Андрей Завадский - День Победы. Гексалогия (СИ)

Бенджамин Коул был полуодет, успев натянуть только штаны и обуться, но не забыл про оружие — в его широких ладонях удобно устроился пулемет М249 «Миними». По лицу темнокожего морпеха текла кровь, его глаза бешено вращались в глазницах, сверкая в сумраке, нарушаемом лишь всполохами взрывов.

— Что происходит, сержант? Где остальные бойцы?

— Сэр, кажется, нас обстреливают из минометов! Многие парни погибли, одного разорвало на куски прямым попаданием, сэр!

— Ты ранен?

— Нет, капитан, сэр, это то, что осталось от этого бедняги!

Снова взрыв ухнул за окном, в проем влетели осколки, и Коул толкнул своего командира на пол, бухнувшись рядом. Кто-то во мгле кричал от боли, высоко, на одной ноте. В дыму можно было разглядеть изрубленные осколками тела.

— Сэр, нужно выбираться отсюда! — Старшина поднялся на ноги, протянув руку капитану. — Если базу атакуют, наше место — на стене!

— Кто командует? Где другие офицеры?

Коул не ответил. Вдвоем они выскочили из казармы, охваченной огнем. Здесь капитан увидел капрала Джиллиса, снайпера из своей роты, сменившего сейчас винтовку Мк-11 на более удобный в ближнем бою карабин М4. осмотревшись по сторонам, Мартинес оцепенел, увидев вокруг только дымящиеся воронки, вокруг которых были раскиданы искореженные машины и куски человеческих тел. За спиной, в руинах, что-то зашевелилось, и оба морпеха, синхронно развернувшись, вскинули оружие. Не сразу Энрике узнал в существе, выбравшемся из-под завалов, чумазом, обгоревшем, Лейлу Дадоеву. Чеченка, спасенная моряками в Урус-Мартане, и с тех пор жившая на базе, едва держалась на ногах. Коул, забросив за спину пулемет, подхватил ее на руки, лишь бросив командиру:

— Прикрывайте нас, сэр!

Капитан и капрал Джиллис встали по бокам от старшины, готовые прикрыть его фланги. Навстречу попалось несколько моряков, таких же растерянных. На вопрос Мартинеса о командирах, один из них лишь махнул рукой в сторону ангара. Там, в компании примерно двух десятков еще живых морпехов, лежал на брошенном на пол одеяле полковник Райс, командующий экспедиционным батальоном, дислоцированным в Грозном. Санитар-латинос, суетившийся рядом, как раз воткнул ему в сгиб локтя иглу капельницы.

— Кто командует? — Мартинес ухватил за рукав камуфляжа пробегавшего мимо капрала. — Кто главный?

Выпрямившись, санитар, державший в руке шприц с обезболивающим, ответил:

— Похоже, сэр, это вы! Вы старший по званию из нас всех!

— А, дьявол! Сколько здесь людей? Кто уцелел?

— Человек сто, из них не меньше трети раненые.

— Нужно собрать всех, кто еще жив. После такого обстрела наверняка последует штурм. Всем найти оружие! И, черт возьми, кто-нибудь знает, что с другими нашими гарнизонами?

— Сэр, я пытался установить связь с передовыми базами, — сообщил штаб-сержант азиатской наружности. — Из Гудермеса только сообщили, что их атакуют джихадисты. В Урус-Мартане никто на связь не вышел, сэр.

— Вот дерьмо!

Взгляд офицера зацепился за человека в летном комбинезоне, и Мартинес окликнул его:

— Парень, ты летчик? Нам нужна поддержка с воздуха и наблюдение!

— Лейтенант Бун, командир звена штурмовиков «Харриер». Наши машины стояли в дальнем конце летного поля и могли уцелеть. Но мне чертовски страшно высовываться наружу!

— Идем! Я с тобой, — решил Мартинес. — Если хоть одна «птичка» цела, ты поднимешь ее в воздух. Коул, Джиллис, за мной!

