Николай Побережник - Эрта. Время сирот

Ровно в тот момент когда Кинт выехал за ворота школы, громыхая и пыля подкатили две паровые повозки, в одной из них рядом с машинистом сидел один из громил Жорэ, Кинт узнал его… да и машинист тот самый. Не подавая виду, Кинт медленно проехал мимо повозок и направился к станции…

— Это он! В форме жандарма! Держи!

Кинт несколько раз сильно ударил пятками коня и тот недовольно фыркнул и тряхнул головой, понёсся к станции. Ударили выстрелы, что–то обожгло плечо, Кинт наклонился к голове коня…

— Выноси дружище!

Преодолев насыпь железной дороги у станции по деревянному настилу переезда, Кинт несколько минут, не оглядываясь, скакал по грунтовой дороге и молил небеса, чтобы конь не ступил в яму. На развилке повернул в сторону рощи, что тянулась вдоль небольшой речки. Шипение и грохот повозок преследователей было хорошо слышно, они не отставали, а возможно догоняли. Наконец, когда Кинт влетел в рощу, пригибаясь от растущих над дорогой веток, он проехал пару поворотов, свернул с дороги в лес, дернул из чехла карабин и соскочил с коня… Левая рука плохо слушалась а по кисти уже стекала тонкая струйка крови.

— Дьявол! — выругался Кинт, встав у обочины дороги, за толстое дерево и положил цевье карабина на сук, — ну где вы там?

Вторым выстрелом Кинт заставил машиниста первой повозки вильнуть и съехать в канаву, со второй повозки открыли ответный огонь, о ствол дерева несколько раз шлепнули пули, а с верху на Кинта упала пара сбитых веток. Кинт сделал еще выстрел и поразил машиниста второй повозки, было видно, как тот схватился рукой за грудь и вывалился на дорогу.

— Вот, а теперь будем воевать, — Кинт присел за дерево и пополнил магазин в карабине, потом несколько раз глубоко и громко вдохнул и выдохнул, высунул ствол из–за дерева и двумя точными выстрелами убил еще двоих.

Спустя двадцать минут перестрелки, когда Кинт пару раз сменив позиции, уложил еще двоих, преследователи оценили свое положение и решили ретироваться, но отпускать их Кинт не собирался, его видели в форме жандарма. Да, по терратосу не одна сотня фортов дорожной стражи, но ближайший к школе сирот именно Степной форт. Отступив немного в рощу, Кинт по дуге оббежал застывшие повозки и вышел в тыл противнику. Три человека пригнувшись, бежали по канаве. Их Кинт расстрелял почти в упор, один был еще жив и держась руками за живот катался по земле и орал на всю рощу. Закинув пустой карабин за спину, Кинт спрыгнул в канаву…

— Заткнись! — Кинт упер ствол револьвера в глаз орущему, — сколько вас? Я спрашиваю сколько вас?

— Во–о–семь, — простонал раненый.

Кинт выдернул из ножен на поясе бандита нож и сильным ударом в сердце прервал мучения раненого.

В перестрелке с последними двумя бандитами Кинта ранили еще раз, справа, в бок и похоже пуля размолотила ребро, боль была такая что Кинт чуть было не потерял сознание.

— Эй! Слышишь меня? — хрипел кто–то совсем недалеко от Кинта, — Давай разойдемся… А? Чего молчишь?

Кинт выстрелил пару раз на звук, третий раз предательски громко курок щелкнул в холостую, Кинт уже чувствовал как теряет силы… Только не сейчас, — подумал Кинт, сунул револьвер в кобуру и рванув пуговицы достал из–под камзола пистолет… Справа хрустнула ветка…

— А-аа! — закричал Кинт и несколько раз подряд выстрелил в силуэт у дерева.

