Кирилл Еськов - Rossija (reload game)

Создаваемый нами мир укладывается в три круга. Внешний круг, для унтерменшей, будет клоакой, стоком, адом этого мира: все подонки общества стекутся туда, вся пьянь, рвань, дрянь, все садисты и прирожденные убийцы, насильники, агрессивные хамы, извращенцы, зверье, нравственные уроды — гной, шлаки, фекалии социума. Тут будет их царствие, тут не будет наказаний, тут будут жить по законам силы, подлости и ненависти. Это будет мир доноров, чью кровь будут пить без малейших сожалений и колебаний.

Средний круг составят люди, доказавшие свою полезность. Таких мы будем изымать и помещать в лучшие условия. Их задачей будет квалифицированный труд. Плодиться мы им не позволим, зато все обычные блага жизни будут в их распоряжении. Править этим кругом будут обращённые . То есть удостоившиеся укуса и не превратившимися в бессмысленных тварей. Но имеющие немалый счет к внешнему кругу, из которого мы их и будем брать.

И, наконец, в самом центре будет третий круг — Мир Справедливости. Теплый, приветливый, безопасный мир духа, творчества и свободы, населенный исключительно людьми талантливыми, славными, дружелюбными, свято следующими всем заповедям самой высокой нравственности. Разумеется, между собой. Туда будут допущены даже некоторые неприрожденные — разумеется, самые лучшие, самые умные, самые талантливые.

О, кстати! Вы же читали Мальтуса, Холмс? Так вот, мы решим проблему перенаселения раз и навсегда. Всю Землю мы разделим на три части, устроенные совершенно одинаково — те же три круга. Внешние круги будут погружены в вечную войну между собой. Единственным ее смыслом будет утилизация биомассы . Конечно, на уровне второго круга войны уже не будет. Быдло и скоты будут умирать сотнями тысяч и миллионами за какую-нибудь «Евразию» или «Остазию» (или как мы там назовем эти куски территории), а наши обращёные будут тем временем ездить как туристы в Нью-Йорк, Москву, Мекку, или куда угодно. Что касается высшего круга, он, разумеется, будет един и неделим, как всё совершенное…

…Всё, больше ничего не вижу, даже с моим зрением. Но еще успею сказать кое-что, напоследок!

Холмс, вы всё ещё не поняли, почему я не убил вас раньше? Я готовил вас для себя, Шерлок. Я видел в вас исключительно ценный человеческий материал, алмаз, которому нужна огранка, чтобы он заблистал по-настоящему. Но вы предпочли Майкрофта, тех «англичан» и тот «Алтарь» — жалкая и ничтожная вы личность!

Кстати, об алтаре — и о Священном Писании. Напомните-ка, что там говорится о предательстве? А ведь вы совершили предательство, которое удивило даже меня. Парадоксально, но именно на этом вы меня переиграли.

Я понимал, что ради выигрыша вы пожертвуете кем угодно. Может быть, даже Майкрофтом. Но я не думал, что вы пошлете на смерть своего единственного друга, Ватсона. Вы были так верны ему всю жизнь, что даже я поверил: уж его-то вы никогда не используете как наживку на крючке . Теперь-то я понимаю: вы издавна готовили его именно для такого случая. Вы выращивали его как свинью на убой. Ради него вы делали всё, даже подвергали себя смертельной опасности. И только для того, чтобы в один-единственный момент…

…Кажется, всё. Я устал, я ухожу . Прощайте, Холмс. Пожалуй, я всё-таки не скажу вам, какое решение принял насчет вас. Вы знаете, что я не…

…забьетесь в какую-нибудь нору и проживете свои последние годы, наблюдая, как воплощается в жизнь наша мечта и ваш худший кошмар…

…мы везде. Этот мир — НАШ!

Доктор аккуратно сложил листки и протянул их Холмсу. Потом налил себе еще бренди.

— Пожалуй, — сказал он после продолжительного раздумья, — я бы не поверил. Если бы не абзац про свинью. Примерно так я и думал…

Холмс кинул на него вопрошающий взгляд.

— …и давно вас простил, — закончил Ватсон. — Я и раньше догадывался, что дело обстояло именно так, а теперь — удостоверился. Как там, в классике? — «Англия не ожидает, чтобы каждый стал героем. Англия ожидает, что каждый исполнит свой долг». Вы исполнили свой долг, как смогли. А мне, по счастью, не пришлось из-за этого сделаться героем.

— Я надеялся это услышать от вас, Ватсон, — вымолвил великий сыщик, протягивая руку к камину. Листки ярко вспыхнули над почти погасшими уже углями.

— В свое оправдание могу сказать, что граф всё-таки ошибся. Да, всё начиналось в том деле именно так. Мне нужен был помощник, которым я мог бы в самом крайнем случае пожертвовать. Но я слишком привязался к вам. Вы действительно были моим другом. Я говорю «были», поскольку наша дружба очень скоро завершится.

Мне пора. Я сделал бы ЭТО сразу после вашего завтрашнего отъезда, но мне нужна еще пара дней, чтобы закончить с делами: вычитать корректуру своей статьи для «Научного обозрения» об открытии у пчел — вы не поверите, Ватсон! — самого настоящего «языка жестов», сжечь кое-какие бумаги, из другого улья , и осушить бутылку очень редкого Chateau Lafite-Rothschild. Старые знатоки сравнивают его с «вином кометы». Обычно после вина у меня начинается страшная изжога — но на сей раз она мне не грозит.

Он взял кочергу и поворошил угли в камине.

— Мое завещание лежит у «Стерлинга и сыновей». Вы — мой единственный наследник, Ватсон. Возможно, вы удивитесь, но после смерти Майкрофта я стал весьма состоятельным человеком. Вы всю жизнь много и тяжело работали, причем занимались нелюбимым делом. Попробуйте получить от денег хотя бы немножечко удовольствия. Пообещайте мне это. И еще — не продавайте попугая. Возьмите его себе. Вот увидите, он скрасит ваш досуг.

Ватсон поразмыслил над новостями.

— Хорошо, я попробую, — наконец сказал он. — Но раз уж вы заговорили об удовольствии — удовлетворите мое любопытство до конца. Если граф написал в письме правду — почему наш мир не похож на те «три круга», что он нам напророчил?

— Потому что в той шахматной партии оставался один непредусмотренный им ход: перевернуть доску со всеми фигурами . Начиная с той, на которую граф так усиленно намекал. Тут он, кстати, сам себя перехитрил. Он оставил очень… — Холмс пощелкал пальцами, подбирая слово, — толстую подсказку о том, в какой именно стране придет к власти их ставленник. Именно для того, чтоб мы не поверили: «Не может же он вот так выдать свои планы!» Но к тому моменту Майкрофт и так уже знал многое, почти всё…

— Кажется, даже я догадался, — тяжело кивнул Ватсон. — «Империи, порванные на лоскуты»? Там тоже была амальгама?

— Нет. Пули были обычные. Его перевезли в резиденцию губернатора. И там оказали медицинскую помощь .

— Это я понять могу. Но то, что последовало дальше…

— Иначе было никак. Граф не зря ненавидел и опасался Киплинга, узнав себя в Нагайне: «Сидите и не двигайтесь. Я еще не готова. Если вы шевельнетесь, я ужалю его. Если вы не шевельнетесь, я тоже ужалю».