Евгений Горский - Некто Рвинский

Я с сомнением посмотрел на спящего Иннокентия.

– Может, разбудить его?

– Не надо, – решительно сказала Капповина. – Там, где собираются вместе трое мужчин, ничего хорошего не жди.

Снова послышались знакомые звуки. Была какая-то неуловимая магия в этом виртуозном исполнении странных мелодий. Словно ожил сам первичный хаос мирозданья, пробуждая древние инстинкты и вызывая загадочные желания. Мне захотелось подойти к Капповиной и укусить сзади в тонкую шею, чтобы больше не слышать этого.

Видимо, она почувствовала мои тайные побуждения, неуверенно оглянувшись и прекратив играть.

– Ну как?

– Неплохо, – уклончиво заметил я – Чьё это произведение?

– Моё.

Ирина Эдуардовна нервным жестом перевернула страницу нотной тетради и с удвоенной страстью стала извлекать из рояля чарующие звуки.

Пока я раздумывал о подходящем предлоге для окончания концерта, руки Капповиной заметались с невероятной скоростью и, взметнувшись вверх, вонзились с высоты в чёрно-белые клавиши.

Заключительный аккорд мощно ударил по барабанным перепонкам, заставив меня с сомнением взглянуть на спящего Иннокентия. Раскрытая газета продолжала подрагивать в такт негромкому храпу, нисколько не изменив своего спокойного ритма.

Довольная Капповина повернулась к нам на крутящемся стульчике с молчаливым ожиданием похвалы.

Слова здесь были бессильны, поэтому я просто показал большой палец, не зная, как ещё описать свой восторг от красоты и мощи чудесной музыки. Виктор ничего не сказал, но я заметил, как он облегчённо вздохнул украдкой, пытаясь прислушаться к подозрительному шуму в подъезде.

– Впечатляет, не правда ли? – удовлетворённо сказала Ирина Эдуардовна.

Я согласно кивнул, причём совершенно искренне.

– Хорошо, когда есть слушатели, а то на вашего друга надежда слабая, – кивнула Капповина в сторону дивана. – Может, ещё сыграть?

– Как-нибудь в другой раз, – попробовал я улыбнуться. – В прослушивании подобных вещей необходим перерыв, чтобы слух всегда был свежий. Иначе, восприятие притупляется и нельзя по достоинству оценить такое нестандартное произведение.

– Ладно, – Ирина Эдуардовна с сожалением закрыла крышку рояля. – Вид, конечно, у вас потрясающий. На каком огороде вы нашли эти шикарные тряпки?

– На овощном, – невозмутимо сообщил Виктор. – А в чём дело? Что-нибудь не так? – оглядел он себя.

– Да нет, всё в порядке, – иронически усмехнулась Капповина. – Вам идёт.

– Благодарю! Не все могут это оценить.

– Итак, – продолжала улыбаться Ирина Эдуардовна, – Мы имеем двух присутствующих и одного отсутствующего, – взглянула она на диван.

Я осторожно подошёл к окну. Машина была на месте, но внутри никого не видно.

Виктор настойчиво продолжал прислушиваться.

– Похоже, наше пребывание здесь, Андрей Георгиевич, подходит к концу.

В коридоре раздался негромкий звонок в дверь.

– Откройте! Тайная служба!

Я нерешительно сделал шаг назад, не зная, что предпринять.

– Ржевский! Уж не собираетесь ли вы прыгнуть в окно? Полёт в бездну, исчезновение в пустоте, – с усмешкой сказала Капповина. – Это банально. Станьте отсутствующими, и вас никто не заметит. Место на диване ещё есть.

Я с тревогой взглянул на Виктора, надеясь, что подобная мысль не придёт ему в голову, и нам не нужно будет снова маскироваться под окружающую местность.

– Здесь есть балкон?

– В соседней комнате.

Снова послышался звонок, и кто-то настойчиво постучал в дверь.

– Откройте!

– Ржевский, заберите вашего приятеля, – спокойно сказала Капповина. – Слушать он всё равно не может или не желает.

– Как-нибудь в другой раз, – извиняющимся тоном бодро произнёс я, выходя вслед за Виктором из комнаты. – До свидания!

Ирина Эдуардовна недовольно покачала головой и решительно потянулась открывать крышку рояля.

Маленький балкончик с горшками экзотических цветов выходил во двор, находясь в доступной близости от своего двойника из соседнего подъезда.

– Ну, что, Андрей Георгиевич, приступим, – Виктор быстро осмотрел дворовую территорию, похожую на колодец и, убедившись в отсутствии подозрительных элементов, смело полез на перила.

Вряд ли Виктор обладал акробатическими способностями, однако ему с видимой лёгкостью удалось зацепиться в прыжке за соседний балкон.

– Смелее, – произнёс он, протягивая мне руку.

Когда опасность наступает на пятки, человек, конечно, способен на многое, но сейчас мне это совсем не помогло. В раздумье я балансировал на перилах, с трудом сохраняя равновесие, и не чувствовал никакого прилива сил.

Как обычно, помощь пришла тогда, когда её совсем не ждут. Сильный толчок в спину отправил меня в воздушный полёт, и если бы Виктор не успел вовремя схватить меня за вытянутые руки, не знаю, чем бы всё это могло закончиться.

Уже стоя на соседнем балконе, я оглянулся назад. Ирина Эдуардовна весело помахала мне ручкой на прощание.

– Спасибо! – невольно вымолвил я.

– Не за что, Ржевский, всегда рада помочь.

Ведущая на балкон дверь оказалась открыта, и в глубине комнаты мы увидели седовласого мужчину, сосредоточено пишущего гусиным пером. Переглянувшись, мы тихо вошли внутрь.

Повсюду лежали исписанные мелким почерком белые листы.

– Чёрт! – неожиданно воскликнул мужчина и, скомкав в руках бумагу, швырнул её себе под ноги, где уже скопилось изрядное количество подобной макулатуры.

– Кхе-кхе, – деликатно произнёс Виктор.

Мужчина как-то неохотно обернулся и, мельком оглядев нас, снова принялся скрипеть пером.

– Мы не мешаем вам? – снова напомнил о себе Виктор.

– Нет.

– А что вы пишите?

– Разве не заметно? – обиженно повернулся мужчина. – Диссертацию!

– О, простите, профессор, наше невежество.

– Оно и видно, – усмехнулся мужчина. – Вы мне льстите, конечно, но я ещё, только кандидат.

– Простите, а каких наук? – с любопытством сказал Виктор, озираясь на разбросанные вокруг листы.

– Общественных, – вздохнул мужчина. – Здесь головой думать надо.

– Да, тяжёлый у вас труд.

– А вы как думали, – снова скомкал он бумагу. – Тут важно терпение и усидчивость.

Мужчина повернулся, и мы увидели, что его тело охватывали широкие ленты безопасности, как в автомобиле. Он спокойно отстегнул их и стал неторопливо ходить вокруг стула.

Оглянувшись, я заметил у окна большую металлическую треногу, закрытую плотной тканью, под которой угадывалось нечто громоздкое и длинное.

– Любитель рассматривать звёзды, – подумал я.

Мужчина подошёл к треножнику и резким движением сбросил шёлковую ткань.

Виктор удивлённо присвистнул, разглядывая странную конструкцию. На обычном телескопе было установлено охотничье ружьё, с закреплённым сверху прибором ночного видения.