Сергей Попов - Я иду

– А хрен его знает… – посмеиваясь, пожал плечами я, – обломилась, зараза, и – все.

Костер тем временем скрипел и шипел полным ходом. В комнате приятно запахло гарью, дымом, стало совсем уютно. Серый потресканный потолок с разводами от воды быстро сох, а сырые обои на стенах понемногу выпрямлялись, скрывая кровавый мох, разросшийся по всей стене. На самом же полу пустились в пляс косые тени. Они, словно малые дети, радовались долгожданным гостям, всеми силами привлекая наше внимание.

– Ну что, пойдем к столу? – спросил вдруг Айс и, не дожидаясь ответа, встал, прихватил банки с консервами. – Поздно, конечно, есть садимся – в Горизонте уже давным-давно отбой. Но тем не менее… – подошел к компьютерному столу, смахнул сухие почерневшие листья, звучно расставил продукты, – Иди сюда, Сид.

Я молча пересел на край дивана, вооружился вилкой.

Айс, довольно потерев ладони, с радостным лицом засеменил к шкафу, достал бутылочку виски и два стакана.

– По какому случаю торжество намечается? – в изумлении взметнув бровями, поинтересовался я. – День рождения?

Тот лишь усмехнулся, расставил стаканы, ловко вскрыл клинком бутылку, разлил напиток.

– За знакомство! – дал наконец ответ Айс и протянул стакан.

Чокнулись, выпили, по телу разлилось приятное тепло.

– Ну а теперь и поесть не грех! – мигом оживился тот и, откупорив обоим консервы, протянул банку.

Ели молча. Потом еще выпили.

– Ладно, давай-ка поговорим о наших делах… – в секунду посерьезнев, начал Айс, – в общем, Сид, я тут, пока шли, поразмыслил…

– И чего надумал? – пропустив в рот кусочек совершенно безвкусного мяса, поинтересовался я.

– Добираться до Горизонта-26 нам с тобой придется через Одинокий Город, – он посмотрел на меня, выдохнул и тут же сказал – почему: – Объясняю: во-первых, если идти другой дорогой, то мы рискуем либо нарваться на мародеров, либо, что еще хуже, на разведгруппы Тенеборцев. Во-вторых, это самый безопасный путь – туда никто не сунется и не станет нас искать. Сто процентов. Единственный минус – близость Сумеречной Зоны, но, как говорится, чем ближе к опасности, тем дальше от беды. Без риска здесь никак… – передохнул: – Выйдем утром, предварительно хорошо подкрепимся – на ногах нам ходить придется, скажу прямо, немало.

– А что за город такой? Не слышал о нем… – спросил я подвыпившим голосом.

– Остхоул, – ответил тот и, нахмурившись: – Город, который не успели эвакуировать. Да хотя от города там одно название…

На это я промолчал – стало, откровенно говоря, жутковато. Айс, будто воспользовавшись моим молчанием, вставил:

– Но дойди до Горизонта-26 – лишь полдела, – он попытался изобразить умное лицо, но получилось не очень – все-таки Айс уже выглядел нетрезвым, красным, осоловелым. – Проблема в том, как попасть внутрь…

– М?.. – промычал я, ожидая продолжения, и доел остатки.

Тот чуть помолчал, потеребил щетину на подбородке.

– Он очень хорошо охраняется… – начал Айс, – это, по сути, неприступная крепость, рассчитанная на длительное сдерживание живых сил противника: там и пулеметные вышки, и высоковольтный забор по Периметру, и минное поле, стены высокие…

– И как же нам быть?

Айс задумался.

– Если все пройдет успешно, Город выведет нас к самой уязвимой стороне Горизонта-26, о которой знают единицы… – он плеснул себе виски, моментом осушил, почмокал, облизнул губы, – к кладбищу. Там нет мин, простой забор, да и пулеметчики почти не присматривают за ним. А за кем там наблюдать? – одни надгробия…

Тут он вдруг опустил голову, глаза стали какими-то потерянными, остекленевшими, затравленными, что ли…

– Айс?.. Все нормально? – я взволнованно посмотрел на него. Того сильно трясло, колотило. – Что-то не так?..

