Николай Бенгин - Командировочные расходы

– Современная глубокая физика имеет дело с двумя группами суб-фундаментальных частиц. Первая группа – частицы, поддающиеся элементарному косвенному наблюдению, то есть наблюдению через их взаимодействия с непосредственно наблюдаемыми объектами, и вторая группа – частицы, в соответствии с Ограничением Даши [28]принципиально не поддающиеся элементарному косвенному наблюдению. Б-объекты являются типичными представителями частиц второй группы. Возможность их регулярной локализации обеспечила цивилизация Лохов, бескорыстно предоставившая нам не только элегантный теоретический подход к решению проблемы, но и поистине гигантское его техническое воплощение. Но, что такое Б-объекты не вполне понятно. Есть одна любопытная теория, согласно которой эти объекты не что иное, как микродырки в наблюдаемом континиуме.

– Ты, если хочешь что-то объяснить, такими словами не ругайся, – заметила Ольга, выкладывая перед собой планшет для записей, – еще немного, и я упущу мысль.

– Представлять тонкие физические теории с помощью житейских аналогий я считаю вульгарным занятием, все равно что объяснять музыкальные гармонии, описывая особенности пищеварения рангутангов. Тем не менее мне хочется рассказать, что именно, с моей точки зрения, произошло на «Лотосе», и, принимая во внимание ничтожность ваших знаний…

– Да-да, прими, пожалуйста, – вставила Ольга.

– Я, пожалуй, опущусь до метафор. Представьте две емкости, разделенные паропроницаемой мембраной. В одной емкости находится воздушный коралл, в другой – вода. Для жизни и роста коралла необходимы водяные пары, в то же время жидкая вода – смертельно опасна. Все хорошо, пока микродырки, обеспечивающие паропроницаемость мембраны, не начнут концентрироваться, постепенно объединяясь в большую дыру, достаточную для прорыва воды. По-видимому, у нашего Философа в руках, прошу прощения за каламбур, оказался своего рода магнит для этих микродыр. Точнее говоря, мозг Философа и некое древнее устройство, взаимодействуя между собой, образовали этот в высшей степени опасный феномен…

Штимер сквозь арку в ажурной стене беседки смотрел на Ольгу. Девушка его мечты с видом успевающей студентки делала пометки в планшете. Нежный профиль в первых лучах местного, неяркого еще солнца будил в есауле самые романтические чувства. Почувствовав взгляд, она на секунду подняла голову, равнодушно кивнула и снова принялась за пометки. Есаул кисло улыбнулся – имели место проблемы.

Когда он, вырвавшись из цепких лап медицинского модуля, вернулся в каюту Биллинга, то застал самую идиллическую картину. На столе искрились бокалы. Биллинг выглядел не таким хмурым, как обычно. Ольга мило шутила над Петром, есаула встретила как героя, улыбалась очень и очень обещающе. Все глобальные проблемы, пока он валялся в отключке, оказывается, благополучно разрешились: Философ отдал концы, пиратский корвет после скоротечной встречи с эскадрой крейсеров превратился в безобидное радиоактивное облако, а злосчастные креофиты в полном комплекте лежали в кармане Биллинга. Штимер немедленно присоединился к застолью, рассказал пару более или менее приличных анекдотов, а когда все вежливо отсмеялись, черт его дернул пуститься в рассуждения о примерочных зеркалах. Собственно, он сказал только, что их надо почаще везде развешивать, что это замечательное изобретение помогает по-новому, в совершенно неожиданном ракурсе увидеть знакомого уже человека. То есть, ничего такого он и не сказал, но все отреагировали как-то странно: Биллинг неестественно побагровел и чуть не выронил из рук недопитый бокал, Петр принялся безостановочно хихикать, Ольга, приняв это все на собственный счет, побледнела от гнева и заявила, что ей пора. Не ожидавший подобного конфуза есаул принялся невпопад оправдываться, в том смысле, что красивым девушкам должно быть все равно, есть рядом такое зеркало или нет – они все равно прекрасны, другое дело – пузатые мужики. Тут Петр перестал хихикать, потому что начал всхлипывать, Биллинг как-то странно нахохлился, а Ольга разозлилась уже по-настоящему. Ситуацию не исправил даже звонок профессора Стайна, торжественно пригласившего всех к себе в гости.

И вот теперь, притормозив перед входом в беседку, Штимер мысленно чесал в затылке и морщился, пытаясь сообразить, как поправить ситуацию – шутка насчет зеркал почему-то оказалась глупой, а девушка мечты немножко обидчивой. Решив, что сейчас все равно ничего путного не придумает, да и некогда, потому что идти надо, есаул поискал глазами Биллинга. Тот сидел, молча и серьезно глядя прямо в лицо воспарившему в академические выси профессору. Штимер очень хорошо знал этот взгляд – Биллинг всегда принимал такой вид во время обязательных для прослушивания докладов высокого начальства.

Биллинга в самом деле мало интересовали научные аспекты неслучившейся катастрофы. С того момента, как погиб Философ, ход инспекторской мысли постепенно вернулся в привычное русло, воспоминания о странных картинах и потусторонних голосах более не тревожили его природный здравый смысл. Он искренне надеялся, что мозг, оправившись от потрясений, не станет выкидывать новых фортелей. И только время от времени цепляла мысль об упущенном шансе стать тем самым проникающим в самую суть вещей и событий рахатом. Он отмахивался от нее как от досадного недоразумения, но она возвращалась, и тогда он ощущал что-то вроде тоски и гордости одновременно… Гордости и тоски потому, что оказался достоин и не готов… В конце концов он с глубоким отвращением вынужден был признаться себе, что, пожалуй, многое бы отдал за еще одну попытку.

Сейчас, однако, Биллинг думал вовсе не об упущенных сверхвозможностях, он напряженно размышлял над тем, как бы выбраться из передряги с Фрамом. Чем больше он размышлял, тем мрачнее становилась картина. Наверняка Фрам уже позаботился о куче мелких деталей, которые со скоростью лавины накроют Биллинга с головой и выше. Единственный свидетель, что мог спасти ситуацию, – розуанский атташе был безнадежно мертв.

– Насколько нам известно, – продолжал вещать профессор, – цивилизация Лохов была сообществом насекомых, что делает большинство переводов сохранившихся записей малоадекватными, за исключением, разумеется, универсальных математических выкладок. Тем не менее в некоторых случаях возможно уловить общее направление их мысли. Звуки «Кц» или «К-цц» переводятся как «Соблюдай дистанцию», «Возможные затруднения», основной перевод «Неудача», что, безусловно, должно было бы навести нашего Философа на некоторые размышления. Если бы, конечно, он сам себя слышал, что сомнительно, и знал язык Лохов, что вовсе невероятно. Еще вопросы?