Рем Манулов - Шёпот Зуверфов (СИ)

Второй «Большой бой» случился ровно через семь дней. Джулия как раз закончила комплекс своих упражнений, протёрла вспотевшее лицо, распустила пучок заметно отросших волос. Свет погас. Джулия на сей раз не забивалась в угол. Абсолютное кошачье зрение пришло само собой, стоило ей только подумать о нём. Ножницы лежали на табурете. Раз персонал не забрал оружие, значит, оно не запрещено и прятать его бессмысленно. Девушка вышла в коридор, осмотрелась — никого. Прислонившись к гладкой крашеной стене, она, скользя вдоль неё, осторожно удалялась от своей камеры. Первые крики прозвучали минуты через две. Сердце Джулии колотилось, но уже не в страхе, а скорее в предвкушении. Поворот — коридор закончился. Прямой угол, за которым невесть что. Блеклая чёрно-бело-синяя картинка мутнела, Джулия теряла концентрацию. Собравшись, она вернула картинке чёткость, будто подкрутиа настройки в своей голове. «А вдруг я уже мех?» — подумала она. По ходу движения ей встречались однообразные пустующие камеры. Джулия невольно вздрогнула, когда увидела на койке старую женщину, которая держала в обеих руках, похожих на фаланги скелета, что-то вроде куклы. Это была фигурка, вырезанная из белого дерева. Джулия разобрала голову и пару рук с ногой. Чего-то этой поделке явно недоставало. Старуха, почти мумия, шаталась из стороны в сторону, будто маятник, и что-то шептала. Слов не разобрать, да и на илейский её речь не походила. Одетая в грязно-зелёные лохмотья, мумия напоминала ведунью, которая вот-вот исполнит заклинание и вызовет призраков. Джулия колебалась, но всё же решила, что первая лампочка зажжётся именно так. Она подошла к старухе и вцепилась ей в шею, тонкую и слабую. Мумия не сопротивлялась. Выронив игрушку, она издала сдавленный хрип, и первый сигнал ознаменовал начало сегодняшних потерь. Тени неохотно занялись первой подачкой. Джулия почти ничего не ощутила, никакого удовлетворения. Она осталась в её камере. Отчего-то ей было тошно. Первый раз после того, как она отобрала жизнь. Быть может, подумала Джулия, потому, что сейчас она находилась в своём уме, пульс был почти ровный, и делала она всё осознанно. В камеру ворвался худощавый низкий парнишка с короткой саперской лопаткой. Его лицо заполнили выпученные, голубые глаза. В них плясало безудержное бешенство. Он принюхался, всмотрелся в темноту, немного вытянул шею, словно какой-нибудь обученный пёс. Потом наугад подкрался к трупу старухи, лежавшему на койке, и слепо вмазал ей остриём лопатки, попав по груди. Джулия подошла сзади, ухватила его за волосы, притянула к себе и резко провела остриём ножниц по горлу. Кровь не хлынула, лишь малость прыснула, заструившись по шее, красной змейкой спускаясь всё ниже. Безумец отпустил черенок и рухнул наземь вслед за ним. По телу Джулии прошла будоражащая дрожь, нахлынуло возбуждение. Теперь она чётко видела мрачные чернила, впивающиеся в его остывающее тело. «Я проклята. Или точно спятила», — подумала она. Помедлив, Джулия забрала лопату в качестве трофея. Загорелся второй и следом третий яркий красный фонарь. Выпустили газ.

Джулия с нетерпением ожидала нового боя. Страх ушёл на третий план, осталось жгучее желание выжить. Джулия не заметила каких-то явных перемен в себе. Она полагала, что осталась прежней. Но ей нравилась эта охота. Получить удовольствие от процесса она смогла только на пятый раз, когда в лёгкой, почти киношной манере умертвила парочку довольно здоровых парней, которые долго отмахивались, орали проклятия, обещали сотворить с ней всевозможные пахабства. Стычка случилась в просторном зале, до которого Джулия дошла в первый раз. Обладая удивительным зрением, она отлично видела морды умалишённых. Для многих из них, решила Джулия, смерть не самый плохой выход. Парочка нападала на жертв, сговорившись. Заранее они условились держаться вместе, и всё бы ничего, но Джулия прервала их триумфальное шествие. К слову, только они, Ив Шотол и Сонз Гройф, могли составить ей компанию. Загремевшие в Нуттглехарт за огромный перечень преступлений, они заслуживали тюрьмы «РОМБА» или, что даже хуже, ссылки на Дно Земли. Но благодаря связям богатых предков загремели в психушку, а затем и в Третий Сектор. Разумеется, сюда они попали после письменного разрешения опекунов, когда вторые поняли, что надеяться на исцеление тщетно. Изнасилования, жестокие убийства с расчленением жертв, каннибализм, поджоги и издевательства — лишь малый список в их больничной карте. Эти выродки заслуживали смерти. Шотол и Гройф стояли спиной к спине, отмахиваясь подручным орудием. Оба неказистые, неясной, теряющейся в памяти внешности, о которой сразу забываешь, стоит только отвернуться. Ив Шотол махал сломанной ножкой деревянного стула, Сонз Гройф чем-то, напоминавшем вешалку для одежды, что стоит в углу и принимает брошенные шляпы.