Но Айс больше ничего не ответил, вместо этого он налил себе еще, ушел в себя, замкнулся.

– Ладно, я пойду покурю пока, не буду тебя тревожить… – похлопав его по спине, проговорил я и подошел к окну, закурил.

А тем временем Айс, осушив бутылку, ударил кулаком по столу и стал нести какой-то пьяный бред, что-то бормотать про некоего Марка, про Гельдмана, про какого-то ученика по имени Чак, вспоминал отца, плакал, убивался…

– У-у-у… – протянул я и, поспешно затушив сигарету, метнул в окно и подошел к рыдающему, как ребенок, Айсу, – кому-то пора баиньки… Чего же ты так налакался-то?.. Нельзя же так, в самом деле…

Но тот не смог связанно ответить – сильно заплетался язык.

– Все, пошли-пошли… – схватив его в охапку, я потянул на себя, кое-как уложил на диван, отложил лук и респиратор, – отдыхай лучше, спи.

Айс в ответ отмахнулся, обхватил себя руками, застонал…

Отыскав сверток, что Айс вытащил из рюкзака, я наспех развязал, расправил ткань – просторная черная накидка, вроде моей, но выполненная из более качественного материала. Встряхнув, – заботливо укрыл ей Айса. Тот сначала принялся недовольно бурчать и дергаться, желая сбросить накидку, но вскоре успокоился и, довольно вздохнув, отвернулся к стенке и захрапел…

– Ну, слава богу, уснул, – шепотом проговорил я и, секунду-другую постояв, отпил дождевой воды, вернулся к окну, – да и мне надо бы, – чиркнул спичкой, закурил, – знать бы только, что же будет ждать нас завтра…

Сделал буквально пару затяжек, затушил недокуренную сигарету, кинул в окно.

– Ладно, – промолвил я, – уже немножко осталось… немножко, скоро вон дочь увижу…

Я еще какое-то время постоял возле подоконника, глядя на утонувший в чернилах пейзаж, а потом посмотрел на одинокую церквушку, три раза перекрестился, поцеловал крест на четках и – на боковую.

Огонь тушить не стал, улегся прямо на полу…

В небольшой светлой аудитории все молчали.

Собравшиеся на утренней лекции полусонные бойцы хоть и выглядели совсем уставшими и не выспавшимися, но прерывать наставника все-таки не решались – уважали и даже побаивались его. Сам же лектор – немолодой широкоплечий Тенеборец с чудовищными шрамами на лице – стоял возле большой маркерной доски, вооруженный черным маркером, и вбивал в горячие головы юных Тенеборцев то, чему не научат больше нигде – искусству выживания и убийства морфов. Порой так сильно увлекался объяснением материала, что сам на время забывался, и тогда его большие карие глаза совсем чернели, наполнялись какой-то злобой, леденели, на красном лбу проступали капли пота, а вены на висках вздувались от крови, как шланги. В таком состоянии он страшен, лют и даже опасен – часто бил по столу каменным кулачищем, заросшим седыми волосами, требовал тишины, хотя никто не говорил, топал, пенился и даже закуривал, что категорически не принято в стенах учебного заведения. Так, потягивая сигарету, лектор ненадолго отвлекался от лекции, мрачный и страшный подходил к небольшому пыльному окну, смотрел внимательно на хмурое утреннее небо и молчал. Но все присутствующие прощали наставнику такое, казалось бы, дерзкое поведение и терпеливо ждали продолжения лекции, прекрасно понимая, что тот в очередной раз «вскипел» и просто-напросто отвел душу. Знали Тенеборцы к тому же и то, что крылось у того в сердце – боль, потери, невыносимый страх и ужас, осмыслить какой или прочувствовать – не под силу никому. Однако мало кто знал, что вот так вот, вгрызаясь черными глазами в небо, он вовсе не успокаивался, а вспоминал и прокручивал в голове момент из прошлого, когда при нашествии морфов потерял всю свою семью, в один момент лишился всего и остался совсем один…