Пэт Кэдиган - Искусники [litres]

Из Санта-Исабель его подбросили еще на несколько сот миль к северу. Но время, проведенное в Рено, во сне было отражено опять же отрывочно, ехать туда оказалось явной ошибкой. Подробности вернулись, когда он вновь оказался на побережье, прилично к северу от Лос-Анджелеса, но еще далеко не доезжая до Сан-Франциско. Во сне он также прошел через процедуры эвакуации и таким образом заделался для жителей деревни беженцем из погибшего Лос-Анджелеса. Всеобщее сочувствие; никто не заподозрил, что у него были гнезда, а он не стал никого в этом разуверять.

Должно быть, этот сон мог отобразить все, что произошло потом, вплоть до той минуты, когда он лег в постель вечером, но Гейб заставил себя проснуться и больше не ложиться, несмотря на ранний час, и весь день настраивал свой мозг на то, чтобы тот больше не пускался в ностальгические воспоминания.

Какое-то время это работало. Потом он обнаружил, что уже способен иногда видеть сны о Джине. Если выносить что-либо достаточно долго, можно привыкнуть почти к чему угодно.

Постепенно Гейб потерял счет времени. Он ждал, когда это произойдет, но, однажды вдруг осознав, что действительно не помнит, сколько раз менялись лето и зима с тех пор, как он покинул Мимозу, не в силах был понять, радует его это или печалит. Не знать, сколько точно времени прошло между какими-то событиями, вполне соответствовало контексту и не причиняло никаких неудобств. Работа над школьными проектами поддерживала в его жизни некий разумный ритм.

Эта работа доставляла ему гораздо больше удовольствия, чем он мог предположить, несмотря на то что все приходилось делать на подержанном оборудовании со склада к северу от деревни. Далеко не последнее слово техники, но для его целей всякие рюшечки, блестки и танцующие медведи были ни к чему. «Технология, подходящая для выполнения конкретной задачи, – убеждал он себя. – Ничего больше». Эти слова помогали жить. Куда лучше, чем «ты потерял вкус к новинкам».

Увидев ее у себя на передней лужайке, он подумал, что смотрит очередной сон, тот самый, которого боялся: когда она появляется в его новом контексте, ухмыляясь своей всезнающей улыбкой, и заявляет: «Эй, я вовсе не умерла. Я просто невозможна для реального мира».

Потом из-за угла дома показалась Сэм, и он решил, что это точно галлюцинация.

Гейб прикрыл переднюю дверь, пошел в кухню с желтыми утятами и плеснул водой себе в лицо.

– Ну вот, – сказал он себе. – Никого. Только я и утята.

В дверь очень вежливо постучали.

– Открой, Людовик. Это взаправду.

– Как ты сказала? – переспросил он.

– Е-клон. Вот почему я так долго не могла очнуться. – Она растянулась на его подержанной кушетке, в то время как Гейб сидел на подлокотнике. Сэм бродила по дому, утята ей вроде нравились.

– Они сделали полную копию. Насколько это было возможно, – продолжала Джина. – До хрена времени ушло на сверку и устранение ошибок.

– Спасибо, Господи, – вдруг сказал Гейб.

– Что?

– Ты сказала «до хрена». Думал, уж не дождусь, пока ты это выдашь.

Она посмотрела на него с укоризной.

– Ты ушел прежде, чем я смогла объяснить, что происходит.

Почти обвинение. Но он чувствовал, что она не сердится.

– Я очнулась почти через неделю, умирая от голода, а там у них ничего, кроме тех пакетов от экстремалов, не было: одно долбаное банановое пюре и долбаный фасолевый суп. А по инфолайну, как назло, кулинарное порно. Поверишь ли, что первыми на инфолайн вернулись именно долбаные порноканалы?

Он пожал плечами.

– Конечно. Почему бы и нет?

– Я заметила, у тебя нет инфолайна.

– Нет, – согласился он. – Это точно.

Она рассказала, что потом они находились у Диза – к тому времени все стали именовать сие учреждение Больницей Святого Дисмаса для Неизлечимо Информированных. Без личного автомобиля передвигаться было непросто. Но в первый же день, как только вновь открылись пункты проката, они с Сэм уехали. Сэм нахлебалась совместного проживания, а она – всего на свете.

– А что с Ударником? – спросил он.

Она пожала плечами.

– А что с ним?

– Но ты же не можешь на самом деле находиться в двух местах сразу, – поделился своими сомнениями он, когда все, сварганив себе какую-то горячую еду, уселись за стол. По сусекам наскребли, но хотя бы не постылое пюре из пакета. – Если они сделали электронную копию, а ты сидишь здесь, значит, твой клон – лишь сложная, способная решать разнообразные задачи программа. Но она не обладает сознанием.

– Если прежде она им и не обладала. – Вмешалась Сэм, – то теперь – вполне. Она слилась с Марктом. И еще с Марли и Каритой.

Он быстро кивнул. Ну да, конечно.

– Ах да, вспомнила, – сказала Джина, глядя ему в лицо.

Она достала из кармана рубашки несколько чипов и положила их на стол. Гейб уставился на них. Вокруг в безумном танце закружились желтые утята.

– Они не пострадали. Маркт скопировал программы и оставил оригиналы для тебя. Они снова твои.

Чипы поблескивали под лампой. Джина подвинула их на середину стола, поближе к нему.

– И ты не прав, – добавила она. – С точки зрения Марка, я там осталась, чтобы быть с ним. И мне этого достаточно. Хочешь правду, самую что ни на есть? Я бы не смогла там остаться. Марк – прирожденный искусник, а я была рождена, чтобы просто жить. – Она широко улыбнулась. – Только тот, кто имеет тело, действительно может танцевать всю ночь во время набега или спрыгивать с крыши на шнурах.

Сэм извинилась и вышла в гостиную.

– Догадываюсь, – сказал он. – И делать все это для того, чтобы перелить ощущения в симулированную реальность. Но, пробыв здесь… Не знаю точно, сколько я тут пробыл… – По ее лицу было ясно, что она-то знала это с точностью до дня. – Я теперь не вижу в этом особого смысла. Делать что-то просто ради симуляции делания чего-то.

Джина расхохоталась.

– Симуляцию в задницу! Да я и видео-то снимала только для того, чтобы иметь возможность делать всю эту хрень самой!

Сэм прижала уголок глаза мизинцем.

– Наблюдать за этим стало трудновато. Нет. Просто невыносимо. – Она вздохнула. – На моих глазах разворачивалось – я все время об этом думала – совершенно душераздирающее зрелище. Как ни глупо это звучит, у меня просто сердце разрывалось.

Присев рядом с ней на кушетку, Гейб похлопал дочь по плечу, пытаясь сообразить, что бы такое отечески-мудрое сказать ей в утешение.

– Мы делаем то, что делаем, – начал он через минуту, – и любим, потому что можем. И мы не способны противостоять своим чувствам. – Он хмыкнул. – Иногда остается просто дать им волю.

– Я могла хакнуть что угодно, – сказала Сэм. – Любую программу. Даже то чертово «копье» хакнула. Но для этого у меня способа нет.