Сергей Попов - Я иду

Найдя осушенную почти до дна бутылку дождевой воды, – сделал пару глотков, умылся, убрал в вещмешок и подошел к окну.

– Опять кисло и серо… – томно вздохнул я и, посмотрев на угрюмое утреннее небо, обещающее сегодня пролиться неслабым дождем, забубнил: – Ну хоть бы раз солнце показалось, хоть бы раз! Все было бы повеселее, а то все тучи, тучи, тучи…

Я закурил, глянул в окно.

Вдоль обугленной церквушки неторопливо тянулась призрачная кисея тумана. Она, как заботливая мать, накрывала обезображенные разоренные домики и развалины, согревала от осеннего утреннего холода. Чем-то разозленный ветер грозно и сердито выл над пустырями, взлохмачивал примявшуюся редкую траву, покачивал висящие провода, пошатывал даже ржавые столбы и уличные фонари, так и не оставшиеся без внимания наглых кровавых вьюнов. Возле перевернутых помоек, нагромождений обломков и камней и перевернутых машин уже с самого утра промышляли дикие собаки, время от времени затевая лютые драки за любую пригодную для пищи находку. Чуть поодаль скромненько ворковали голуби, поклевывая землю, а в стороне от них, притаившись, уже сидели в засаде бродячие коты, никак не желая оставлять такую добычу без внимания. На плафонах фонарей, козырьках и проводах сидели угрюмые, одетые в траурные наряды, вороны, изредка каркающие друг на друга или вспарывающие крыльями воздух, а где-то там, далеко-далеко, за седой лохматой мглой, глухо хрипели морфы, выползшие, как и все остальные звери, на поиски пропитания.

– Ну да, куда ж без вас-то… – недовольно промолвил я, вглядываясь в непроницаемый туман, – на охоту выползли, черти, кушать захотели…

Тут позади глухо скрипнул диван – проснулся Айс.

– Как же трещит голова… – осипшим нездоровым голосом сетовал он, подходя к погасшему костру, – а ты его не тушил, что ли?

– Нет, – через плечо ответил я, – так ночевать теплее – не всем же спать на диване-то.

Айс расчесал пальцами спутанные черные волосы, виновато посмотрел на меня. Глаза красные, как у крысы, не отдохнувшие, болезненные, на веках синяки. Лицо и вовсе поблекло, как-то остыло, поникло, будто у мертвеца. Самого мутило, шатало.

– Извини… я вчера немножко… – вдруг принялся оправдываться он, на ходу складывая накидку.

– Да ладно, забей – мне на полу не в первой, – перебив, с какой-то даже гордостью произнес я и тут же продолжил: – Давай-ка лучше приводи себя в порядок и присаживайся – завтракать будем. Угощаю теперь я. Зря, что ли, еды на две недели накупил?

– Хо-хо! – восхитился Айс и, умывшись водой из своей фляжки, участливо добавил: – Бережливый, как погляжу! – похихикал, отпил. – У меня вот с этим все куда хуже… – собрался сделать еще глоток, но в рот упали лишь капли, – о чем я и говорю: теперь и воды уже нет, эх…

– Воды наберем – лужи еще не пересохли, – успокоил я, а сам метнулся к вещмешку, извлек консервы, кинул банку Айсу, – угощайся! Мясо, кстати, с томатным соусом, деликатес! Не то, что твои… резиновые какие-то.

– Ну какие уж выдали! – по-доброму съязвил Айс. – Мне, знаешь ли, выбор не предоставляли – что дали, то и дали. Все.

Помолчали. Айс что-то совсем поник, загрустил.

– Ладно, пойдем кушать, – подытожил я, в два удара ножа открыл банку, вернулся к окну, – приятного аппетита тебе.

– Спасибо, – поблагодарил Айс, вскрывая, словно чей-то череп, банку хитроумными клинками.

Завтракали, собственно, как и ужинали, – безмолвно.

Но я все-таки решил нарушить эту нависшую тишину.

