Кирилл Еськов - Rossija (reload game)

…Захватив Ливонию, царь Иван понял, что не сможет ее удержать без сильных союзников. Не имея таковых поблизости, он обратился к старинному врагу московитов, Новгороду, моля его о союзе и дружбе. И хотя новгородские знатные люди (peers) не доверяли московитам ни в чем, царь, благодаря своему коварству и изворотливости, сумел обратить их если и не в друзей, то хотя бы в надежных союзников. Ради этого он соглашался на любые их требования, в том числе унизительные и неподобающие царскому достоинству. Многие, знавшие царя Ивана ранее, были удивлены такой его покладистостью. Впоследствии, однако же, стало ясно, что это был хитрый план, каковой увенчался известным успехом. […]

Одним из хитроумных деяний царя было заведение выборных учреждений или комиций, коими подданные Ивана похваляются как знаком вольности и кичатся ими перед московитами. Московиты же на это обычно ответствуют, что все эти учреждения — ересь и нечестие. Впрочем, московиты почитают ересью всё, что не согласно с их дикими нравами. Однако же и учреждения новгородские — не совсем то, чем кажутся на первый взгляд. […]

Что касается комиций, то они устроены по смешанной римско-новгородской системе. В основании всего лежат трибы или концы, восходящие к новгородским Пяти концам (Kontzy). То же устроено и в других городах. Есть также трибы посадские и уездные, устроение их сходно с городскими. От каждой трибы избирается трибун, именуемый также гласным. Они составляют трибутные комиции, кои считаются органами народоправства. На самом же деле царь Иван использует их как еще одно орудие своей власти, искусно направляя их неудовольствие на людей знатных и благородных (nobilitie). При этом царь же и пресекает чрезмерные домогательства черни, защищая тем самым благородных. В итоге среди новгородцев господствует мнение, что они живут свободно и по своей воле, но без царя всё погибнет. Надо думать, царь Иван того и добивался. […]

Что касается выборности должностных лиц, об этом мы скажем следующее. В царстве Ивана право избирать принадлежит отнюдь не всем, а только людям, которых почитают достойными (vyatshiye). К таковым относят прежде всего людей состоятельных, что измеряется в известной сумме подушного налога. Кроме того, необходимо иметь свое домовладение. Необходимо также проживать на земле царя не менее десяти лет, не совершив позорных деяний. Того же ожидают и от тех, кто желает быть избранным. Эти требования можно счесть разумными.

Есть и довольно удивительные вольности. Так, в царских законах не указано, какой веры должен придерживаться избиратель, если только он не магометанин. Зато такие права имеют иудеи, весьма обжившиеся в Риге и совершенно заполонившие Московский фортштадт. Царь им покровительствует — разумеется, весьма небескорыстно. […]

Самая же смешная и нелепая черта их выборной системы состоит в том, что право избирать принадлежит также и женщинам, при условии соблюдения прочих требований.

Этот курьезный обычай имеет следующую историю.

Когда писались законы о выборах, их оформление было поручено ливонским юристам. Будучи людьми цивилизованными, они и вообразить себе не могли, что столь очевидное условие — голосуют лишь отцы семейств — нуждается в каких-то специальных оговорках, ибо разделение прав и обязанностей полов следует из самого естества человеческого. Поэтому оно и не получило законодательного закрепления, будучи принимаемым по умолчанию (by default).

В то же время законы имущественные писались в основном новгородцами. Те же исходили из древних своих обычаев, согласно которым женщине после смерти мужа полагается вдовья доля, именуемая «опричное» (oprichnoie), которая иногда бывала достаточной, чтобы самостоятельно вести торговые дела.

Одна такая женщина, матера вдова (matera vdova) по имени Мамелфа Тимофеевна, законная наследница лесопромышленника Силы Митрича Слабых, проживала в Новгороде, в Плотницком конце. Была она особою в высшей степени властной и притом вздорного нрава. Негоции свои она вела весьма успешно, однако страдала пристрастием к ведению судебных тяжб, что в нашем отечестве именуется сутяжничеством или кверулянтством. Эта пагубная страсть могла бы ее совершенно разорить, будь она англичанкой. Однако простодушные русские судьи весьма часто склонялись на ее сторону, ибо вдова знала грамоту и много смыслила в законах.

В день, назначенный для выборов трибунов, означенная вдова явилась на избирательный участок и потребовала учитывать ее голос наравне с голосующими отцами семейств, ибо она, по ее же собственным словам, «содержит государство своими налогами наравне с мужами». Сия вздорная претензия, разумеется, вызвала негодование; как выразился тогда один из защитников старины: «Никогда такого не было, и вот опять!» Выяснилось, однако, что у тех защитников старины нет юридических оснований для отказа, ибо в царстве Ивана принято считать разрешенным всё, что не запрещено.

Самое же смешное состояло в том, что никакой личной заинтересованности в избрании или неизбрании того конкретного трибуна у Мамелфы Тимофеевны не было, и действовала она, как выразились бы в нашем отечестве, из спортивного интереса (just for sport). Чего она вовсе и не скрывала, а даже похвалялась этим, говоря, что желает только законности. Посему она потребовала разрешения дела в суде, на каковом держалась гордо и упрямо, зачитывая целыми параграфами «Закон о выборах», заученный ею едва ли не наизусть. Особенно известным стало ее требование показать, где в закрытом списке цензово-необходимых владений указаны яйца (balls). Когда же ее просили уняться и вести себя как подобает женщине, она принималась апеллировать уже к Священному писанию, цитируя притчу о вдове и судии неправедном.