Юрий Никитин - На пороге

– Не представляю, – ответил я, – но говорят! Ты же знаешь, сколько у нас в стране гениальных людей, что знают, как спасти экономику, вылечить все болезни, сделать людей счастливыми… и как жаль, что все они работают дворниками, водопроводчиками, мусорщиками, почтальонами или консьержами.

Автомобиль с огромным облегчением вылетел за границу высотных зданий, дальше зеленый простор на десяток километров, а за этой полосой лесных легких города пошли коттеджные поселки, почти полностью сменившие устаревшие деревни и села.

Горожане, заботящиеся о здоровье и долголетии, стараются переселяться «на природу», что значит за город, а там в села или в коттеджи – это уже у кого на что хватит средств.

Володарский, как указывает адрес, живет в таунхаусе. В чем-то лучше, чем в городской квартире, в чем-то хуже. В городской квартире обычно вообще не знаешь своих соседей даже по лестничной площадке, а здесь сосед за стенкой один, знать приходится поневоле. И как-то соуживаться хотя бы на предмет шума за стеной.

– Вторая половина дома, – пояснил я, – принадлежит его дяде. Отношения хорошие, так что у них почти коттедж, разве что участок крохотный. Но клубнику сажают оба. Еще и пять кустов смородины на двоих завели. В общем, экологическая чистота.

Она покосилась на меня с недоверием.

– И про смородину знаешь?

– И даже про чернику, – сказал я. – С той стороны два кустика. По одному на брата. Каждый заботится о своем. Соревнуются! Лес, как видишь, рядом. Грибы собирают, землянику…

– А про грибы откуда знаешь?

Я усмехнулся.

– А их все собирают, если живут поблизости. Даже не пенсионеры. А тем вообще что еще делать? Володарский достаточно здоров, каждое утро пробежку делает. Без фанатизма, как бывает у других, он же ученый, все соизмеряет точно.

Она подумала, спросила очень серьезно:

– Это как-то может помочь в нашем деле?

– Не знаю, – признался я. – Пока идет процесс накопления количества фактов и домыслов, а потом, возможно, как гласит теория, начнется переход количества в качество. Ты в это веришь?

Она буркнула:

– Вообще-то в науку верю, а вот тебе нет.

– А я вот тебе верю, – сказал я льстиво. – Ты вся такая правильная, стойкая, несгибаемая, мускулистая, с этими вот…

– Заткнись, – прервала она.

– Я имел в виду, – пояснил я, – с убеждениями. Стойкими такими, твердыми, осязаемыми. А ты что подумала?

Автомобиль свернул, подчиняясь указаниям навигатора, аккуратные таунхаусные домики побежали навстречу и пошли по обе стороны ровными, как по шнурку, рядами.

Домик Володарского не отличается от других, здесь планировка у всех общая, как обязательная школьная форма, никто не должен выпендриваться.

За аккуратным палисадником по ту сторону на математически выверенном расстоянии друг от друга выстроились увешанные ягодами кусты черной смородины и ежевики. Черники за домиком не видно.

Слева от дома земляника в высоких грядках, укрепленных досками на уровень чуть выше колена. Наверное, чтобы меньше наклоняться, выдергивая сорняки. Да и вода там будет сохраняться дольше, между досками и землей проложена то ли ткань, то ли пленка, не огородник, не знаю, но сделано тщательно, это вижу.

У скромной калитки на столбике коробочка домофона с блестящим глазком камеры. Ингрид нажала кнопку, я невольно выпрямил спину и постарался выглядеть значительнее. Это я хозяина не вижу, но он, прежде чем дать воротам команду отъехать в сторону, сперва посмотрит внимательно на лица гостей.

Через пару минут из динамика донесся чуточку хрипловатый голос:

– Да, слушаю вас?

– Здравствуйте, – сказал я. – Картошку купить не хотите?.. Прямо из Белоруссии привезли… Нет-нет, это я шучу, не пугайтесь. Господин Володарский, мы к вам за небольшим таким интервью.

Он переспросил:

– Интервью? Со мной насчет интервью никто не связывался.

– С нами тоже не любят связываться, – признался я. – Вроде бы приличные люди… Я во всяком случае, точно. Или потому, что мы из полиции?

Он помолчал мгновение.

– Ну, если из полиции… Придется впустить. А то явитесь с кувалдой… Или она у вас собой?

– Даже две, – заверил я.

В калитке щелкнул замок, створки ворот пошли в стороны. Ингрид посмотрела на меня с укором, но промолчала и вкатила автомобиль на небольшую стоянку под две машины.

Как только въехали во двор, ворота тут же поспешили сдвинуться, отгораживая участок от остального пространства.

Дорожка от калитки и стоянки к дому выложена серой плиткой, уложена тщательно, но все же травка ухитряется, обдирая бока, протискиваться в микроскопические щели.

Ингрид, как я заметил, старается не наступать на нее, та и так жалобная, ей намного труднее жить, чем той, что рядом с дорожкой.

Здоровое питание здоровым, однако и про красоту Володарский не забывает: почти половину крохотного участка занимают астры, пионы, еще какие-то цветы, я в этом не силен, а также черноклен, что не дерево, как я думал до недавнего времени, а кустарник, страшноватый, но вообще-то красивый даже на мой не совсем классический вкус эстета сингулярности.

Дверь дома произнесла тем же голосом:

– Поднимайтесь на крыльцо, входите. Уже открыто. Я сейчас спущусь.

Ингрид решительно потащила на себя входную дверь. Большая просторная комната в уютном полустаринном стиле открылась без всякого перехода в холл: резная мебель из мореного дуба, огромный камин, на полке сверху разная хрень вроде слоников и шкатулок, там же огромная картина под потолок с изображением яблок, винограда и прочего садово-огородного изобилия.

Мягкий диван с множеством подушек, толстый ковер на полу, старинный шкаф с настоящими книгами за остекленной дверцей, все должно создавать атмосферу уюта и доверия.

Потолок из таких же деревянных панелей коричневого цвета, как и стены, только темнее, а в центре нависающая над столом люстра о двенадцати рожках с лампочками, выполненными в форме свечей.

Даже верх просторных арочных окон выполнен в витражном стиле из цветных стекол, что изображают что-то мифологическое.

Я ощутил себя так, словно приехал в гости к бабушке, но дело в том, что бабушку я не любил за ее строгость и постоянные попытки учить меня, как должны вести себя мальчики.

На второй этаж ведет деревянная лестница, там послышались шаги. Хозяин спускается не слишком быстро, но и не старчески медленно, за перила не хватается, хотя ладонью скользит по ним, выглядит уверенным, смотрит не на ступеньки, а на своих гостей.

– Ну что, – проговорил он неспешно, – слушаю вас.

На мой взгляд, выглядит моложе своих лет, худощавый и среднего роста, что значит, в молодости считался рослым. И акселерация дала о себе знать, но с возрастом из-за гравитации каждый из нас теряет пять-семь сантиметров роста за счет сдавливания суставов и костей. Семьдесят лет ему не дашь, где-то шестьдесят, а то и меньше.