Нил Стивенсон - Падение, или Додж в Аду. Книга первая [litres]

Только после того, как унесли тарелки и подали кофе, Си-плюс перешел к делу, а именно к тому, чтобы сделать ее держательницей токена с привилегированным доступом к Мозгу Доджа.

По сути это было то же самое, как дать кому-нибудь ключ от квартиры или шифр к кодовому замку. В облаке существовал объект под названием Мозг Доджа. По большей части это был пассивный склад данных. Однако он включал некие исполняемые модули – работающие программы, – которые были активны постоянно, словно часовые, расхаживающие взад-вперед перед запертыми дверями библиотеки. Их код был защищен от взлома, насколько это возможно в нашем мире, и они открывали дверь лишь тем сущностям, которые могли доказать – и продолжали доказывать, – что обладают нужными полномочиями.

Корваллис Кавасаки имел право наделять этими токенами других. В материальном пространстве «другие» означало «человеческие существа». Но для цифрового стража у двери это была просто программа, запущенная на каком-то сервере или даже скорее распределенная между несколькими серверами. Он не умел на самом деле узнавать людей или надежно отличить одного человека от другого.

– Мы могли бы использовать биометрию, – признал Кавасаки (имея в виду идентификацию по отпечаткам пальцев или радужной оболочке глаза). – Но это просто сдвигает уязвимость на другой этап процесса. Допустим, у меня есть гаджет, который считывает твои отпечатки пальцев со стопроцентной точностью. Отлично. Гаджет знает, что ты – София. Но дальше гаджет должен послать эту информацию другому процессу и сообщить: «Я проверил ее отпечатки пальцев, и это точно София».

– А это взламываемо.

– Да. Все равно довольно надежно, однако я пытаюсь установить тут самые высокие стандарты.

– Подать пример, – сказала София.

– И не выставить себя дураком, – добавил он. – Если окажется, что я поленился, выбрал легкий путь, а в итоге погорел, это будет очень неприятно.

– Тоже правда.

– Так вот, пароли ужасно старомодны, но они работают. Так что придумай пароль прямо сейчас. Такой, какой еще никогда не использовала и не будешь использовать ни для чего другого. Не спеши. Как будешь готова, впечатай сюда.

Корваллис через стол придвинул ей планшет с окошком для ввода пароля.

– Ладно. Думаю, – ответила София.

– Поскольку это твой пароль к Мозгу Доджа, ты, вероятно, думаешь о пароле или фразе, как-то связанными для тебя с твоим дядей Ричардом. О чем-то, лично для тебя значимом. Не надо. Это не магия. Не способ выразить чувства.

София кивнула, чувствуя, что краснеет. Она и правда подбирала для пароля имена из д’Олеров. Вместо этого она вбила «Яудрнсффва1Здн!», что значило: «Я украла душевую ромашку на семейной ферме Фортрастов в Айове 13 дней назад!» Дядя Си на это время отвел взгляд. Приложение попросило ввести пароль второй раз, что София и сделала, после чего, аккуратно маневрируя между чашками кофе и сливочниками, придвинула планшет Корваллису.

– Готово, – сказала она.

– Отлично. – Несколько секунд Корваллис работал в виртуальном пространстве с тем, что видел через очки, потом оглядел результат и кивнул: – Поздравляю. Теперь у тебя есть неограниченный доступ только для чтения к Мозгу Доджа. До тех пор пока ты помнишь пароль – и его у тебя не украли.

То есть она могла читать что угодно и писать программы, которые будут брать данные из файлов, но не могла ничего там менять.

– Мы так и будем держаться старомодных паролей? – спросила София.

– Нет, – ответил Си-плюс. – Со временем ты перейдешь на протокол ГЭШ.

София знала, что это значит: глубоко эшелонированная защита. Вместо того чтобы сразу получить доступ ко всей системе, ты пробираешься внутрь постепенно, снова и снова разными способами доказывая, что ты – это ты. Если коротко, это хорошо работало только при подключении к системе, основанной на ПАРАНДЖО. В том и заключалась суть анонимной олографии: твоя личность опознается не по тому, что ты знаешь пароль, а по твоему «почерку», включающему почти любое твое взаимодействие с внешним миром.

– Срок действия пароля закончится через несколько недель. Тебе надо будет до тех пор переключить все на твое ПАРАНДЖО. Это произойдет автоматически по мере того, как ты будешь пользоваться системой и она начнет тебя узнавать. Что именно делать – разумеется, твой выбор. У тебя есть план?

– Освоиться с файлами коннектома. Проанализировать их с помощью инструментов, созданных группой моего преподавателя – «прозвонить», как он выражается.

– Это, скорее всего, работы не на одну неделю.

– Наверняка, – согласилась она. – Если получится – тут очень большое «если», – то попытаться смоделировать активность нейронов на подсовокупности коннектома. Посмотреть, что получится.

Десять месяцев спустя

Подходя к кабинету Солли, она услышала через приоткрытую дверь мужские голоса и смех. Это был не шумный опенспейс. Солли выбил себе отдельное междисциплинарное подразделение, финансируемое за счет целевого капитала. Он сидел в старом псевдоготическом здании Принстонского кампуса на расстоянии досягаемости и от нейробиологов, и от компьютерных гиков. Его кабинет – просторный, тихий, заставленный книгами – выходил окнами на университетский газон.

Она толкнула дверь и застала Солли за видеоконференцией с Корваллисом Кавасаки и Енохом Роотом. Этот вид связи воспринимался как слегка устарелый, однако некоторые еще им пользовались.

– Привет, София! – крикнул Си-плюс, когда увидел ее в кадре.

– Я опоздала?

– Наоборот! – ответил Солли.

Он был щуплый и утопал в кожаном кресле, словно мышь в бейсбольной перчатке.

– О’кей. Фу-ух!

– Мы собрались чуть пораньше, – объяснил Си-плюс. – Надо было кое-что обсудить.

– По-латыни?

Наступила неловкая пауза, потом все дружно рассмеялись.

– Мне стыдно, что ты услышала мою ломаную латынь, – сказал Си-плюс. – Ужас какой.

– Я не отличу ломаной от неломаной, – ответила София. – Но зачем?

– Это наша с Енохом старая шутка, – объяснил Си-плюс. – Он как-то подошел ко мне в баре возле фонда и приветствовал меня на разговорной латыни.

– Поскольку знал, что ты на ней говоришь, – догадалась София. – Из-за твоих реконструкторских увлечений.

– Да. Это произвело большое впечатление на амазоновских сотрудников в баре.

– И на вас, – сказал Енох. Его лицо делило экран с пинтой янтарной жидкости под шапкой белой пены.

– Я тогда не был знаком с Енохом. Так что да! Он здорово меня удивил, – признал Си-плюс. – В общем, мы иногда упражняемся в латыни. Енох говорит гораздо лучше меня.

– Здравствуйте, Енох! – сказала София. – Вы где?

Енох свободной от кружки рукой повернул камеру, и они увидели размытую панораму уютного паба.