Наоми Вуд - Миссис Хемингуэй

– До завтра.

С таким видом, точно желает удачи перед боем. Похоже, о связи Эрнеста с этой женщиной уже всем известно, может, Марта вообще последняя, кто еще не в курсе. Противно, когда тебя держат за идиотку. Мужчина коротко кивает ей и уходит; обе женщины некоторое время молча смотрят ему вслед.

– Я знаю, кто вы, мисс Геллхорн, – произносит наконец Мэри, поправляя на плечах ранец и лучезарно улыбаясь, словно общество жены любовника ее совершенно не смущает. – А вы меня не помните?

Марта несколько обескуражена ее напором – задавать вопросы планировала она сама.

– Вас?

– Мы встречались в Челси. В этом году.

И тут до Марты доходит, где они виделись. Не в Мадриде и не в Нью-Йорке, а в Лондоне, на вечеринке в редакции «Геральд трибюн». Но тогда предстояло взять интервью у двух польских летчиков, и ей было не до Мэри. Которую тогда, кажется, сильно заинтересовал Мартин палантин из лисицы, – но вряд ли в тот вечер они беседовали дольше пары минут. Марте тогда и в голову бы не пришло, что Эрнест присмотрит эту девицу на роль очередной жены. Что ж, значит, Марфа и Мария – библейские сестры, военные корреспондентки и сменщицы в гостеприимной постели Эрнеста. Та же шарманка, новый оборот.

Мэри закуривает, обхватив другой рукой локоть. Взгляд ленивый. И при этом чувствуется полное владение собой, собственным телом. Эрнесту понравилось бы.

– Давно это продолжается?

Мэри пожимает плечами:

– Не понимаю, о чем вы.

– Не стоит притворяться дурочкой.

Мэри смотрит на туфли, но виноватым ее вид не назовешь.

– Эрнест сказал, что между вами давно ничего нет. Он сказал, что был один в Лондоне, что он один уже много месяцев.

– Меня не было семнадцать дней!

– Когда мы встретились на вечеринке, вы, кажется, не очень страдали от одиночества.

– Это к делу не относится. Я хочу знать, что было между вами.

– Мы вместе обедали и выпивали, вот и все.

– А какого рода предложения он вам делал?

– Боюсь, вас это не касается.

Приближается толпа студентов на велосипедах, в лыжных шапочках, несмотря на августовскую жару. Они звонят в звонки, поют патриотические песни, некоторые вскидывают в такт туалетные ершики и отчаянно хохочут. Скорее бы проехали: Марта в бешенстве, и ей нужны ответы. Велосипедисты оттесняют обеих женщин к витрине модного дома.

– Он говорил с вами о женитьбе? Полагаю, что да.

Мэри кивает. Лицо ее темнеет – возможно, это просто тень от здания. Нет, кажется, этой Уэлш наконец-то хватило вежливости изобразить смущение.

– Да он не всерьез.

– О, поверьте! Он более чем серьезен, – уверяет Марта. – Не сомневаюсь, что он очень скоро захочет жениться на вас. Вы этого хотите?

– Замуж? За Эрнеста? Не знаю. – Мэри опасливо поглядывает на свою левую руку. – Дело в том, что я уже замужем.

Только теперь Марта замечает обручальное кольцо. И еле сдерживает желание расхохотаться. Вот это комедия! Смех, да и только! Браво, Эрнест! В очередной раз – впервые за последние десять лет – все участники этой истории оставили друг друга в дураках.

Один из студентов с туалетным ершиком тычет им в сторону Марты. Хмурится, передразнивая ее, потом растягивает губы в улыбке. Марта невольно улыбается следом за ним.

– Это может несколько усложнить ситуацию… – отвечает она.

– Послушай, Марта. Можно на «ты»?

Марта кивает, думая про себя, что эта по крайней мере понахальнее, чем непорочные девы Хэдли и Файф.

Мэри жестом приглашает ее присесть на свободную скамейку. Обе, чувствуя неловкость, садятся на расстоянии друг от друга.

– Марта, я хочу лишь сказать, что не стала бы переходить тебе дорогу, знай я, что ты все еще с ним. Эрнест уверял меня, что ты его бросила.

От этого честного признания гнев Марты мигом утихает. Она больше не хочет, чтобы Эрнест был ее мужем. А вокруг них толпятся возбужденные парижане, гроздьями висят на балконах и машут самодельными флагами, дети забрались на деревья и фонари. Оккупация окончилась, и Марта не находит в себе решимости нанести Мэри заготовленный удар. Хочется поговорить с ней начистоту. Сама репортер, Мэри, пожалуй, поймет, что при всей любви к Эрнесту свобода может влечь куда сильнее.

Светловолосая девочка со сбитыми коленками, взобравшись на дерево, высматривает генерала де Голля. Марта вспоминает собственное детство, как она спряталась в тележке мороженщика и просидела там до поздней ночи. Родителям, когда они ее нашли, она заявила, что хотела посмотреть мир. Движение. Полет. Марте это было необходимо всегда.

– Прости, что так набросилась на тебя. – Она поворачивается к Мэри. – Я не собиралась тебя уесть. Просто разволновалась. Понимаешь, я только что узнала о твоих отношениях с моим мужем… с Эрнестом. И меня это несколько… выбило из колеи.

– Прости, – отвечает та.

Рядом с этой женщиной, которой Эрнест посвятил стихи, Марта неожиданно осознает, что Мэри – это ее пропуск на свободу. Сегодня утром она поняла, что Эрнест не отпустит ее, если это будет означать, что он останется один. Эрнест Хемингуэй боится только одиночества, и какие только жестокие мысли не посещают его, когда о нем некому заботиться. Он позволит своей жене уйти лишь в том случае, если у него будет наготове следующая.

– Я хочу покончить со всем этим, – решительно произносит Марта. – Мне нужна моя собственная фамилия в паспорте. Ты права. Я больше не желаю быть миссис Хемингуэй.

– Так ты что же, отговариваешь меня?

– Выходить замуж за Эрнеста? – Марта рассмеялась. – Нет, врать не стану. Наша с ним жизнь была, – продолжает она, не кривя душой, – необыкновенно счастливой. Просто она закончилась – для нас. Что-то ушло, вот и все.

Мэри, кивнув, предлагает ей закурить. Губы, делившие Эрнеста, теперь делят американские сигареты. Марта смотрит на зеленый бульвар. Скоро по нему пойдут танки, и парижане хором запоют, опьяненные свободой.

– Что посоветуешь? – Мэри выпустила струйку дыма. – Если, конечно, все будет именно так?

– Не знаю даже… Жить и радоваться? – улыбается Марта. – Не каждой девочке доверяют стать миссис Хемингуэй.

Мэри смеется в ответ:

– И все-таки это как-то странно, ты не находишь? То, что мы сидим тут с тобой вдвоем и обсуждаем такие вещи.

– Нет-нет, все верно. Париж – это как раз то место, где женщины вместе ткут полотно судьбы Хемингуэя. А ему кажется, что он сам делает свой выбор. – Марта тушит окурок о подошву. – Но он ошибается.

Они продолжают сидеть на скамейке, наблюдая за приготовлениями к параду. Потом Мэри извиняется – до начала парада ей нужно закончить статью. И они вместе идут по Елисейским Полям – миссис Хемингуэй и любовница мистера Хемингуэя. Собравшись проститься, Марта вдруг вспоминает взгляд Сильвии Бич этим утром.