Андрей Завадский - День Победы. Гексалогия (СИ)

— Жив, хлопец?

— Нормально, батько, — сквозь зубы процедил бывший омоновец, пытаясь взвести затвор. — Руку зацепило малехо, левую! Заживет до свадьбы!

От машин вновь ударил пулемет, длинная очередь стегнула по пригорку, за которым залегли казаки. Кто-то закричал от боли, его сосед молча сполз в низину, поймав грудью сразу несколько пуль. Боевики под прикрытием пулеметного огня пытались укрыться за машинами, уже поняв, что их противник занял позиции только с одной стороны шоссе. Стреляя на бегу, они скатывались в неглубокий овраг, оттуда открывая ответный огонь. Некоторые скатывались уже мертвыми — казачьи пули отыскивали свои цели, но и казаки уже несли потери. Один из боевиков, добравшись до спасительного кювета, остановился на самом краю его, развернулся, опустившись на колено посреди дороги, и успел выстрелить из подствольника. Взрывом ВОГа накрыло сразу троих, а через миг и чеченца срезала короткая очередь из казачьего АКМ.

— Батько, не сдюжить, — крикнул сквозь шум боя один из казаков. — Патронов уже кот наплакал!

— Вот курвины дети!

Атаман высунулся из-за пригорка, вдавив затыльник приклада «Сайги» в плечо, уже занывшее от отдачи. Перекрестье прицела легло на обтянутую кожаной курткой широкую спину боевика, бежавшего к обочине, подволакивая левую ногу. Казак нажал на спуск, чувствуя толчок отдачи, возле лица мелькнула дымящаяся гильза. Первый выстрел оказался неточным, пуля прошла выше и левее. Атаман привычно, словно вернулся в прошлое на двадцать пять лет, вновь оказавшись в ущелье под Баграмом, взял поправку, выстрелив трижды подряд. Он видел, как пули впиваются в спину, рвут ткань и плоть, швыряя тело на усыпанный гильзами и осколками стекла асфальт.

— Так тебе, паскуда!

Появившуюся на шоссе «Ниву» заметили не сразу. Ждали, что кто-то придет на выручку попавшей в засаду банде со стороны границы, а машина мчалась от райцентра, и когда казаки всполошились, было уже поздно. Назначенный в заслон ТАмреланом Цараевым Муслим, услышав по рации, что банда ведет бой, не долго раздумывал, двинувшись обратно. Остановив «Ниву» в трех сотнях метров от места боя, чеченцы высадились, бросившись к высотке, с которой и вели огонь казаки.

Об первого станичника Муслим едва не споткнулся, и, прежде, чем тот что-то сообразил, расстрелял его в упор из пулемета РПК. Еще один русский возник из-за бугра, как чертик из коробочки. Он только успел вскинуть карабин, нарезной охотничий «Лось-7», и тотчас был сметен шквалом автоматного огня, скатившись под ноги боевикам.

— Вперед, — крикнул Муслим, бросившись вверх по склону, и, подражая старшим братьям, добавил: — С нами Аллах!

Навстречу боевикам уже летели пули. Короткие автоматные очереди перемежались одиночными выстрелами из карабинов и ружей, и двое чеченцев повалились на землю, истекая кровью. Сам Муслим упал, откатившись за камень, и оттуда обдал холмик свинцом из своего пулемета. Рядом гудел ПКМ, редкими очередями огрызался АК-74. обходной маневр боевикам не удался, но их братья, пользуясь заминкой, успели выйти из-под обстрела, занимая позиции с другой стороны шоссе.

Стычка на фланге отвлекла казаков, не все из них имели такой боевой опыт, чтоб удерживать назначенные сектора огня, пока рядом их товарищи и «духи» в упор расстреливают друг друга, отделенные парой десятков шагов. Станичники отвлеклись, ослабили огонь, и этим немедля воспользовались прижатые к шоссе боевики. Двое чеченцев, пригибаясь, петляя из стороны в сторону, побежали от головного «Рейнджровера» к замершему посреди шоссе пикапу «Шевроле» с четырехместной кабиной, кузов которого был затянут брезентом. Он ехал в хвосте колонны, и был лишь чуть задет краем взрыва мины МОН-100. Несколько поражающих элементов прошили борт, убив тех, кто находился внутри, но в целом машина выглядела целой.

— Тикать надумали, сукины дети! — крикнул с азартом Гордеев, указывая на бандитов, мчавшихся быстрее зайцев. Прижимая локтем здоровой руки приклад АКС-74, он дал короткую очередь, видя, как пули уходят высоко вверх, никого даже не напугав. — Ах ты, черт! Батько, уйдут ведь!

— Черта с два, не уйдут! А-а, курвы!!!

Атаман высунулся над гребнем, и тотчас нырнул за укрытие, когда с шоссе грянул настоящий шквал огня. Укрывавшиеся за машинами или засевшие в овраге боевики били длинными очередями, не жалея патронов, чтоб прикрыть своих дружков.

— Твари!

Атаман перекатился правее, за огромный валун, и, приподнявшись над ним, выстрелил трижды подряд. Один из бежавших по дороге чеченцев, остановившийся, чтобы огнем прикрыть товарища, завалился на спину, выронив АКМС, которым воспользоваться так и не успел. Второй же продолжал бежать, не обращая внимания на свистящие вокруг пули.

— Сучье племя! — прорычал атаман, прикладываясь к прицелу. Он рванул спусковой крючок, уже не слыша звука выстрела, отрывистого, резкого, как удар бича, не чувствуя отдачи. Пуля прошла возле самой головы боевика, только дернувшегося в сторону, но продолжившего свой бег.

От шоссе длинной очередью ударил ПКМ, словно зашедшись в кашле. Несколько пуль чиркнули по валуну, служившему укрытием атаману, и каменное крошево впилось казаку в лицо, заставив того от души выругаться. А чеченец уже добрался до «Шевроле», но не полез в кабину, чтобы попробовать завести заглохший мотор и сбежать, вырваться из западни. Вместо этого он ловко запрыгнул в кузов пикапа, сорвав брезентовое полотнище.

— Вот, Гордеич, нам, кажись, и хана!

Атаман зло сплюнул на землю, увидев развернувшийся к позициям казаков ствол крупнокалиберного пулемета ДШКМ. А через секунду на дульном срезе полыхнуло пламя, словно чеченец сварку включил, и по склону свинцовым градом ударили тяжелый пули.

Когда позади мчавшегося со скоростью сто километров в час «Рейнджроера» громыхнуло, Тамерлан Цараев выругался, помянув шайтана, а Ваха едва не потерял управление. Внедорожник вильнул из стороны в сторону, чуть не вылетев в кювет. Пронзительно заскрипели тормоза. Что-то стукнуло по корпусу, и не сразу главарь чеченцев понял, что это пуля, прилетевшая откуда-то из степи.

— Засада! — крикнул Тамерлан. — Справа от дороги!

Сидевший позади Ахмед пинком распахнул дверцу, и тотчас оглушительно ударил его пулемет, а салон затянуло кислой пороховой гарью. Чеченец выпустил почти половину ленты, отсекая свинцовой завесой засевших возле дороги русских от сгрудившихся на шоссе машин, часть из которых уже охватило пламя.

— На выход, живо, — приказал Цараев, первым выпрыгивая из «Рейнджровера». — Ахмед, прикрывай нас! Эти шакалы на том холме! Не дай им поднять головы, брат!

Из степи зазвучали выстрелы, редкие, одиночные. Над головами чеченцев засвистели пули, а одна из них ударила в потрескавшийся асфальт у самых ног Цараева, выбив сноп искр.