Андрей Завадский - День Победы. Гексалогия (СИ)

— Русские нас не ждут, — усмехнулся Тамерлан Цараев, гордо взглянув на сидевшего за баранкой командирского «Рейнджровера» Ваху, восемнадцатилетнего пацана из Гудермеса. — Свалимся, как снег на голову, даже проснуться не успеют, шакалы!

Ваха довольно оскалился, чувствуя себя причастным к чему-то великому. Так же в точности, наверное, отправлялся в свой поход на Буденовск и сам Шамиль почти двадцать лет тому назад. Правда, в банде, пересекшей границу, не было никого из свидетелей тех событий, здесь вообще было немного опытных бойцов. Тамерлан был самым старшим, ему исполнилось целых двадцать четыре, и весь его боевой опыт ограничивался расстрелом милицейской машины на окраине родного Гудермеса, да парой заложенных возле райотдела фугасов. Остальные были и вовсе пацанами, озверевшими от чувства безысходности. Им нечего было ждать дома, в Чечне негде было работать с тех самых пор, как русские ушли, а на смену им пришли американцы. И если раньше ваххабиты платили за заложенные фугасы, теперь и этот промысел не приносил дохода — ваххабитов американцы увезли куда-то в Россию, за большие деньги, а таких пацанов, как Ваха, например, не взяли.

Банда образовалась стихийно, просто собрались приятели, у которых были еще приятели, а у тех — какие-то друзья, и все вместе одинаково страдали от безделья. Работы не было, зато было оружие, оно было в каждом доме, пожалуй, а кое-кто знал, где остались схроны, заложенные еще ваххабитами, когда в Чечне были русские. Поэтому сейчас в ногах у Вахи стоял АКМС со сложенным прикладом, сам Цараев положил на колени новенький, два дня назад оттертый от смазки АК-74 с пластиковым цевьем и прикладом, а развалившийся на заднем сидении Ахмед баюкал тяжелый ПКМ с лентой-«соткой» в стальном коробе, примкнутом к пулемету снизу.

— Ахмед, — окликнул пулеметчика, также бывшего при командире за штурмана и радиста, Тамерлан. — Что у нас по курсу?

— Станица Осиновская, двадцать километров! А следом — Нефтекумск, большой город!

Цараев задумался. С ним почти полсотни человек, правда, бойцы в основном никакие, но стрелять или бросать гранаты умеет каждый, чем им еще было заниматься-то, если ни школы, ни училища так и не открылись, и работать негде. С оружием проблем не было, боеприпасов тоже хватало, но Тамерлан знал, что в крупных русских городах есть уже и милиция, вернее, полиция, и отряды самообороны, «народные дружины», и там хватает бывших солдат, даже спецназовцев. И потому соваться сразу в большой город было как-то боязно.

— Ахмед, дай связь, потребовал главарь, и, поднеся к губам рацию, произнес: — Муслим, это Тамерлан! Как слышишь?

— Слышу тебя, амир!

Цараев довольно ухмыльнулся. Для этой стаи, безжалостной, уже опьяневшей от крови, он стал вожаком, авторитет которого никто и не думают оспаривать. Они уже грабили и убивали в соседних районах, но в обнищавшей без подпитки из Москвы Чечне грабить было нечего, да и нарваться на такую же банду можно в любой миг. А рядом, только руку протяни — Россия, большая, богатая, беззащитная, однажды уже проигравшая войну маленькому горскому народу. Там их никто не мог ждать.

— Муслим, проедешь станицу, встанешь на дороге, чтоб никто мимо тебя не проскочил к городу! Всех, кто поедет, мочи! Понял меня?

— Все понял, амир! Сделаю!

Заслон позволит выиграть время, пока банда резвится в Осиновской. Пять человек, с двумя пулеметами — этого должно хватить, чтоб перекрыть шоссе на час, а больше и не надо. Главное — подавить сопротивление, а потом можно все делать не спеша.

Шоссе, совершенно пустое, делало поворот, изгибаясь, точно туго натянутый лук. Ваха чуть сбросил скорость, опасаясь вылететь в кювет. Ни он, ни его командир не видели, как вскочил на ноги лежавший за пригорком пацан из казачьей станицы. Он торопливо набрал номер на мобильнике, сказав всего три слова, а затем поднял уложенный рядом мопед, и, торопливо запустив затарахтевший на всю степь движок, сорвался с места, растворяясь в степи. Он был местным, знал короткий путь, такой, каким машина никогда не пройдет, а вот легкий мотоцикл при некотором умении водителя — запросто. Зато можно оказаться в станице почти на полчаса раньше тех, кто едет по шоссе, или даже еще раньше, если поддать газку и не жалеть мотор.

Ни мальчишка, спешивший вернуться в станицу, ни предвкушавшие кровавое веселье в застигнутом врасплох русском поселке чеченцы не догадались хотя бы на миг взглянуть в небо. И никто не увидел скользящий под облаками черный крест, силуэт беспилотного разведчика, уже больше получаса вьющегося над колонной боевиков, с той самой секунды, как она пересекла границу Чеченской республики.

Осиновская бурлила. Станица, одна из тех, что притулились возле самой границы Чечни, гудела, как растревоженный улей. По улицам бежали полуодетые мужчины, на ходу застегивая пуговицы, влезая в путавшиеся рукава. Все они собирались у здания поселковой администрации, там уже было не меньше полусотни жителей. Где-то запричитала женщина, но ее грубо прогнал домой запоздавший отец семейства.

— Мужики, банда здесь будет минут через сорок, — громко произнес, воздев над головой кулак, глава администрации. — Сашка их видел, насчитал восемь машин, значит, человек сорок там есть точно. Едут по шоссе, никуда не сворачивают. Нужно их встречать!

— Давай, Степан, командуй! — раздалось из толпы. — Мы готовые, говори, куда идти, кому идти!

Станичники действительно были готовы. Каждый второй пришел на сходку с оружием, в основном с дробовиками или нарезными охотничьими карабинами, но мелькали в руках казаков, выглядевших хоть и взволнованными, но решительными, и АКМ и АК-74. Казаки привыкли сами стоять за себя, еще и других защищать, как исстари повелось, и оружие было у многих. Когда премьер-министр распустил армию, жители этих мест подались домой не с пустыми руками. Они видели, как сослуживцы, еще не выйдя за порог части, сбивались в банды, захватывали оружие, иногда даже убивая пытавшихся навести порядок офицеров, и сами решили запастись на всякий случай. И теперь кое-кто уже успел вооружиться по полной программе, надев бронежилеты и держа в руках каски, обтянутые маскировочными чехлами. Правда, таких было мало, с десяток всего.

— Встретим «духов» за околицей, в станицу пускать нельзя, — решил станичный атаман. — Баб и детей всех в подпол, чтоб пулей шальной не задело! Здесь оставим с десяток хлопцев понадежнее, мало ли какая паскуда с тылу к нам сунется! Остальным строиться, выступаем через десять минут! Гордеич, у тебя, я слышал, гранаты в хате заначены?

— Есть маленько, — хмыкнул Гордев, плечистый усатый парень, служивший в ростовском ОМОНе и как раз торчавший в очередной командировке в Чечне, когда все началось. — И не только гранаты, всякое есть!