Алексей Волков - Время отмщения

Даша оказалась там же. В розовом бикини, широких черных очках, загорелая, пахнущая солнцем, и не хватало только моря, чтобы позабыть про все, и расположиться рядышком.

По соседству лежал худосочный физический гений, и пытался что-то оживленно говорить, но, насколько я сумел разобрать, без особого успеха. Даша отвечала лениво, явно лишь из вежливости, но никак не из интереса.

При виде меня юный физик скривился, словно увидел скорпиона.

— Здравствуйте, — я постарался встать так, чтобы не закрыть от девушки солнца.

— Андрей! — Даша села, явно задаваясь целью помешать мне сполна насладиться зрелищем ее стройной фигуры.

— Как обещал, — я чуть коснулся рукой кобуры.

— Ой, — Даша легко вскочила, лишив меня возможности подать ей руку. — Подождите здесь, я сейчас оденусь.

По мне, без одежды она была намного лучше, но женщины — странные создания, скажешь такое — обидятся. Хотя сделаешь замечание насчет внешности — вообще оскорбятся.

Я лишь посмотрел, как Даша подхватывает большое полотенце, которое использовала вместо подстилки, и грациозно двигается в сторону своего жилища.

— Слушай, вояка, ты чего мозги девушке пудришь? — неприязненно спросил меня гений от физики.

Не знаю, какой он физик, сюда имели шанс попасть лишь лучшие, но сейчас он явно пытался изобразить из себя закоренелого уличного бандита.

Я невольно посмотрел на прыщавое лицо юного дарования и бросил ему в том же духе:

— Слушай, сухарь науки, твое-то какое дело? Ты ей кто? Младший брат?

Физик дернулся. По возрасту он был меня старше, но форма делает людей взрослее, да и чего мой соперник видел в жизни, кроме кабинетов, да формул? Потаскался бы он с мое по горам, навьюченный хуже осла, да под пулями, испытал бы что такое — терять друзей, увидал бы, как подрывается на минах бээмпешка, тогда, может, и сравнялся со мной.

Нет, я понимаю, что люди науки гораздо полезнее нас, людей с автоматами, да только воин — древнейшее занятие мужчины, и без него, увы, никак. Война же многое меняет в восприятии мира.

Физик поднялся. Он бы и мускулами демонстративно поиграл, если бы они у него имелись. Но — увы! — ничего, тяжелее указки и куска мела, мой соперник в руках отродясь не держал.

— Слушай, вояка! Шел бы ты в свою казарму! А то я пожалуюсь…

— Мамочке, — перебил его я.

Но не драться же мне с этим худосочным! Просто нельзя терпеть откровенные оскорбления.

Если бы взгляды могли убивать, это была бы последняя минута в моей жизни. Я был бы просто испепелен, и даже пепла бы не осталось, чтобы выслать домой в цинковом гробике.

Наверняка сейчас соперник, пользуясь знаниями, пытался в уме сконструировать некий прибор, переводящий силу взгляда в сверхмощное оружие. На мое счастье, путь идеи до воплощения долог, и времени у меня хватало, чтобы выкурить не одну сигарету.

Все-таки, благоразумие взяло у физика верх, и он не стал набрасываться на меня с кулаками, или хотя бы продолжать поток высказываний в адрес простого советского офицера. Тем не менее, напряженность чувствовалась, и быстро вернувшаяся Дарья посмотрела на нас и спросила:

— Что-то случилось?

— Ничего, — беззаботно отозвался я. — Мы чуть поспорили насчет частной теории относительности Эйнштейна. Я утверждал, что скорость света по ней превысить все-таки можно, только масса меняет знак и становится отрицательной. Но профессионалы — ужасно консервативный народ.

Даша была достаточно умна, чтобы не поверить моей версии, однако ничего говорить не стала и легко разрешила наш спор, взяв меня под руку.

Я не стал оборачиваться, давя напоследок соперника торжествующим высокомерием. Зачем оно? Даша шла рядом, и мне оставалось лишь пожалеть физика, да только этого не хотелось.

Девушка надела джинсы и свободную блузку. Я бы, конечно, предпочел какое-нибудь платье. В исконной одежде женщины действуют более возбуждающе. С другой стороны, к лучшему. Я же, все-таки, здоровый мужик, который, кстати, подруги не имел с самого отпуска, а это будет… Много это будет, так что, лучше не думать фривольно о той, которая в данный момент идет рядом.

Хотя как раз фривольно о Даше почему-то не думалось. Или мои чувства к ней были гораздо серьезнее, чем мне казалось поначалу?

Мы шли к тому уголку в пределах лагеря, который порою использовался офицерами для совершенствования в стрельбе. Тут так и валялись пустые банки из-под «Колы», помятые пулями, но лучшей мишени было не найти. Хотя стандартные бумаги с расчерченными кругами я тоже прихватил в качестве наглядного пособия.

— Для начала основные принципы, — я извлек из кобуры «макара». Все-таки, «стечкин» девушке был явно тяжеловат.

В одном из углов поля стояло некоторое подобие стола — обычный щит, уложенный на камни.

Даша смотрела, как мои пальцы машинально разбирают и собирают оружие, но потом с оттенком жалости попросила:

— Я только стрелять…

— Стрелять само собой, но пистолет не настолько сложен, и хоть что-то надо знать. Например, как набить обойму патронами, или для чего нужен предохранитель.

Несмотря на робкие возражения, я все-таки заставил девушку пару раз произвести частичную разборку и сборку, и набить а затем разрядить магазин.

— Основной стойкой в стрельбе является такая: рука является продолжением плеча, — я машинально показывал, думая, много ли толку в уставной стрельбе? Кто ж тебе даст неподвижно стоять и выцеливать противника? Но, надеюсь, Даше никогда не придется пытаться применить все правила на практике.

Зато я был в плюсе. На правах учителя я поддерживал руку Даши, а пару раз даже обнял девушку за талию. Вроде, что такое — талия, или я мало в свое время танцевал, но тут вдруг от простого прикосновения я почувствовал все Дашино тело, вплоть до мельчайших изгибов, так, что голова слегка шла кругом. Наверно, девушка каким-то образом поняла это, заалела, и дыхание стало неровным.

Почему-то показалось: наши губы сольются в бесконечном сжигающем поцелуе, однако Даша очень мягко отстранилась и вскинула пистолет в сторону мишени.

Выстрел отрезвил. А вот банка так и осталась стоять. Однако искус был преодолен, и я не знал, радоваться, или горевать по этому поводу.

После двух расстрелянных в «молоко» обойм первоначальный оптимизм девушки улетучился, словно утренний туман.

— Великий Александр Сергеевич Пушкин не зря писал, что пистолет требует ежедневного упражнения, — успокаивающе произнес я и парой выстрелов сбил две расставленные банки. — Только труд, и ничего больше.

В свободное время мы порою усиленно стреляли, стараясь устанавливать рекорды, и теперь плоды забав были налицо.

— Можно еще и так. Помните «В августе сорок четвертого»? Так называемая стрельба по-македонски.