Обстрел прекратился, но в огне продолжали рваться снаряды и мины, уже свои, американские. Одна из них разорвалась в считанных метрах от горстки морпехов, бежавших по пепелищу, и осколок, точно бритва, срезал одному из них, незнакомому Мартинесу сержанту, половину головы, так что во все стороны брызнуло мозговое вещество. Кого-то шумно стошнило.

— Живее, — подгонял своих людей капитан, сам старавшийся вертеть головой на триста шестьдесят градусов. — По сторонам смотреть!

Обступив пилота, моряки, прикрывавшие его собственными телами, добрались до рулежной дорожки. Несколько вертолетов, стоявших здесь, превратились в полыхающие обломки, как и один штурмовик. Но второй AV-8B «Харриер» выглядел неповрежденным. Энрике заметил подвешенные по крылья бомбы и ракеты.

— Кажется, он целый, — подоспевший пилот подтвердил надежду капитана.

— Давай, парень, взлетай! Ты нужен нам в воздухе!

Летчик еще только карабкался в кабину, когда со стороны контрольно-пропускного пункта донеслась стрельба — сперва несколько очередей из пулеметов, а затем частый стук автоматической пушки. Моряки вскинули оружие, озираясь по сторонам, а звуки перестрелки уже стихли, и им на смену пришел гул моторов.

Въезд на базу был сам по себе маленькой крепостью. Лежащие поперек дороги бетонные блоки заставляли приближающиеся машины снижать скорость, становясь легкими мишенями для часовых. На посту и днем и ночью было не меньше отделения морпехов, не отходивших от пулеметов и автоматических гранатометов, постоянно нацеленных на дорогу из-за мощного бруствера, выложенного из мешков с песком. Но это не спасло американцев, когда реактивный снаряд калибра сто двадцать два миллиметра угодил точно в укрепление. Тела морпехов просто разорвало, залив все внутри кровью. Уцелел лишь один рядовой, пришедший в себя, когда со стороны города донесся звук моторов.

Моряк, глаза которого заливало кровью, на четвереньках подобрался к уцелевшему пулемету М240, и, зарядив его, дал длинную очередь по приближавшимся машинам. Головной УАЗ изрешетили свинцовые осы, убив всех, кто находился внутри. Со второй машины ответили шквалом огня из автоматов, а во тьме уже возникли очертания бортового «Урала». Находившиеся в грузовике чеченцы сбросили брезент, открыв установленную в кузове зенитную установку ЗУ-23-2. Спаренная автоматическая пушка выпустила струю раскаленного свинца, смахнувшую укрепление, и чеченцы ворвались на базу.

Энрике Мартинес, услышав звуки боя, крикнул пилоту, уже устроившемуся в кабине «Харриера»:

— Взлетай! Живее! Прикрой нас! — И, обернувшись к нервно переглядывавшимся морякам, скомандовал: — За мной!

Несколько машин, битком набитых боевиками, миновали расстрелянный в упор КПП, и чеченцы разбежались во все стороны, обшаривая горящие руины и добивая раненых. Увидев перед собой людей с оружием, Мартинес не колебался, вскинув карабин и открыв огонь в упор. Сержант Коул, поддержавший его огнем из пулемета, крикнул:

— Машина слева!

УАЗ, в кузове которого был установлен пулемет «Утес», мчался, огибая воронки. Чеченцы на ходу открыли огонь, обрушив на горстку морпехов град пуль. Нескольких человек, сопровождавших Мартинеса, убило на месте. Капитан выпустил по противнику остатки магазина, крикнул старшине: «Прикрывай!», и сам бросился к машине, с которой зло огрызался пулемет. Пробежав метров двадцать, офицер упал, скатившись в неглубокую воронку и нашарив в подсумке гладкий шар ручной гранаты. Слыша, как за спиной часто стрекочет «Миними» сержанта Коула, Мартинес выдернул колечко чеки, сжавшись, будто пружина. Чеченский пулемет стрелял, не переставая, и было видно, как с дульного среза «Утеса» срываются огненные шары трассирующих пуль. Но вдруг очередь оборвалась — кончилась лента. Стрелок нырнул на дно машины, подхватывая короб со снаряженной лентой, и Энрике Мартинес, вскочив, бросился к УАЗу.