Рем Манулов - Шёпот Зуверфов (СИ)

— Надо же, — шикнула Джулия, — будто вокруг них ошиваются все в своём уме! Ублюдки, чтоб их!

— Прощай, — скуксился Алан и поджал верхнюю губу, — я люблю тебя.

— И я тебя, — мягко сказала Джулия, коснулась губами безымянного и среднего пальца, сложила их вместе и, протянув свою руку в тоннель для передачи баланды, коснулась ими губ темнокожего парнишки. — Я буду скучать.

Алан ушёл. Их разговоры прекратились, Джулии стало невыносимо одиноко. Иногда спасали «добрые повести». Джулия много упражнялась. Ежедневные изнурительные тренировки высасывали все силы, она с удовольствием забывалась и крепко засыпала. «Но кто теперь станет приносить мне грызунов?» — пронеслось в её мыслях. «Никто! Ты осталась одна! Совсем одна!» — ответила пустота. «Не слушай страх. Мы с тобой», — прошептало что-то близкое, почти родное, но одновременно чуждое и ещё неосознанное.

Загорелась телепанель. Очередной сеанс бестолкового психологического тренинга. Шёл бы он ко всем чертям!

— Джулия Фокстрот?

Вместо симпатичного, набившего оскомину брюнета на экране появился старый доктор с плешью, именно тот, который допрашивал её в первый день. На нём были квадратные безвкусные очки, серая с сединой бородка и мерзкая, пахабная ухмылка. Джулии стало не по себе, захотелось прочистить и так пустой кишечник. Кстати, не кормили уже слишком давно. Не пора бы уже?

— Джулия Фокстрот? — повторил доктор, и ухмылка приняла пугающие масштабы.

— Ты слепой что ли?!

— Мало ли, — протянул он, — вы оглохли или потеряли рассудок.

— Хер вам!

— Лаконично. Итак, можем начинать.

Коридор за стеклом вспыхнул красным светом, какой загорается во время аварии или тревоги, и погас. Вспыхнул снова. И опять затух.

— После третьего сигнала начнётся «Большой бой». Слыхали о таком? Разъясню для новичков. Знаете ли вы, чем Третий Сектор прославился в народной молве? Верно, россказнями. Жуткие истории. Фантазии некоторых людей я искренне завидую. Но сам я обделён. Итак, каждый год во время Сезона Цветения мы проводим игры. «Большой бой» просеивает ряды, убирая тех, кто неизлечим или отчаялся. Играем до трёх смертей. Одна кончина — яркий красный свет! После третьей загорается последний сигнал — и пора всем спать! — ухмылка превратилась в нечто, похожее на оскал шизофреника. — А знаете в чём сложность, новички? Третий Сектор — это чёртов лабиринт, выстроенный здесь кучу лет назад для чумных и прокажённых. Представьте, они слонялись из угла в угол, натыкаясь друг на друга, и медленно умирали. Но бывало, что в компанию к отчаявшимся спускали и вполне себе здоровых особей, которые подобно твоим крысам Фокстрот, метались в агонии, отлично зная свой конец! Мы гуманнее. Три смерти. И так семь раз. Всего двадцать одна смерть. Шестьдесят восемь душ. Так что шансов не так уж мало. У вас будут зрители, помните об этом. Поэтому будьте добры, не портите впечатление! И самое важное! Наиболее кровожадная и жизнелюбивая особь получит шанс начать новую жизнь в ином качестве! Да-да! Потому дерзайте!

Вспыхнул обжигающий свет, заградительное стекло испарилось, и коридор потух. Наступила кромешная тьма, в которой не было ничего кроме липкого страха. Джулия шагнула вперёд. Тусклый фонарь меркнул, подсветив озлобленные морды ревущих тварей — пациенты Третьего Сектора. Люди, превращённые в монстров. Сердце Джулии заколотилось, она наощупь добралась до койки, вынула спрятанные ножницы и вжалась в самый дальний угол. Приближалось множество шагов, тяжёлых, уверенных и слишком частых, будто семенил ребёнок. Кто-то подобрался совсем близко и прошмыгнул мимо камеры Джулии. Она не разглядела его, но услышала и почувствовала лёгкое волнение воздуха. Сверкнуло красным, уведомляя о первой жертве. Джулия сжала ножницы и старалась не дышать. Никто не должен почувствовать её присутствие. Отличная тактика, решила Джулия. Снова промчалась чья-то тучная мерзопакостная туша. В ноздри ударило смрадом, подступила пустая тошнота. Джулия стала привыкать к темноте, ей показалось, что она уже разбирает контуры своей камеры, видит коридор и даже очертания ТВ-панели. Вдалеке раздались крики, визг и остервенелый хохот. Но второй сигнал медлил. Грузное, хриплое дыхание. Джулия вперилась в темноту и разобрала высоченную сутулую фигуру с длинными волосами. Он или она медлило, стояло на месте, будто почуяло добычу.

