Рем Манулов - Шёпот Зуверфов (СИ)

— Иногда кажется, что лучше мне встать где-нибудь в поле и пустить корни. Всё полезней будет, — проговорил Атлас.

— Не выйдет. В тебе не так уж много от сономитов, не забывай.

— Как твои дела? — сменил тему Рензо.

— О чём ты?

— Торговля идёт? Статы превращаются в миллионы, а потом в миллиарды?

— Будто бы упрекаешь меня, — хмыкнула Омала, — зря.

— И не думал. Каждый ищет себя сам. Ты нашла, я рад. Правда я и не помню, чтобы ты сомневалась. С первого дня ты знала, что станешь великой для своего народа.

— Чушь! — громко заявила Пандерибе. — Я ничего не знала, и знать не могла! Так вышло, и всё тут! Случайность, превратившаяся в удачное стечение обстоятельств. Отрадно, что в трудный момент рядом нашёлся друг. Я ценю это.

— Я был чересчур молод и убивал по приказу, не задумываясь. Оберегал тебя за вознаграждение. Вряд ли это можно назвать дружбой.

— Из подобных союзов и вытекает истинная привязанность, — протянула Омала каждое слово, будто пробовала его на вкус и, убедившись в годности, оставляла в воздухе.

— Выходит, забота о калеке — это что-то вроде благодарности? — предположил Атлас.

— Пусть будет так, если желаешь.

Они ненадолго замолчали. Разговоры о прошлом в каждом пробудили воспоминания. Атлас постарался прогнать их, вспомнил о бутылке под матрасом и ему полегчало.

— Что творится в Илейе на самом деле, Омала? — спросил Рензо и пожалел. Нельзя задавать настолько глупые вопросы тому, кто приютил тебя, согрел, вытянул с того света и меньше всего желает говорить о дипломатии и грязных политических играх вне своего офиса.

— Правда, интересно?

— Забудь. Я не хотел, — попытался замяться Рензо.

— Трезубец готовится к войне, — твёрдо заговорила Омала, — наращивает военный потенциал, практикуя новые «игрушки» на мирном населении. Мы перестали торговать с Маникуром и рядом других мелких портов. Поверь, ныне с Зен-Боримом договориться проще, чем с Трезубцем и его новыми хозяевами.

— Давай не будем, я не настаиваю. Потолкуем о чём-нибудь другом?

Атлас выбрал неудачную, «больную» не только для себя тему и старался исправить положение.

— Всюду муштра и досмотры, — продолжала Омала, — илейский народ в недоумении. Некогда мудрая и дальновидная политика превратилась в угнетение всех и вся. На улицах правят солдафоны и выродки из личной армии Дарвика. Штарбайн перестал поставлять нам тракторы и прочую технику для уборки урожая. Все заводы заняты одним — клепают танки и бронемашины. С такими темпами в Илейе начнётся голод, и пусть тогда эти болваны в замке хватятся, но будет поздно.

— Не уверен, что до этого дойдёт. Контроль слишком велик. Не дёрнутся, — возразил Атлас.

— Мы теряем отличных партнёров. Из-за Илейи с нами перестали сотрудничать те, кто боится расторжения союза. Треплются, якобы Стердастос снова станет колонией, снова будет пресмыкаться и лизать чей-то зад. На сей раз не сономитов, а самого Трезубца. Черта-с два! — вскрикнула Омала, — не позволю!

— Успокойся, — примирительно, как можно тише попросил Атлас, — Детра этого не допустит.

— Думаешь, Детре есть дело до нас, Илейи и всего того, что происходит на материке? — приподнявшись на локте, спросила Омала.

— Убеждён, что они наблюдают. Нравится им происходящее или нет — только гадать. Однако Стердастос они в обиду не дадут.

— С чего ты взял?

— Вы единственные поставщики алмазов, которые Детре нужны до чёртиков. Да и место у Бумеранга удачное, если задумать нападение.

— Шутишь? — хмыкнула Омала. — Илейа никогда не сунется на Детру. Это самоубийство.

