Кирилл Еськов - Rossija (reload game)

— Иван Андреич, вступая в должность и принимая дела Сильвера, я обратил внимание на странное задание, что он дал вашей Службе, причем под грифом «Сов. секретно, особой важности»: установить откуда и какими путями попадают к оригиналу Мармотному экзотические зверушки, чью кровь он пьет. Никаких отчетов по этому заданию я в его делах не обнаружил; вам удалось тогда что-нибудь накопать?

— Странно, Всеволод Владимирович!.. Отчет был тогда сдан по всей форме, хотя разузнать мы сумели не так уж много…

— И что же вам удалось? В двух словах.

— Поставки шли из Кракова, через здешнюю Польскую миссию. Дальше никаких концов не обнаружилось, хотя мы искали.

— Мармотный платил полякам за тех зверушек?

— Нет, никогда.

— То есть это — вербовка? Хобби-то не из дешевых…

— В общем-то да, вербовка. Но дипломат, имевший с ним дело, пан Кшеминьский, никак не связан с Королевской Дефензивой, это совершенно точно!

— Никак не связан с польской государственной разведслужбой… — медленно повторил Вологдин. — Это очень важно, Иван Андреевич. Всё, что уцелело по этому делу в вашем архиве — немедля ко мне!

Через полчаса ему доставили из Первой службы папку с разнообразными бумажками, «имеющими отношение к делу», но не содержащими, на первый взгляд, ровно ничего интересного. Но ведь Странник-то знал, что искать и, похоже, нашел — раз уничтожил оригинал отчета… Ну, а если — вот так?..

Еще через полчаса к нему кабинет вознесли из подвальной камеры доктора Фауста. Тот был, естественно, сама услужливость.

— Вы понадобились мне сейчас, доктор, как эксперт по части естествознания. Вот, поглядите, — он протянул тому листок со столбцами латинских названий и пометками, другими чернилами, о датах и числе экземпляров. — Это список неких животных. Может ли наука, в вашем лице, ткнуть пальцем в то место на глобусе, где их отловили? У меня есть на сей счет предположение, но я хочу проверить его независимым экспертным мнением.

— Ну, вот обезьянки-капуцины — их родина Южная Америка, — близоруко сощурился в листок доктор (очки у него, понятное дело, отобрали). — Правда, их иногда держат в Европе как домашних питомцев, но чтоб они размножались в неволе, я не слыхал, так что в конечном счете — да, всё равно оттуда… О, а вот кровососущие летучие мыши-десмоды! И даже есть броненосец-армадилл!.. Ну, тут никаких сомнений — Южная Америка, и ничто иное!

Удивительно всё-таки устроены мозги ученого: даже находясь в отчаянном положении он, получив вдруг возможность порешать задачку , об отчаянности того положения на время забывает…

— Спасибо, доктор, вы подтвердили мою догадку. А вот зеленый попугай герра Зильбера — не оттуда же родом?

— Да, его называют «солдатский ара», он тоже из Нового Света. Но какая тут связь?..

— А вот на эти темы, доктор, вам лучше и не размышлять. Благодарю вас, вам это зачтется . Увести!

Ну вот, похоже, все концы сошлись… О чем Вологдин счел необходимым срочно известить коллегу Джуниора .

…Три сообщения, пришедшие сегодня на его спецголубятню из Клина (Армия-Освободительница, ведомая Ливонским Узурпатором, он же Законный Государь Наш Иоанн Васильевич, была встречена там хлебом-солью и малиновым звоном вчера ввечеру) проделали длинный путь; в Клину было написано лишь одно из них, а два других пересланы — одно из Иван-Города, а другое и вовсе из Лондона. Сообщения эти могли здорово помочь в его охоте на пернатую дичь , да вот беда: осведомитель из мышек-норушек только что сообщил крайне неприятные новости об обстановке в Подземном городе.

Настолько неприятные, что начинать надо немедля — если только вообще уже не поздно…

Уходя нынче с Анной на промысел , Бонд критически оглядел склянку с «жидким серебром»: да, препарат-то заканчивается, и что тогда?..

— Ник, если постучится серый волк — не открывай! — привычно пошутил он, вручая остающемуся на хозяйстве, при попугае, князю пистолет с серебряной пулей.

— Доброй охоты!

Попугай получил ежедневную дозу успокоительного (без нее он начинал требовательно орать, да так, что доносилось, небось, аж до Кремля) и принялся концертировать:

Серебряный вслушался. Дурацкую песенку про обезьяну и попугая Флинт исполнял в последние дни не раз, но сегодня слова ее, кажется, звучали как-то немного иначе; смысла, впрочем, от этого не прибавлялось…

— Зову я вас, други мои любезные, на дело опасное — опасней даже, чем тогда, на Лубянке, — Вологдин оглядел старую-верную свою опергруппу, тишком собранную Ханом в его кабинете. — Плюс — подписка о неразглашении до скончания времен, даже и внутри Службы. Но и награда в этот раз будет — истинно царской!

— «Истинно царской» — это в каком смысле? — наивно похлопал глазами Михрютка: отношения в команде сие дозволяли.

— В самом что ни на есть прямом. От законного государя нашего, Иоанна Васильевича — самолично.

Бойцы переглянулись; особого удивления никто не выразил — цену себе знали.

— Ежели это — насчет Коломенского, — выразил общее мнение Хан, — то нету на такое нашего согласия, звиняй, командир.

— Да при чем тут Коломенское! — поморщился Вологдин. — Там без нас обойдутся — еще и в очередь станут… А нам дело предстоит вот какое: в Подземном городе, посреди всех тамошних одичалых, мышек-норушек и ловушек, окопалась команда — маленькая, но удаленькая. А на плече одного из тех парней сидит вещая птица . Вот ее-то нам и надо добыть, непременно целой-невредимой.

— Типа как — «На дубе сундук, в сундуке яйцо, в яйце игла»? — вновь подначил Михрютка.

— Да, типа того. На всякий случай: люди те — нам, в общем, не враги. Попробуем столковаться с ними по-хорошему — есть заготовочки . Главное — добраться до их гнездышка : очень уж там окружение … недружелюбное.

— А не та ль это птица, и не те ли ребята, что из трактира на Пятницкой? — прищурился Хан.

— Ты, Махмуд, догадлив — прям как тот есаул, насчет черной шапки, — вздохнул Вологдин.

— А где они загнездились — известно? — это Анчутка, сам бывалый катакомбник ; пошел деловой разговор.

— Нет, только мои предположения. Люди Ваньки Каина стали вдруг притаскивать нам головы одичалых, причем в товарных количествах . Самим мышкам-норушкам такое точно не по зубам … Ясно, что где-то рядом с владениями Иван-Иваныча объявились ухари, которые теми головами просто приторговывают; сами они при этом на поверхность выходить то ли не хотят, то ли не могут.