— Пиндоска, мы порвём твою жопу! — орал Гройф.

— Свяжем, и выжжем на твоём теле наши имена, тварь! — угрожал Ив.

— Трахать будем одновременно, пока твоя пизда не разорвётся, мразь!

— И пока задница не закровоточит! Сука! Гнида ты блядская!

— Где ты, членососка?!

Не успев закончить свои ругательства, Сонз получил смертельный удар наточенным ребром лопаты, приняв его своим лбом, который рассекло надвое. Шотол дёрнулся Сонзу, обернулся, и тут же на его спину кто-то взгромоздился. Ив пошатнулся, рассвирепел, молотил руками по спине, но выходило нескладно, удары получались слабыми, неточными. Стряхнуть ношу не удавалось, и Джулия, воспользовавшись секундной расслабленностью врага, захватила его шею так, что кадык Ива оказалось у неё на сгибе руки. Раскрасневшись, задыхающийся Ив Шотол, упал на землю, придавив своим телом Джулию, но та не сдавалась и продолжала душить ублюдка. Шотол перестал дёргаться. Джулия выждала паузу, не отпуская захвата, и убедившись, что Шотол мёртв, убрала руки. Зуверфы были тут как тут. Словно волна гипертрофированных, мощнейших оргазмов, нахлынуло на неё блаженство, приводя в безудержную, продолжительную эйфорию. Джулия улыбалась, закрыв глаза и распластавшись на залитом кровью полу психушки. Её нутро спазматически содрогалось, каждая мышца переживала подленный экстаз. Сверкнули красные маяки. Один за другим. Всем спать!

Шестого раза Джулия ожидала так, как ребёнок ждёт похода в парк аттракционов: с трепетом, желанием и душевным зудом. И когда загорелся знакомый сигнал, Джулия вылетела из камеры собирать урожай смерти. В шестой раз от её руки пал полуживой дед, которому туда и дорога, рассудила Джулия. И совсем молодая, симпатичная девочка с приступами нескончаемых галлюцинаций. Старику Джули свернула шею, а девочке воткнула ножницы в сонную артерию. Насчитав перед седьмым, последним вызовом семь убийств, Джулия немного расстроилась. Ей казалось, будто прошла уйма времени, и что она только и делала в последний месяц, так убивала и убивала. Но финал стал для Джулии бенефисом. Начав с дёрганного обсосанного шизофреника, которому она воткнула лопатку в живот, Джулия продолжила крепким, почти смазливым мужчиной с короткой бородкой. Сначала он показался ей вполне нормальным, и Джулия решила его не трогать. Но внимательно присмотревшись, она разобрала на его шее что-то наподобие амулета — нитка, скорей всего леска, на которую нанизаны человеческие части тела: язык, глазное яблоко, сморщенные пальцы, ухо, чей-то отрубленный детородный орган, вернее его часть, отрезанный нос. Тошнота не задержалась, и Джулию вывернуло с характерным звуком. Крепыш пошёл на звук. У него была пружинистая походка, и его самодельный амулет подпрыгивал в такт шагам. Тени остановили его, вонзившись в глаза, рот и уши. Впервые Зуверф атаковал тело, не лишающееся жизненной силы. Крепыш запричитал, размахивал руками, будто отгонял назойливых мух и комаров. Через мгновенье из его глотки вырвался отчаянный вопль, он встал на колени, ухватился ладонями за уши и продолжил орать. Джулия пришла в себя, ухватила с пола лопату, приблизилась к орущему и воткнула остриё орудия ему прямо в рот, пробив череп с другой стороны. Вопль утих. Отдышавшись, Джулия продолжила поиск очередной жертвы. Всего одиннадцать. Третий раз всё не загорался, оставался шанс. Джулии повезло. На полу, корчась от боли и истекая кровью, кряхтел уже не молодой, но вполне здравомыслящий бородач. У него, по сравнению с предыдущим, была шикарная, ухоженная, отпущенная до самой груди чёрная борода, которой он, наверно, гордился.