Кирилл Еськов - Rossija (reload game)

— Знаешь, Федор Алексеич, не внушает мне доверия твое предложение. Так что — я выбираю свободу! Извиняй уж, если подвел — как ты там отчитаешься…

— Да отчитаюсь как-нибудь, не бери в голову, — вздохнул начразведки, сплюнув кровь и проверив зубы на шатанье. — Ну, свобода так свобода. Долги твои, считай, погашены, а информация та — ну, ты понял — никому не нужна и никому не опасна; помни об этом. Так что — удачи тебе, на твоей свободе. Пошли, парни, — и, махнув своим по-прежнему безмолвным сопровождающим, двинулся к непроглядно-темной стене леса.

Столица здешней вольницы была не вполне обычным поселком — тут имелась даже некоторая ночная жизнь . Распрощавшись с человеком Горчилича — тот имел приказ сразу же доложиться шефу по результатам обмена, — Витольд придержал коня и обернулся к спутникам:

— Давайте-ка ко мне. Тебе ведь, князь, точно выпить надо!

— Очень своевременное предложение!..

Холостяцкое хозяйство графова племянника было тесноватым, но содержалось в порядке. Через считанные минуты Серебряный обнаружил себя сидящим за столом в ярко освещенной тремя свечами горнице. Три кружки со старкой сдвинулись в прочувствованном чоке:

— Ну, с возвращением!

— Ага, — он на секунду замер, прислушиваясь к своим ощущениям. — С возвращением, да! Именно что.

— Ну ты хоть скажи, — попросил Затевахин, разливая по второй, — что там было с тем трибуналом. Мне уж показалось, я тебя сдуру утопил, совсем. Хотел-то как лучше…

— Да не, всё нормально! Что господь ни делает, всё к лучшему. А пути его неисповедимы…

При этих словах все за столом степенно перекрестились — кто справа налево, а кто слева направо. А затем те дружно уставились за спину Серебряного, на звук скрипнувшей двери; князь же обернулся с небольшим запозданием, но зато имея уже в руке взведенный пистоль.

В дверях стояла наездница молодая , и глаза ее как молнии сверкали — воистину так. На Ирине были черные бриджи для верховой езды и белая мужская рубашка с подвернутыми рукавами и распахнутым воротом, а через плечо перевешивался ремень с кобурой — той самой… Парой секунд спустя кобура шмякнулась на стол перед ним, а «настоящая разбойница» скомандовала — негромко, но как-то очень веско:

— Все — вон!

— Вот так вот, — пробурчал Витольд, выбираясь из-за стола. — Из моей собственной лубяной избушки…

— Так, ща тут будет семейная сцена, — ухмыльнулся Затевахин, пристраиваясь ему в кильватер. — Пошли-ка, Вить, в «Подкову» — дотуда осколки посуды не долетят.

— …Что ж не заходишь? — она стояла посреди горницы, разглядывая его сверху вниз, и под ее взором он вновь ощутил себя сидящим на том , вмурованном в пол, табурете…

Нет, нет, не надо! Не надо…

— Да так, — он сглотнул комок, глядя в пол. — Есть обстоятельства. Не хотелось тебя ими грузить…

Настала звенящая тишина, а потом его обняли — крепко-крепко, и поцеловали в макушку — нежно-нежно.

— Господи, — вздохнула она, — какие же вы всё-таки идиоты!

И сбросила рубашку. Через голову, одним движением.

— Ну вот, — тихо промурлыкала она ему на ухо, — лучше прежнего! За одного битого двух небитых, и всё такое…

— Слушай… ты ведь, небось, ведьма, да? А это было такое твое колдовство? — не-не, я в хорошем смысле !

— Ну конечно, ведьма! У нас, в Великом Княжестве, сроду не было инквизиции — и сам видишь, как мы тут распоясались…

— Так может ты меня, тем же манером, еще и от приобретенной водобоязни вылечишь? Я совершенно не шучу, кстати.

— Да запросто!

На улице раздался тихий свист, и в окно цокнул камешек. «Лежи не двигаясь, — неслышно шепнул он (добро пожаловать в реальный мир!). — Входную дверь мы, конечно, не заперли?» — «Не до того было…» — «Ч-черт… Держи!» Пистоль перекочевал в ее руку, а сам он уже неслышно-невидимо проскользнул к окну, прихватив по пути кобуру из лунного пятна на столе.

— Никита Романович! — негромко окликнули снаружи. — Простите великодушно, но у меня для вас довольно срочные сообщения. Стукните в окошко, как готовы будете меня принять.

— Горыныч, — обернулся он к Ирине. — И при одной-единственной — собственной — голове… Надо б его впустить.

— Само собой, — кивнула та, вдеваясь в бриджи движением, от которого у него опять голова пошла крУгом; ну точно — ведьма…

— А — ты как?

— Ой, а то он не знает, что я тут! Или — я этим тебя компрометирую, м?

— Послушай… раз уж оно вот так вот… Я тогда даже не простился толком…

— Гос-споди, ну о чем ты… Ты — человек долга , и был тогда в деле : как сумел — так и простился. А я — как сумела, так и помолилась за тебя…

— Ну, вот… А нынче я тут, со всеми теми делами разделавшись… Так что если… Как бы это сказать…

— Ну, говори уже !..

Когда в горнице объявился, после тактичного стука в дверь, шеф местной контрразведки, Ирина — скромненько перебиравшая, повязав фартук, посуду в хорошо знакомом ей хозяйстве брата — приветствовала того книксеном:

— Добрый вечер, любезный дядюшка!

— Да скорее уж «доброе утро», любезная доченька! — вздохнул тот и перевел взгляд с нее на восседающего за столом Серебряного, а потом обратно. — Послушайте, князь… Вы уверены?..

— Да, пан Григорий, уверен. Если кто-то передал для меня какие-то секретные бумаги — растопИте ими печку: я больше в эти игры не игрец, ни на чьей стороне. Что ж до всего остального… Ирина Владиславовна только что согласилась стать моей женой и показания против меня в любом случае давать не сможет. Так что — спокойно валяйте при ней!

— Э-ээ… Ну… Поздравляю, обоих и от души! — всё-таки тот был здорово ошарашен. — Ну, тогда мне выпала приятная обязанность — вручить вам нечто вроде свадебного подарка.

С этими словами он полез в котомку из мешковины, оставленную им у дверей, и извлек оттуда изрядных размеров кожаный мешочек.

— Вам просил это передать Джуниор. Никаких пояснений он не дал — сказал, что вы сами всё поймете.

— А что там?

— Я, естественно, внутрь не заглядывал. Но, судя по весу, это золото; и я почти уверен, что золота того — сто червонцев.

— Те самые, что были тогда назначены за мою голову?

— Наверняка. Как свидетельство того, что заказ на ту голову Службой снят. Ну и как напоминание, что «Молчание — золото», я полагаю.

— Да, это послание трудно прочесть иначе… Это ведь большие деньги для здешних мест?

— Да, весьма. Если не станете особо шиковать — сможете прожить на них года два, а то и больше… Но это еще не всё! Вот, глядите: это вам, в собственные руки, от человека, которого вы знаете как «лейтенанта Петровского». А на словах он передает вот что: «Если вы уже держите ЭТО в руках — значит, вы сделали правильный выбор»… Да что с вами, Никита Романович?