— Мой недуг позволил мне много читать, пялиться в панель и размышлять. А ещё пить и мочиться одновременно, и не быть за это поруганным. Знаешь, будучи пьяным мыслителем с суицидальными наклонностями, медленно осознаёшь, что быть в чём-то уверенным весьма глупо. Категоричность улетучивается, как и все убеждения, которым ты некогда поклялся следовать.

— От чего ты решил отказаться, Атлас? — невзирая на шутливый тон собеседника, спросила темнокожая красавица, снова плотно укутавшись в плед.

— Попав в монастырь Асмиллы, я услышал диковинные вещи. Например, о пророчестве. Оно описано в книге «Сказаний и мудрости Асмиллы». Увесистый такой томик, надо признать. Асмилла предрекла появление некоего создания, которое принесёт гибель Илейи и, быть может, не только ей. И почему-то искала его во снах. Чудные «ободы» пришлись кстати. Короче говоря, я вот всё думаю, а вдруг эта Асмилла права? И нам нужно, в самом деле, ждать большое зло в виде Хсара, которое принесёт страдания? Что скажешь?

— Если честно, я не верю в богов. Ни в каких, — ответила Омала, широко зевнув.

— Когда я умирал, в том лесу, мне явилась прекрасная женщина, светлая, чистая, в голубом одеянии. Ведь именно так и рисуют Асмиллу. Верно, я спятил, но во мне есть убеждение, что тогда я видел пятиликую богиню. Звучит бредово, согласен.

— Галлюцинации? — предложила вариант Омала.

— Слишком часто я погружался в пьянящую дымку и был окутан «едкой радугой», чтобы не почувствовать разницы между воспалением больного сознания и истинным видением, — процедил сквозь зубы Атлас. Он опрокинул бутылку и допил остатки вина.

— По-прежнему ищешь мать? — спросила Омала.

— Уже не вижу смысла.

— Нельзя отказываться от своих целей и убеждений, Атлас. Мой брат донёс до меня эту простую мысль. Веришь — нет, но жить стало проще. Когда прописные истины укладываются в твоей голове в своё время и в правильном месте, а не норовят занять любую свободную полку, их ценность становится как будто осязаемой. Трудно объяснить. Из меня скверный оратор, — улыбнулась Омала и с теплотой посмотрела на Рензо.

— Я присягнул Асмилле на алтаре, пообещав не убивать. И я свято верил, что завяну в старости, сдержав клятву. Но, быть может, самоубийство не считается?

Омала соскочила с гамака, прильнула к Атласу, вцепилась своими сильными пальцами в его шею.

— Только попробуй сотворить что-нибудь подобное, Рензо! — прошипела Омала. — И если не выйдет, я распоряжусь, чтобы тебя привязали к конулу и волокли до самого южного пика Бумеранга. Понял меня?

Атлас кивнул, Омала убрала руки с горла.

— Прости, — слегка осипшим голосом сказал Рензо.

— Обещаю, я помогу тебе восстановиться, стать прежним, — проговорила Омала и вернулась под тёплый шерстяной плед.

— И на ноги поставишь?

Омала не ответила.

— И снова прости.

— Ничего, я понимаю. Не бери в голову.

— Счастливых снов, несравненная Омала. И спасибо за сэндвичи.

Пришли злые морозы, и в стенах Нуттглехарта стало невыносимо холодно. Под землёй жилось комфортнее, тамошняя температура была постоянной, изредка колеблясь на один-два градуса. Поначалу Джулия верила, что за ней придут и вызволят, будто какую-нибудь княжну, заключённую в пещере страшного зверя. Со временем эта надежда угасала, боли становились невыносимыми, а скудные получасовые терапии с телепанелью проводились только для отчётности. Ей никто не желал помочь кроме доброго приятеля Алана, который на свой страх и риск проникал в запрещённый большинству персонала Третий Сектор и украдкой недолго говорил с Джулией. Зачем рисковал, он и сам не мог бы ответить. Просто ему нравилась эта девушка, с ней он чувствовал себя полноценным.