– Айс, – негромко позвал я, перемешивая вилкой мясо с соусом.

– Что?

– Ты уже решил, какой дорогой нас поведешь?

– Решил, разумеется, – ответил Айс, подцепляя кусок, и тут выдал: – Через старое кладбище пойдем – так быстрее всего.

От такой новости я помрачнел, задумался – эта затея мне не понравилась уже изначально. Почему-то сразу представились разворошенные могилы и невольно вспомнились слова, сказанные Майку, когда прятались в кустах от Теней: «Представляешь, что же тогда творится на кладбищах?..»

– И далеко оно? – силой оттолкнув от нехорошее предчувствие, осмелился спросить я.

– Относительно, – туманно ответил Айс, – мимо церкви пойдем, там к дороге выйдем, и на месте считай… ну это так… вкратце.

Я хмыкнул, почесал подбородок, задумался.

– А как ты сам в этих местах-то оказался? Ты вроде говорил, что убежал, – кольнул я осторожным вопросом и притих, ожидая ответа.

– Меня на свалку привезли, а оттуда только одна дорога – через лес. Но если ты имеешь в виду этот путь, то говорю тебе сразу: нет, обратной дороги запомнить не удалось. Да даже если бы мы, потратив уйму времени на ее поиски, все-таки вышли к Горизонту, то нас бы за секунду превратили в решето пулеметные вышки…

– Хорошая перспективочка… – невесело усмехнулся я, доев завтрак. Потом продолжил, но уже холодным голосом: – Только на такой риск мы не пойдем – меня дочь ждет…

– О ней, кстати, можешь несильно волноваться, – вдруг заявил Айс и тут мое сердце екнуло.

– Что ты… сказал?.. – обомлел я и уже хотел допрашивать, но тот опередил.

– За ней приглядывает мой друг. Кстати, тот самый, что и спас меня, – объяснился Айс и тут посмотрел прямо в глаза: – Сид, постарайся понять, что далеко не все в стенах Горизонта-26 – враги. Далеко не все. Есть там и хорошие люди – мы, например. И уж поверь, ни я, ни мой друг плохого твоей дочери никогда пожелаем…

Я крепко-накрепко сжал правый кулак, звучно опустил на подоконник, громко выдохнул.

– Я верю тебе, Айс, – и повернулся, – верю…

– Это радует, – улыбнулся тот, кладя пустую банку на компьютерный стол, – а теперь предлагаю начать собираться, а то так к ночи только выйдем…

– Ну мне-то собраться недолго – только подпоясаться, как говорится, – потирая ладони, с издевкой отметил я, – это вон ты у нас любитель поспать.

– Ой, ну все!.. – отмахнулся, как от дыма, Айс и стал собираться. – Запилит теперь…

– А то, – подхватил я, проверяя снаряжение, – и еще как!

Наконец покончив со сборами, напарник скрыл лицо под респиратором и повернулся:

– Все, я готов, – схватил покрепче черный лук, – выходим?

– Выходим, – кивнул я и, поправив вещмешок, накинул капюшон и произнес: – С богом.

И покинули комнату.

На выходе из подъезда нас уже поджидал холодный влажный ветер, ежесекундно меняющий направление и настроение, дуя то вроде бы ласково, приветливо, то вдруг резко свирепея, чернея и наполняясь какой-то необъяснимой лютой злобой. В такие моменты он особенно неприятно хлестал моросью по лицу, будто бы специально норовил сорвать капюшон, или же упорно бросался навстречу, словно искренне желая опрокинуть на мокрую землю. А потом неожиданно стихал, уставая, с шорохом опускался на грязную траву и неторопливо полз, как змея, то катая всякий валяющийся мусор, то закручивая чудные вихри, насвистывая какую-то диковинную песнь. Но уже в следующий миг терял ко всему интерес, натужно выл и в неумолимом порыве влетал в чужие обветшалые квартиры, поднимая там чудовищный кавардак и грохот.