Валентин Иванов - Третье пришествие. Современная фантастика Болгарии [сборник litres]

Честно говоря, я воспринял эти древесные чудища гораздо позже, потому что самое первое, что завладело моим вниманием и мной целиком и полностью, была Она – Королева.

Я окрестил ее так сразу же, едва увидев. Никаким другим словом (причем, и это какое-то блеклое) невозможно передать ощущение царственности, сквозящее в гордой осанке, величественно вскинутом подбородке. От нее словно исходило сияние абсолютной власти.

Существо, рожденное повелевать.

Существо, которому не можешь не подчиниться, – при том с радостью и благоговением.

Я завороженно смотрел на длинные смоляные волосы, которые черным шелком покрывали ее фигуру, закутанную в кусок какой-то причудливой ткани. Потом я понял, что одежда Королевы представляла собой громадный прошлогодний лист, буро-коричневый, еще влажный и податливый. Кожа ее была смуглой, но на фоне волос и листа-туники она светилась, как восковая. В жизни мне не приходилось встречать более стройной девушки! И не случалось видеть более красивого лица, пусть даже с прохладным, застывшим выражением – сама воплощенная сдержанность. Лик Королевы казался одновременно жестким и нежным, суровым и мягким… Неописуемым. Брови, ресницы, скулы, нос, губы – просто пугающе совершенны. У нее были настолько черные глаза, будто прямо в голубоватых белках были просверлены сплошные огромные зрачки.

Королева смотрела на меня внимательно, не улыбаясь и не морщась. А я… я пялился на нее, бессильный вымолвить слово, сбитый с толку ее спокойствием, и чувствовал себя полнейшим недотепой. Она стояла в нескольких шагах, но казалась столь же недоступной, как самая далекая звезда в галактике – любуйся на нее только в телескоп… Я сжался от одной мысли, что прикоснуться к такой женщине возможно только в мечтах, только в сне, но никак не наяву.

Глядеть на нее было невыносимо, а не смотреть – просто нельзя.

Внезапно Она что-то заметила за моей спиной, мне почудилось, что глаза ее расширились, может быть, от страха. Однако я не обернулся до тех пор, пока она жестом не приказала мне сделать это.

Живот свернулся в холодный тугой комок, а сердце забилось в панике, будто желая разбить решетку ребер грудной клетки и умчаться прочь. Я вспотел, и пот мой вонял страхом.

Причина тому – у меня был Соперник.

Точь в точь гладиатор из книжек, он был примерно на голову выше меня ростом. Изваяние из мускулов, дышащая статуя античного олимпийского победителя. На бедрах – повязка из крупных опавших листьев, на ногах – сандалии из грубо сплетенных корешков. Мощная кисть правой руки сжимала короткий, отполированный до синевы меч с прямым лезвием. Буро-коричневые, словно кожаные, но может, просто потемневшие бронзовые доспехи на плечах, груди, животе, ниже колен до щиколоток… Нет, понял я, это не латы, а ороговевший кожный покров самого воина, плоские и толстые мозолистые нашлепки. Как хитиновый панцирь жука. Я видел, словно бредя, зажившие шрамы на теле бойца, вздутые вены – от него веяло смертью. Голову Соперника украшал шлем, небрежно вытесанный из скорлупы огромного ореха и с вделанными в нее рогами-жвалами чудовищного насекомого. Черная грязь – очевидно засохшая кровь поверженных противников. В прорезях шлема сверкали глаза воина – черные, холодные, удивительно похожие на ясные очи Королевы… то же самое отсутствие мысли или волнения.

Казалось, вот-вот он сделает выпад и оборвет мою жизнь, как паутинку.

Я беспомощно оглянулся назад – на Королеву, в последний раз…

Она же, оказалось, почти вплотную подошла ко мне и протягивала мне меч из темного металла с клинком в форме ивового листа, рукоять его была перемотана пеньковой веревкой. Я нечаянно вдохнул пьянящий и обворожительный аромат Ее тела…

Моя рука сама взяла оружие, даже не осмелившись хоть пальцем коснуться Ее ладони. Мне показалось, что при этом взгляд Королевы чуточку потеплел. Я судорожно вдохнул и снова повернулся к врагу.

А он даже не пошевелился. Ждал – равнодушный и самоуверенный. Моя мимолетная отвага испарилась, в освободившуюся пустоту хлынуло отчаяние, глубокое, как омут.

«Меньше, чем через минуту я буду мертв, – мелькнула мысль. – И тогда он и она…»

Именно острая тоска, порожденная этой мыслью, толкнула меня в атаку, а никак не храбрость. По еле заметной реакции моего противника – плавная смена позы, – я понял, что мне никак не выиграть эту схватку. Он уже победил. Остается только воплотить факт победы. Словно непоколебимая скала, он ждал, пока я сам войду в предел досягаемости его оружия.

Странно, почему он не нападает первым? Вроде бы, вояки такого калибра должны рваться вперед, не давая противнику опомниться… Или это – дуэль с непреложными правилами?.. Или он просто удивлен тем, что я так похож и в то же время не похож на него самого? Нельзя ли этим воспользоваться?..

Чушь! Да, наверное, я странен в его глазах. И что из того?! Он воин, а я не более чем его очередная глупая жертва.

Нестерпимо захотелось еще раз взглянуть на Королеву, на эти точеные плечи и ключицы, на стан, губы, глаза… Удержался из-за стыда и страха быть пронзенным в спину.

И я кинулся на Соперника, будто кончая жизнь самоубийством прыжком ласточкой с балкона девятого этажа…

Он мог встретить мой неуклюжий выпад, небрежно выставив свой меч, а потом насадить меня, как шашлык на шампур, – и это был бы логичный и естественный исход схватки.

Однако меня спасли исключительно мои неловкость и неумение обращаться с холодным оружием.

Я ринулся в атаку, дурацки размахивая своим оружием, и на взмахе моя трясущаяся и ослабевшая от ужаса рука… выронила меч. Я тут же замер, ступни просто прилипли к земле. Но клинок продолжил свой нечаянный и непреднамеренный полет.

Он вошел в тело воина как раз в просвет между ороговевшими пластинами, между грудью и животом (просвет этот то расширялся, то сужался в такт дыханию Соперника). Меч невероятно легко пронзил внутренности и со стуком ударился в позвоночник. Рукоять задрожала. Лезвие торчало наполовину наружу. Меня чуть не стошнило. А воин застыл, кожа его вдруг стала мраморной, взгляд резко потускнел и угас, тонкая струйка крови потекла по пластинам живота, другая зазмеилась из уголка приоткрытого в немом крике рта. Потом воин рухнул навзничь, не издав даже тихого стона. Я стоял и тупо смотрел на убитого, не веря в свою победу. А потом потихоньку поверил – и меня пробрала дрожь, почти судорога.

Но Королева знала, что делать.

Она приблизилась к мертвому врагу, извлекла меч из поверженной горы мускулов, сложила ладони ковшиком и подставила их под бьющей ключ крови. Затем оглянулась на меня и протянула мне полные пригоршни.

Пей, сказали ее глаза. Они блестели. Губы шевельнулись – то ли чтобы подкрепить требование словами, то ли приглашая их поцеловать.