Кирилл Еськов - Rossija (reload game)

Местом своей дислокации я избрал едва ли не первый же попавшийся мне на глаза трактир, «Хольгер Данске» (судя по картинке на вывеске — это кто-то из тех парней, что наезжали к нам на Остров за «датской данью»). Выбор сей оказался весьма удачен: хозяйка — очаровательная вдова-француженка (знойная женщина, мечта поэта!..), а выбор напитков в ее баре — от шотландского виски и русской водки до сухого хереса и сицилийского вина — был вполне столичный; как, впрочем, и цены.

Последнее обстоятельство меня, однако, не слишком смущало. За следующие три дня я в полной мере оценил преимущества нынешнего своего положения скромного служащего «Восточно-Балтийской компании» перед прежним — старшего офицера Королевского флота: как по свободе обращения со своим временем, так и по пресловутой «отчеканенной свободе», позвякивающей в карманах. Между прочим — я три года в отпуске не был, дай я выскажусь в этой связи!

Засим я принялся за методичное изучение местных очагов культуры, обзаводясь везде полезными знакомствами. Должен сразу отметить, что Квартал красных фонарей, выдержанный в сугубо немецком стиле, не возбуждает совершенно — но зато ассортимент питейных заведений (это, как правило, фундаментальные двухэтажные кабаки с Biergarten'ами) неизменно воскрешает в памяти пещеру Алладина [Пометка Ф. Уолсингема на полях: «Вот это правильно и тонко: откуда простецкому парню с квартердека разбираться во всех этих сказочных тюрбанниках?»] . Впрочем, мне удалось внести и собственную ноту в эту симфонию!

Почти напротив моего прибежища располагалось заведение, которым владел некий пройдошистый макаронник по фамилии Мартини. Раньше он был туринским аптекарем и здесь тоже продавал не только добрый английский джин, но и разнообразные лекарства. Особенно он восхвалял настойку на полыни и каких-то травах, якобы излечивающую желудочные хвори. Поскольку мой желудок подавал мне уже знаки неудовольствия, я решил попробовать. Оказалось, что она недурна на вкус, но чего-то в ней не хватало… Тогда я велел влить в нее джина, а потом, повинуясь внезапному наитию, добавил туда еще русской водки и перемешал всё это в одном стакане. Лекарство и впрямь оказалось целительным: я почувствовал себя как нельзя лучше. Более того, меня охватило вдохновение и я громко призвал джентльменов за стойкой последовать моему примеру. Мое изобретение имело успех: думаю, в тот вечер все запасы итальянского лекарства были истощены воодушевившимся посетителями. [Пометка Ф. Уолсингема на полях: «Алекс, запишите рецепт, на всякий случай».]

В общем веселии приняла участие и довольно странная троица, датчане. Двое были типичные школяры- бурши , чуть что хватающиеся за рапиру; по их словам, направлялись они в Англию, но, как и я, застряли на Рюгене. Третий был молодой человек печального образа; этот почти не пил, и вообще, как мне показалось, тяготился обществом своих шумных и бесцеремонных спутников. На мое представление: «Бонд, Джеймс Бонд, коммандер Королевского флота, в отставке» он буркнул: «Принц Датский» и разговора не поддержал; я решил было, что тот ищет драки, но оказалось — нет, и вправду принц… Бурши меж тем (эти представились мне Розенкранцем и Гильденстерном), пошептавшись между собою, поинтересовались: не могли ли мы встречаться в Падуе, в тамошнем университете, когда они там обучались? Я заверил их, что они ошибаются: с чего бы английскому военному моряку оказаться в папистской Италии, в тамошних университетах? [Пометка Ф. Уолсингема на полях: «Действительно, с чего бы? Алекс, когда эти молодчики, Розенкранц с Гильденстерном (впрочем, это наверняка оперативные псевдонимы), доберутся до Англии… Позаботьтесь о них».]

Приключения мои начались на четвертый день того вынужденного безделья. Один Бог ведает, какими судьбами и с каких пьяных глаз меня занесло на западную окраину Занитца, и чем именно меня привлекло то питейное заведение с трезубцем на вывеске… [Пометка Ф. Уолсингема на полях: «Ну вот это-то — зачем?! Да, явка сгорела дотла и насовсем, но…»]

Обстановка в заведении мне не понравилось сразу. Посетителей было всего четверо: портовые оборванцы, мрачно резавшиеся в кости за угловым столом. Было заметно, что результат игры их не больно-то занимает (они не сопровождали выпадающие комбинации обычными при таком занятии проклятьями и божбой), а их кружки с пивом так и стояли на столе почти что неотхлебнутыми. По совести говоря, мне следовало бы тут же развернуться и уйти [Пометка Ф. Уолсингема на полях: «Вот именно!!»], но дурацкий кураж велел остаться: « Если я чего решил — выпью обязательно! »

Да и вообще показывать спину в такой ситуации не слишком разумно, так что я громогласно потребовал у кабатчика «нацедить мне стаканчик чего-нибудь английского или на худой конец шотландского». При этих словах один из игроков — детина на пол-головы выше меня и мало что не вдвое шире в плечах — отделился от компании и вразвалочку двинулся ко мне [Пометка Ф. Уолсингема на полях: «То есть пароль был им уже известен… Так-так…»] Добравшись до стойки, он предложил — по-английски, но с неистребимым немецким акцентом — выпить за «разрядку международной напряженности», ну а для почину — «за здоровье Испанского короля».

«Если драки не избежать — бей первым», это азбука. Так что я с задушевной улыбкой заверил собеседника, что выпить за здоровье Его католического величества с немецким джентльменом было моей всегдашней мечтой, и спросил — находит ли тот приличествующим случаю напиток благородный древний из во-оон той бутылки со второй полки, что с оранжевой этикеткой? Дурак и вправду устремил взор в направлении, заданном моим указующим перстом — и, конечно же, проспал мой дробящий тычок мыском матросского башмака в костяшку голени; этикетку бутылки, позаимствованной мною со стойки и разлетевшейся вдребезги об голову дурака, я, признаться, разглядеть не успел…

Вот теперь, убедившись на деле в наихудших своих подозрениях о качестве здешнего обслуживания, можно уже было и отчаливать. Увы мне! — по лестнице, ведущей на второй этаж, тут же ссыпались сверху еще трое, ничем не выдававшие до сих пор своего присутствия, и отрЕзали мне путь к дверям. Я рванулся было на прорыв, сжимая в кулаке удачно возникшую «розочку»; это была тяжелая работа, совсем как в Маниле, но там нас было двое … Через пару-тройку мгновений стало ясно — в одиночку тут не прорваться; вывести же из строя мне удалось лишь одного, да и того, похоже, не насовсем. Позади стойки, правда, угадывалась еще одна дверца (ведущая, надо полагать, к черному выходу на зады), однако кабатчик всё это время продолжал протирать стаканы с видом, ясно говорившим: «Даже и не думай!»