слепцов по верной дороге, но таких становилось все меньше. Одни старели и умирали, других опьяняли умелые речи сторонников реорганизации ордена. Третьи ждали удобного случая, чтобы выгодно продать свой голос и совесть.

– А какова моя роль?

Харди нелегко дался ответ на этот вопрос. Их связывало нечто большее, чем отношения наставника и ученицы. Это не было даже похоже на банальное отцовское покровительство. Скорее уж, особое умение Харди ценить сокровище, которое случайно подарила ему судьба. И это чувство было взаимным.

– Не дай им пойти по моему следу.

Лорин хмыкнула и обхватила плечи. Внезапно стало зябко, будто зимний ветер прорвался в подземелье.

– То есть, прикрыть тебя любой ценой.

Он с сожалением покачал головой:

– Тебе известно, что они не остановятся, получив мою кровь. Под удар попадут все, кто мне дорог, а значит – Маргарет и твои дети.

Лорин посмотрела на него с удивлением и осуждением:

– Не пытайся меня запугать.

Ее обвинение было воспринято им как оскорбление, и с болью во взгляде Харди возразил:

– Думаешь, я пал так низко? Тебе ли не знать, что используется любая слабость.

Лорин кивнула. Ей были хорошо известны самые точные методы воздействия, и теперь предстояло узнать их на себе. Палач примеряет собственные пытки.

– Увези их.

Наставник, который теперь выглядел стареющим волком, потерявшим клыки и когти, несколько раз кивнул.

– Сейчас за каждым моим шагом следят. Но верные люди готовят для меня кое-что. Дестану можно доверять, ты ведь помнишь его.

Она кивнула. Так звали мавра, служившего при ней охранником в Бенгалии. После спешного побега обратно в Великобританию Дестан вернулся на службу к Харди, и более она о нем не слышала. Лорин, к своему стыду, никогда не интересовалась его судьбой, поскольку была слишком озабочена собственной.

– В Индии вы неплохо ладили. Я увезу их, клянусь, у меня есть еще надежные убежища…

Лорин почувствовала легкую дурноту:

– Замолчите, сэр, – шепнула она. Побелевшие пальцы сжались в замок.

Опомнившись, учитель со страхом посмотрел на нее:

– Не думаю, что они опустятся до пыток…

– Ты сам знаешь, что могут, – натянуто улыбнулась она. – И когда меня спросят, где ты, я не хочу знать.

Он ушел молча, не прощаясь, не обещая. А она ответила ему любезностью и не стала размазывать слезы по щекам. Только когда его шаги окончательно стихли, Лорин позволила себе завыть от ужаса и безысходности, чьи ледяные когти впились в нее смертельной хваткой.

Это была странная ночь. Вскоре за первым посетителем появился второй. Его Лорин никак не ждала. Лучше бы этой встречи не было вовсе, и уж тем более – в темнице, когда она, точно обезумевшая птица, бьется в отчаянии.

Его шаги были тяжелее рока. С накидки опадал мелкий снег, превращаясь в капли. В глазах горел огонь сотен печей. Лорин пожалела, что в ее руках нет ни ножа, ни удавки, и все, что ей оставалось, лишь смотреть на его самодовольное лицо.

– Теперь ты на своем месте, – произнес тот, кого в узких кругах именовали Римлянин. Он скривил полные губы в презрительной усмешке. – И сдохнешь, как положено крысе. Тебе не дадут ни яда, ни морфия, я добьюсь того, чтобы тебя повесили у всех на глазах.

– Как жаль, – вздохнула Лорин, пригладив выбившиеся из прически волосы, – как жаль, что твою бычью шею не выдержит ни одна веревка. Да и не каждый нож пробьет эту броню из жира. Но когда тебя разорвут собаки, у них будет такой великолепный пир!

Он хрипло рассмеялся, продолжая с ненавистью смотреть на нее:

– Рычи-рычи, грязная потаскуха, тявкай, сколько влезет. Все отвернулись от тебя, даже хозяева. И знаешь, я позабочусь о том, чтобы всех твоих ублюдков извели, можешь не сомневаться. Дряхлый архивариус не защитит их, как не защитил тебя.