Пэт Кэдиган - Искусники [litres]

Взгляд Джины переместился вправо. Этот сдвинутый малый, Видео-Марк, наклонился над ним с тем же отсутствующим выражением, как и в тот день, когда Гейб впервые его повстречал.

– Иди домой, собирай вещи, – сказала ему Джина. – Я буду . Как всегда, черт тебя дери.

Видео-Марк выпрямился и направился куда-то, держа руки в карманах. У Гейба в голове вдруг возникла дикая мысль, что он видит этого человека в последний раз. А Джину?

– Ты тоже куда-то уезжаешь? – спросил он. – С ним?

– Это длинная история. – Она зевнула. – Ты протрезвел?

– Мне больно.

– Когда трезвый, так всегда и бывает, насколько я помню.

Он покрепче ухватился за ее руку.

– А куда вы едете?

– Боже, ты ведь ничего не знаешь, верно? А вот дочь твоя знает. Старушка Сэм, она о многом знает.

– О чем ты?

Душа у него затрепетала от какого-то предчувствия, но он попытался внушить себе, что страх – лишь последствие выпитого и болевого шока.

– Это тоже длинная история. С дочерью все будет в порядке. А вот тебя еще надо привести в порядок. Хотя бы зашить эту рану. Здорово ты себе щеку раскроил.

– Да, – сказал он. – Верно.

Она оценивающе посмотрела на него.

– Черт, может и стоит тебе сейчас рассказать. Пока ты еще немного под кайфом и не впадешь в панику.

Она как раз добралась в своем рассказе до мексиканской поездки, когда появилась полиция.

Мозг не чувствует боли.

Кто это сказал – Фрэнк Синатра или Ударник? Джим Моррисон или Видео-Марк? Моцарт или «Канадейтайм»? «Оркестр Живого Серпа» … или тот странный рыжеволосый доктор?

Ее сознание беспокойно ворочалось, будто спящий великан, не желающий просыпаться из-за страха, что сон превратится в явь, в реальность. Реалистичные сны.

Поедем со мной.

Когда это меня для тебя не было на месте?

Долгая пауза, во время которой можно было успеть прожить свой земной срок и умереть. Ее точка наблюдения медленно поплыла влево, и взгляд остановился на собственном лице Джины. Но отчего-то это не встревожило ее, наверное, потому что наблюдала не только она. В сознании ощущался привкус Марка, именно привкус, – не присутствие, не физическое давление, а едва уловимый, присущий только ему вкус.

До слуха донесся рев взлетающего вертикально суборбитального рейса, но неясно, приглушенно. Взгляд же по-прежнему концентрировался на ее собственном лице. «Плоховато выгляжу, осунулась», – подумала она.

– Не думал, что ты поедешь.

Голос Марка, обращенный к ней. Джина заметила, что взгляд чуть сдвинулся, проявляя больше внимания к нему – или, вернее, к новой совместной точке наблюдения.

– Вот, поехала же, – увидела она как сказали губы. – Снова отдалась во власть Вселенской скорби и слова на букву «с».

Его замешательство она ощутила, как легкий металлический привкус.

– Что означает «слово на букву с»?

– Когда продолжаешь верить, хотя уже не чувствуешь полета – самой веры. Держишься, когда уже даже совершенно не за что. Продолжаешь двигаться, несмотря ни на что.

Картинка угасла, оставив ее в темноте. С запозданием Джина отметила, что голова болит, причем в нескольких местах, но это ощущение тут же исчезло, стоило только подумать о боли. В голове зазвучал чей-то голос:

ВНИМАНИЕ, ДЖИНА.

– Да слушаю, – пробормотала она, – и вовсе не к чему кричать.

ПРОСТИ, НО ТЫ СКОРО ПРИВЫКНЕШЬ. СОБЕРИСЬ, ПОЖАЛУЙСТА.

Это мы уже проходили.

ПОЖАЛУЙСТА, СДЕЛАЙ ЯЩИК.

– Какой? – спросила она.

НЕБОЛЬШОЙ КУБ. ПОЖАЛУЙСТА, ПРЕДСТАВЬ СЕБЕ НЕБОЛЬШОЙ КУБ.

Последовала краткая пауза, во время которой, похоже, шло обсуждение в соседней комнате, откуда голосов было не разобрать. ПОЖАЛУЙСТА, ПРЕДСТАВЬ СЕБЕ НЕБОЛЬШОЙ КУБ.

Она послушалась, и прямо перед собой в темноте увидела небольшой кубик. Кто-то зааплодировал. Ушами она этого не услышала, но каким-то образом почувствовала.

А ТЕПЕРЬ ЕЩЁ ОДИН, – потребовал голос, отдававший пластиком и металлом на вкус. Она снова послушалась, затем последовали новые команды, постепенно усложняясь, пока вся темнота не заполнилась без остатка, а Джина все добавляла и добавляла новые образы.

– Теперь мы дадим тебе послушать музыку, Джина. Не противься ей, просто следуй за звуками, как будто делаешь видео на эту музыку. Хорошо?

Видео?

Сначала ты видишь видео…

– Хорошо?

Видео —

Потом одеваешься в это видео…

– Хорошо?

Видео…

Потом ешь это видео…

– Следуй за ней. Пусть она вызовет образы. Хорошо?

Видео.

Потом ты… становишься…

И заиграла музыка, не слишком резкая, четкие и ритмичные аккорды. Старая песня, которую она слышала совсем недавно, или тысячу лет назад, там, на кладбище. Живая музыка, помнишь? Ничто не сравнится с живой музыкой, совсем ничего.

Мимо, кружась, словно дервиш, пронесся Ударник, – омоложенный бизнесмен, побывавший у первоклассного пластического хирурга. А следом за ним – целая толпа танцующих в темноте, являющих собой чудесные узоры на ночном небе.

Затем они превратились в полосы и пятна разных цветов на черном фоне, которые соединялись и разлетались в стороны, уносились ввысь, заполняя собой весь небесный купол. Поток разноцветных искорок слетел ей на ладонь, Джина собрала их и кинула обратно, где они сложились в новые узоры. И вновь в руке собрались все цвета, она опять подбросила их вверх, и еще, и еще раз, пока темноты совсем не осталось.

Потом на востоке возникли новые краски, наперекор теням наступающей ночи небо перерезали золотые туннели. Она чуть отступила, желая увидеть всю картину целиком, но вдруг ощутила, что падает назад и никак не может остановиться. Так она падала и падала, пока музыка совсем не затихла вдали.

Возникшая из ниоткуда рука подхватила ее. Марк. Она крепко ухватилась за эту руку, не собираясь ее выпускать.

В рассеянном свете, сочащемся с покрытого облаками неба, по озерной глади пробежала рябь. Переведя взгляд вниз, Джина увидела, как волны мягко лижут камушки на берегу.

Она повернула голову в этом сереньком свете и почувствовала прохладное дуновение на лице. Марк выглядел получше и помоложе, на губах его затаилась хитроватая усмешка, будто он знал кое-что такое, чего не хотел ей до конца открывать. Он повернул ее лицом в другую сторону и повел вдоль берега озера.

– Что мы тут делаем? – спросила она, споткнувшись. Ее никогда не тянуло к загородной жизни. И сейчас она то и дело оскальзывалась на прибрежной гальке.

– Отдыхаем. – Голос его теперь звучал ровнее, мелодичнее. – Отдыхаем в потайном местечке.