Чарлз Стросс - Аччелерандо [litres]

– Звучит правдоподобно, – медленно произносит Сирхан. Он ставит стакан на стол и рассеянно закусывает ноготь. – Я-то полагал, такой исход маловероятен, но…

– Я все время говорила, что идеи твоего дедушки в конце концов обернутся против тебя, – многозначительно говорит Памела.

– Но, – Эмбер качает головой, – это ведь еще не всё, не так ли?

– Возможно, – говорит Сирхан и замолкает.

– Может, расскажешь уже нам? – спрашивает Пьер с раздраженным видом. – В чем тут вся соль?

– Архивный склад, – говорит Сирхан, решив, что сейчас самое подходящее время для презентации. – Здесь, на самом нижнем уровне, вы можете хранить свои резервные копии. Уже неплохо, да? Но это не все. Я планирую построить целую плеяду вложенных миров – просторных, работающих быстрее, чем в реальном времени. Миров таких масштабов, что позволили бы эквивалентным человеку разумным существам заниматься безграничным моделированием. Тут принцип такой же, как при ветвлении сознания и штамповке тех же привидений, но богаче; я намерен дать им целые годы на то, чтобы разойтись, освоить новые навыки и оценить их в соответствии с требованиями рынка, прежде чем решить, какая версия вас больше всего подходит для работы в реальном мире. Я уже упоминал о парадоксе переподготовки кадров. Думайте об этом как о решении для первого уровня, человеческого эквивалента, интеллекта. Но это всего лишь краткосрочная бизнес-модель. В долгосрочной перспективе я хочу получить полный доступ к истории фьючерсного рынка, имея полный архив человеческого опыта, начиная с рассвета пятой сингулярности. Более никаких неизвестных вымерших видов. Это должно дать нам возможность торговать с разумными существами следующего поколения – теми, кто уже не является нашими «детьми разума» и едва ли помнит нас. По крайней мере, это дает нам шанс снова жить, далеко впереди в глубине времен. И еще у нас появляется своего рода спасательная шлюпка: если мы не можем конкурировать с нашими собственными созданиями, то нам, по крайней мере, будет куда бежать – тем из нас, кто этого захочет. Я располагаю агентами у кометы в облаке Оорта – мы можем перебросить архив на нее и превратить тем самым в корабль поколений, где хватит места миллиардам эвакуированных. Там симуляция будет идти медленнее реального времени, но мы сможем жить в ней, пока не найдем новый мир для заселения.

– Мрачновато звучит, – комментирует Борис. Он бросает встревоженный взгляд на женщину азиатской наружности, молча наблюдающую за их спором с периферии.

– Неужели все зашло так далеко? – спрашивает Эмбер.

– Во внутренней системе за тобой ведут охоту целые орды судебных приставов, – без обиняков говорит Памела. – Как только ты объявила себя банкротом, корпорации решили, что ты что-то прячешь. Их рабочая теория состоит в том, что у тебя в закромах – колода пока непочатых козырей, ведь только чокнутая поставила бы столь многое на одну лишь вероятность существования инопланетного артефакта в нескольких световых годах вдали от дома. Версии насчет ключей к файлам и счетам включали твою кошку – в пятидесятые годы аппаратные ключи были в моде… Конечно, при Экономике 2.0 эти домыслы стали забываться, но иные весьма пронырливые конспирологи не желают сдаваться просто так. – Памела зловеще ухмыляется. – Вот почему я дала понять Сирхану, что он должен сделать тебе предложение, от которого глупо отказываться.

– О чем речь? – спрашивает голос, чей источник – где-то ниже уровня колен.

Памела бросает вниз исполненный искреннего презрения взгляд.

– А почему я должна тебе говорить? – спрашивает она, опершись на трость. – После того, какой позорной монетой ты мне за все отплатила! Пинка бы тебе дать под пушистый зад, да колени уже не те…

Кошка выгибает спину: ее хвост распушается от страха, а шерсть встает дыбом, и Эмбер не сразу понимает, что реагирует она не на Памелу, а на что-то позади старухи.

– За доменной стеной. Вне данного биома. Жутко холодное… что это такое?

Эмбер поворачивается, чтобы проследить за взглядом кошки, и ее челюсть отвисает.

– Мы этих гостей тоже ждем, да? – дрожащим голосом спрашивает она Сирхана.

– Гостей? – Он тоже оборачивается посмотреть, на что все пялятся, и замирает как вкопанный: слепящий пламень ныряющего в атмосферу корабля ложным рассветом бьет по линии горизонта.

– Это приставы, – говорит Памела, склонив голову набок и словно бы прислушиваясь к старинному наушнику с костной проводимостью. – Явились за твоими воспоминаниями, дорогая, – объясняет она, нахмурившись. – Они говорят, что у нас есть пять килосекунд, чтобы все сдать добровольно – иначе нас распылят на атомы.

– Вы все в большой беде, – говорит им орангутанг, грациозно соскальзывая откуда-то сверху и приземляясь неуклюжей кучей перед Сирханом.

Юноша-куратор с отвращением отшатывается.

– Опять ты! Сейчас-то тебе чего?

– Ничего. – Обезьяна игнорирует его. – Эмбер, пришла пора звать Манфреда.

– Да, но придет ли он, когда я позову? – Эмбер пристально смотрит на обезьяну. Тут ее глаза лезут на лоб: – Погоди-ка, ты не моя те…

– А ну брысь! – Сирхан буравит обезьяну свирепым взглядом. – Тебя сюда никто не приглашал!

– Опять незваные гости? – спрашивает Памела, приподнимая бровь.

– Истинно так. – Обезьяна награждает Эмбер ухмылкой, затем пригибается и манит к себе кошку, прячущуюся за одним из раскидистых кустообразных роботов-официантов.

– Манфреду здесь не рады. И этой женщине тоже! – дуется Сирхан. Он ловит взгляд Памелы: – Ты что-нибудь знала о них или о судебных приставах? – Он жестом указывает на окно, за которым отбрасывают рваные тени сполохи дюз, заходящие за горизонт: судно сошло с орбиты и вернется уже в атаке, налетая на них с облачной высоты, на острие гиперзвуковой ударной волны. Вернется – и ограбит их.

– Я? Знала? – Памела фыркает. – Да брось. – Она смеряет обезьяну настороженным взглядом. – Я не располагаю таким серьезным контролем над вещами. А что касается этих судебных приставов – я бы не стала натравливать их даже на злейших врагов. Я видела, на что способны эти штуки.

– Да, они могут многое, – подтверждает чей-то голос из-за спины Сирхана, с каким-то хрипловатым акцентом. Он принадлежит женщине – Сирхан оборачивается и смотрит на нее: высокая, черноволосая, в темном костюме архаичного кроя, в зеркальных очках. – Ах, Памела, ma chérie ! Давненько у нас с тобой не было стычек. – Она пугающе улыбается и протягивает руку для приветствия.

Сирхан чувствует, как твердь уходит из-под ног. Теперь, увидев свою почтенную тетушку в человеческом виде, он таращится на обезьяну в замешательстве. За его спиной Памела подходит к Аннет и берет ту за руку своими хрупкими пальцами.