Денис Калдаев - Создатель [litres]

«Будто хлопья белой пены на серой воде».

Декарт пригляделся.

Рядом с чайкой качалась на волнах грязная, заросшая водорослями бутылка.

Его вновь охватила ярость.

«Никому нет дела до океана».

Его давно перестали очищать. Статуе Маркуса уже многие годы был необходим ремонт, в священном океане плавал мусор.

«Это оскорбительно! В высшей степени оскорбительно».

С воды подул пронизывающий ветер. Стараясь не глядеть на свои узловатые, пораженные полиартритом руки, он спрятал их в карманы плаща.

Дрожа от холода, Декарт потянул за дверную ручку. Сердце екнуло. Он испуганно обернулся, плащ скользнул на пол. В соте стояла мертвая тишина. Все двери были распахнуты – на панелях управления горели зеленые огоньки.

В ушах зашумела кровь.

– Джулия, – позвал несмело Декарт.

Послышались неторопливые шаги.

Раз. Два. Три.

Скрип в спальне.

Затаив дыхание, он медленно двинулся навстречу.

«Почему я крадусь, если уже выдал свое присутствие?»

– Джулия… – Его голос задрожал.

Он боялся, что она прошла Слияние.

Но нет.

Она лежала на кровати – видимо, только легла. Он радостно вздохнул, на душе стало легко, невыносимо легко.

– Ты передумала, моя принцесса? – Он сел на край.

– Да.

Карие заплаканные глаза смотрели на него с тяжелой горечью.

– Я не смогла.

Она выглядела человеком, глубоко погруженным в себя. Ее правая щека дергалась от тика.

– Господи… – наконец сказал он. – Я рад, что ты вернулась… Я… я очень испугался. Не делай так больше.

Снаружи доносились переливы океанской музыки.

– Терпеть не могу эти треньканья, – сказала она и приоткрыла кулак. На ладони голубели беруши.

– Тебе же всегда нравилась эта музыка.

– Знаешь, что я поняла? Они играют с нами, подавляя и подталкивая к процедуре.

Декарт плотно сжал губы:

– Они ничего нам не сделают.

– Я начинаю сомневаться во всем… и в первую очередь в себе, – сказала она. – Не знаю, что на меня нашло.

Он почувствовал, как в нем, словно гриб, продолжает расти отвращение к слэпам.

– Ты опять плакала?

Он лег рядом и обнял ее. Джулия не сопротивлялась. Он почувствовал, какая она напряженная – словно каменная.

– Тише, моя радость, тише… Ты, наверное, вспоминала Арти?

Она не ответила.

– Я… каждый день о нем думаю, – сказал он.

Слова о сыне давались ему с трудом.

– Куда ты ходил? – перевела она тему.

– Я был у океана. Молился.

Он хотел рассказать о мусоре, о бутылке на волнах, но не стал.

Она притворно всхлипнула.

– Что такое, Джулия?

– Мне это неинтересно, Декарт. Не продолжай.

– Но ты спросила…

– Это не значит, что я хочу слушать.

Она выскользнула из его объятий и отвернулась к стене.

Повисла неясная тишина.

– Я налью тебе кофе, принцесса. – Он нежно взглянул на нее. – С молоком, как ты любишь.

– Не называй меня принцессой. – Она закашлялась. – К чему этот пафос, Декарт?

– Хочешь побыть одна?

– Да.

Подтянув колени к груди, она закрыла глаза.

– Поспи немного.

Он подошел к окну, из которого лился слабый свет пасмурного неба. Зачем верить в то, что усложняет тебе жизнь? Отчего жить становится невыносимо.

Она не решилась. А это многое меняет. Он представил книгу заветов Маркуса – сорок страниц, вмещающих мудрость Создателя.

Декарт знал книгу наизусть. Обычно он мысленно листал ее, чтобы успокоиться. Но сегодня это не помогало. Он молился, медленно и болезненно проговаривая слова, но сознание будто окаменело.

И опять ему показалось, что откуда-то издалека донесся крик о помощи, а потом сердитый возглас, перешедший в шепот.

Ему вспомнился день, когда он водил сына к океану и учил молитвам.

– Взгляни, Арти, – говорил он. – Это Маркус. Он – творец, Создатель нашего Острова.

Это было прекрасное чувство – посвятить сына, плоть от своей плоти, в великую тайну жизни.

– Он умер? – спросил тогда Арти.

– Да, много лет назад.

Они остановились у статуи, и Декарт низко поклонился.

Арти повторил за ним.

– А как он умер?

– Он вознесся огнем к небесам.

– Мне страшно, папа.

– Не бойся, малыш. Маркус тебя любит. Очень и очень давно здесь была его церковь, а теперь тут поставили его статую. Взгляни ему в глаза.

Воспоминания об Арти были скомканными и невыносимо болезненными.

«Господи, – попросил он. – Помоги нам. Умоляю тебя, – он зашептал громче, – пусть она переживет эту боль. Прошло уже столько времени, а смерть сына до сих пор ее гложет. – Он протер глаза. – Забери меня, Господи, забери меня вместе с ней на небеса, к Арти. Огради нас от Слияния».

Добавив в кофе молоко, он долго и завороженно смотрел на расплывающуюся в чашке сливочную галактику, наконец вернулся в спальню.

– Твой кофе, – сказал он, протягивая кружку.

Она приподнялась на постели, взяла кофе и, помешав, сделала глоток.

– Спасибо, любимый. – Ее голос был нежным и теплым.

– Всегда пожалуйста. – Он сел рядом, удивленно глядя на жену.

Он скучал по этому голосу. Когда он слышал его последний раз? Много лет назад. Он стал недосягаемым, как зыбкий мираж, унесенный ветром океана.

И вдруг Джулия осторожно спросила:

– Если я пройду Слияние, ты его тоже пройдешь?

Он дернулся как после пощечины и в изумлении уставился на жену.

– Господи, опять ты за старое!

– Если ты сольешься с Массивом, – продолжала она, – то заразишь его своей одержимостью.

Декарт покачал головой.

– Это же болото! – воскликнул он. – Мы не будем сливаться с болотом.

Она будто не слышала его.

– Твои теории и вера в Создателя, – сказала она с жаром, – проникнут в самое ядро коллективного сознания. Ты ведь ненормальный, Декарт.

– Ты… ты сама хочешь этого? – Его обволакивал ужас.

– Давай сходим на пробную процедуру. – Она ласково улыбнулась. – Вдруг тебе понравится.

– Сомневаюсь, – ответил он хмуро.

– Ради меня, Декарт. Я уже давно хотела тебе предложить.

Она обняла его, поцеловала в губы, но он не заметил очевидной манипуляции.

– Это называется демоверсия. Ничего страшного. Пробное подключение на сотую долю секунды.

Она достала из тумбочки тонкую брошюру и снова поцеловала мужа.

Декарт на мгновение задумался.

– Прошу тебя, – добавила Джулия.

Его недовольство испарилось, сменившись чуть насмешливой нежностью взрослого, который понимал, что это нормально и вполне разумно – уступить капризу ребенка.

– Дай мне, я сам прочитаю.

Он долго и внимательно изучал инструкцию. В ней было сказано, что десяти миллисекунд вполне достаточно, чтобы оценить весь спектр мыслей и чувств Массива, масштаб его интеллекта. Не слиться, нет, – лишь прикоснуться к чему-то новому. Это – как тронуть пламя свечи. Не сгоришь – но на собственном опыте прочувствуешь, что огонь и вправду горяч.