Тут же буквально в пяти шагах кто–то резко вскочил с земли и они выстрелили друг в друга одновременно, словно кузнечный молот, ударил в грудь и Кинт рухнул на землю…

Кинт пришел в себя от истошного карканья ворон, которые, предвкушая пир, перелетали с ветки на ветку, и от того, что что–то теплое тыкается ему в лицо. Конь в очередной раз фыркнул обдав Кинта горячим воздухом… Собрав в себе остатки сил, Кинт дотянулся до поводьев и шипя от боли вскарабкался в седло, вцепился руками в гриву и ткнулся в нее лицом…

Виляющий серпантин перевала, горная дорога — самое опасное место северного торгового тракта. Уже второй день моросит ледяной осенний дождь, ручьи с гор быстрыми потоками пересекают дорогу, и срываются в низ, в глубокое ущелье, где словно могильные памятники валяются остовы повозок, и рядом белые кости их пассажиров, объеденные диким зверьем и горными птицами–падальщиками, огромных, размером с человека. Сейчас пара таких птиц, несмотря на дождь, кружат в небе над едущими по горной дороге жандармами.

— Вот же твари, и дождь им нипочем, — закашлявшись сказал звеньевой и посмотрел вверх подставив под дождь лицо, заросшее бородой скрывающей глубокие шрамы.

— Сильные птицы, я их даже уважаю, — сказал всадник едущий рядом, совсем молодой парень, который даже еще бриться не начал, но крепкого сложения и с цепким, умным взглядом.

— Да, они везде выживут, — сплюнул на землю звеньевой.

— Как и ты? — молодой покосился на звеньевого, — про тебя много рассказывают…

— Глупости и небылицы, — отмахнулся звеньевой и снова закашлялся, — эта осень меня в могилу сведет!

— Болтают все же, вот и хочу спросить, пока никто уши «не подставил». Прости, конечно за любопытство…

— И что говорят? — звеньевой чуть придержал коня, снял капюшон плаща, отжал его сильными руками и снова одел.

— Разное, к примеру что ты жандармов столичных пострелял и сам чудом выжил…

— Это не жандармы были.

— А хоть и жандармы! — сказал молодой, а потом оглянулся на плетущихся позади, — ты же за друга мстил?

— Нет, я в той роще просто спасал свою шкуру, не совсем удачно к слову… а друг… друзья, к великому моему сожалению еще не отомщены.

Впереди показалась выдолбленная в скале большая ниша, справа от дороги.

— Патруль! Занять пост! Тогэ, на тебе ужин, Минт и Панэ, в охранение! — громко крикнул звеньевой, привстав в стременах и повернувшись назад, а потом обратился к молодому рядом, — меньше болтовню всякую слушай.

Уже третий год ранение в грудь беспокоило при малейшей простуде, а здесь в горах, простудиться — дело не хитрое. После ужина Кинт присел у костра с кружкой горячего травяного чая, его звено, которым он командует уже год занято делом, кто–то обихаживает коней, кто–то в ручье спадающем с каменного выступа над нишей моет посуду после ужина, а двое завернувшись в уже просохшие плащи спят на бревенчатых лавках, им предстоит первым заступить на ночное дежурство. Порывы ветра заставили подернуться алым угли костра, Кинт подбросил пару поленьев и хмыкнув сказал вслух:

— Лишь бы поболтать…

Действительно, про Кинта на новом месте службы ходили всякие слухи. Как Кинт попал на службу в самый северный корпус дорожной стражи? Это отдельная история…

Усиленный патруль жандармов во главе с капитаном Агисом выехал сразу, как только в форту получили телеграмму из школы сирот. В дорожной страже своих не бросают, да и вот так взять, и арестовать жандарма корпуса не может даже тайная жандармерия, так как в корпусах свой трибунал, да и не подчиняются корпуса охраны дорог парламенту, лишь канцелярии монарха. Кинт все же потеряв сознание свалился с коня, но ему повезло, мимо ехал фермер и обнаружив на дороге истекающего кровью дорожного жандарма, как смог перевязал его и погнал в сторону корпуса, а спустя час повстречался с патрулем. В лазарете корпуса Кинт провел полгода, но сначала в чулане, который спешно очистили и отмыли. Его прятали, так как из столицы прибыли несколько инспекторов тайной жандармерии с письмом заверенным канцелярией монарха, они приехали арестовать Кинта. Но Агис со скорбным лицом передал им жетон гражданина на имя Кинта Акана, и продемонстрировал пепелище кремационного костра.