— Хде ты? — прохрипело ОНО. — Кыс, кыс, кыс.

Второй сигнал загорелся ярко и абсолютно не вовремя. Взгляды Джулии и космача встретились, и на его изуродованном кривом лице проступило бешеное желание, почти страсть — страсть разрывать, кромсать, калечить. Красный потух, но сутулый урод уже знал, куда двигаться. С кряхтением и всхлипами он переносил ногу за ногой, тяжело ступая по кафельному полу. Джулия вжалась в холодный кирпич и выставила ножницы вперёд. «Успокойся, возьми себя в руки, — мысленно шептала Фокстрот, — ты убивала. И людей, и мышей. Ты сможешь! Справишься!». Косматый махнул своей лапой где-то в паре сантиметров от носа Джулии. Вдруг неожиданная сила толкнула её, будто разом выплеснули бочку адреналина. Темноты не стало. Джулия видела, как днём, будто в солнечных лучах или при ярком свете прожектора. Она не могла объяснить, что случилось с её глазами, но времени на размышления не оставалось. Всё потом. Рука со сжатыми ножницами твёрдо устремилась вверх, остриём лезвия в горло космача. Ножницы вонзились в его кожу, с натиском прошли дальше, врезавшись в глотку, язык, горло. Урод заревел, попятился и, рухнув на пол, ухватился за шею, пытаясь остановить хлеставшую кровь. Джулия вскочила, сиганула к орущему и, усевшись на него верхом, принялась яростно молотить костяшками кулаков по его страшной кривой морде. После очередного удара она вытянула окровавленные ножницы и всадила их в один, а затем и в другой глаз космача. Загорелся третий, последний сигнал, — на сегодня «Большой бой» завершился. Отовсюду заструился зелёный газ, застав Джулию на обмякшей туше. Только тени не дремали. Они по обыкновению набросились на новое подношение, заглядывая во все уголки мясистого тела и слизывая частички уходящей жизненной силы. Зуверф куражился, впитывая дрянной материал, наполненный безумством и отчаянием. Частичку перенятого Зуверфы всегда отдают носителю. И с годами каждая малая толика капает на дно души, стекая впоследствии в огромный, бездонный океан, порождающий истинное чудовище.

Проснувшись, Джулия испытывала удовлетворение. Абсолютно голая, но накрытая тонкой простынёй. Рядом комплект свежего белья. В камере чисто, свежо и немного воняет хлоркой. На тумбе стоит поднос, а на нём суп, пюре с мясом курицы и стакан с тёмно-алой жидкостью. Принюхавшись, Джулия опознала вишнёвый компот. Умяв еду, Фокстрот взяла минутку на размышления. Она проигрывала в голове всевозможные варианты, вертела их, рассматривая с разных сторон, пытаясь понять, что происходит с ней, с её телом, и как быть с оставшимися шестью схватками. Джулия понимала, что вся её жизнь встала с ног на голову сразу после злосчастного похищения и кошмарного ритуала. Сейчас, вспоминая подробности, Джулия не была уверена, что ей это всё не причудилось. Быть может, именно поэтому она прозябает в Нуттглехарте? И её родной отец запер бедную нерадивую дочь подальше от мира, чтобы только никогда больше её не лицезреть. «Я — напоминание о маме. Я — напоминание о смерти», — прошептала Джулия, вперившись в кирпичный потолок камеры. Отомстить потаскухе Эльверс входило в первоочередные задачи. Но чтобы исполнить задуманное, необходимо уцелеть. Впереди шесть зверских, антиморальных, диких раундов главной битвы её жизни. Но отчего Джулия больше не боялась? Остались азарт и любопытство. В ней зародилась навязчивая уверенность, ведь незримый хранитель оберегает её, пресекая любые угрозы.